Грызлов пожал плечами, но приказ есть приказ, каким бы глупым он ни казался. Поздеев всю дорогу ворчал, ругался на начальство, ФСБ, олигархов, городской транспорт и «темнилу» Бессонова.
По названному адресу Грызлов с Поздеевым обнаружили подвал, у дверей которого торчали два крепких парня. Узнав у них, что секция культуристов находится именно здесь, Поздеев с Грызловым спустились по темной лестнице и оказались в узком коридоре, в конце которого виднелась обитая железом дверь.
– Нора какая-то, – проворчал Поздеев. – Не нравится мне обстановочка.
– Ты полегче там, – предупредил его Грызлов. – Дело обычное, бытовая жалоба, дров не наломай.
– Не учи ученого, – ответил Поздеев, распахивая ногой дверь.
Грызлов чувствовал нехорошее возбуждение в своем напарнике и подумал, что первым лучше было пойти ему самому. Поздеев слишком любит подраться, пары выпустить, как он сам выражается. Грызлов был все же намного спокойнее Аркаши.
Он не успел пройти вслед за Поздеевым, как услышал глухой удар и крик:
– На пол, сука! Лег на пол! Руки за голову! На пол! Быстро!
Поздеев что-то нечленораздельно выкрикнул, раздался выстрел и следом за ним автоматная очередь.
Грызлов понял, что «культуристы» хорошо подготовились к их встрече, и мысль о том, что это ловушка, мелькнула у него в голове.
Он молча бросился назад, рассчитывая сбить с ног парней, которые стояли у выхода, и добраться до телефона, чтобы вызвать опергруппу. Наверняка это подстава, которую организовал Белоцерковский. Не сам, конечно, но приказ исходит от него.
«Убьют, сволочи! – успел подумать Грызлов. – Ну, держитесь, суки!»
Выхватив пистолет, он выскочил на темную лестницу и два раза выстрелил в сторону входной двери, не видя цели. Почувствовав, что сзади через секунду раздастся автоматная очередь и на этом все кончится, Грызлов рванулся вперед, перелетел через четыре ступеньки и выстрелил еще раз. Он видел, как дернулся темный силуэт, на секунду показавшийся в открытой двери, и отвалил куда-то в сторону.
«Ага! – мелькнуло у него в голове. – В одного точно попал!»
– Ну теперь держитесь, суки! – крикнул Грызлов уже вслух.
Грызлов был на улице, когда в спину ему как будто посыпались камни, выпущенные какой-то сверхмощной пращой. Автоматной очереди он не слышал. В ушах стоял его собственный крик, заглушивший все звуки окружающего мира.
Последним усилием Грызлов опустил глаза вниз и увидел, как из его груди вылетают окровавленные куски мяса. Кровь брызнула ему в глаза и ослепила.
Он рухнул на колени и, выставив вперед руки, упал на асфальт перед дверью.
Через секунду из подвала выскочили пятеро парней с автоматами в форме спецназовцев. Один бросился к лежавшему в двух шагах от двери подстреленному Грызловым парню, перевернул его на спину.
– Серегу зацепил, гад! – крикнул он.
Молча, без лишних криков, спецназовцы вытащили из подвала труп Поздеева, вывели еще одного раненого. Погрузив трупы в вывернувший из-за ближайшего угла микроавтобус и попрыгав в него сами, они покинули место неудачного задержания.
На асфальте осталась кровавая лужа, натекшая из развороченной очередью груди Грызлова, в подвале еще долго стоял запах гари от стрельбы.
Привлеченные звуками выстрелов пацаны из соседнего дома с опаской осмотрели опустевший подвал, нашли несколько стреляных автоматных гильз и следы крови. Посовещавшись, они решили позвонить в милицию, но имен своих не называть. Мало ли кто тут стрелял и кого убивали. Как бы лишних приключений на свою задницу не заработать…
Еще через десять минут на месте убийства лейтенантов работала опергруппа того самого отдела внутренних дел, в котором они служили. Трупы обнаружены не были, причина стрельбы была для оперативников не ясна.
Начальник райотдела, получив сообщение о том, что в подвале, который находился по тому самому адресу, по которому он послал Поздеева с Грызловым, обнаружены следы крови, схватился за телефон.
Но полковник Красный не отвечал. Тень грядущих неприятностей показалась на сравнительно безоблачном предпенсионном горизонте начальника райотдела.
«Пошли бы они на хер вместе с этой своей Конторой! – подумал он. – Пусть сами и выкручиваются теперь как хотят. Я знать ничего не знаю. Я приказ ребятам устный отдавал, никто, кроме них, не знал, куда они пошли. Пропали и пропали. Искать будем. Может быть, живы еще. Но эта сволочь, Красный, хоть бы позвонил, намекнул – у нас они, мол, все в порядке…»
Вопрос, почему ФСБ заинтересовалась двумя его оперативными работниками, что они такого сделали, что их надо было брать с применением оружия, в голову начальника райотдела не приходил. Он был человеком старой закалки, прежнего воспитания. Раз Контора что-то делает, значит, так надо! И вопросов задавать не рекомендуется.
Глава 18
Константин Панфилов долго обдумывал вопрос о том, как поступить с Белоцерковским.
В том, что ГБ мечтает о его смерти, Жиган не сомневался. Он понял игру Белоцерковского и лишний раз убедился, насколько любит ГБ добиваться своих целей чужими руками. Панфилов таких людей не уважал. Он тоже умел заставлять других делать то, что ему нужно. Но одно дело – в бизнесе, другое – в драке. Бизнесом Жиган уже давно не занимался, обрыдло.
Деньги не нужны были Жигану. Он не стремился к комфорту, развлечениям и сибаритству. Все это он видел и не ощутил во всем этом особой для себя ценности. Все блага жизни преходящи и условны, понял Жиган. Сегодня ты купаешься в роскоши, но это не гарантирует от того, что завтра не на что будет купить кусок хлеба. Да и что такое роскошь?
Для одного это – возможность раз в неделю покупать мясо для своих детей, а для других – вилла на Лазурном берегу или приобретенный в собственность средневековый замок в Центральной Европе. Вот к таким и принадлежит Глеб Абрамович Белоцерковский. Конечно, стоило бы его наказать. Как бы он ни берегся, наказать его можно.
Можно даже убить, хотя достаточное ли наказание – быстрая и легкая смерть для человека, слово которого отправило на тот свет не один десяток людей? С понятием справедливости, для Жигана очень важным, это совсем не сочетается.
Самым страшным наказанием для Белоцерковского было бы… Константин на секунду задумался. Да что тут думать – самое страшное для него – лишиться своих денег. Стать нищим и бездомным.
Не жизненные тяготы, не голод и холод будут терзать Глеба Абрамовича, а осознание того, что все его деньги пропали, достались кому-то другому. А вместе с деньгами ушла вся его сила и уверенность в себе… Вот такое наказание для Белоцерковского было бы подходящим.
«Опять деньги, мать их! – выругался про себя Константин. – Не хочу больше думать про деньги, ни про свои, ни про чужие».
Нет, он не будет наказывать Глеба Абрамовича. Пошел бы он к черту! От него, как и от Лилечки, требуется только одно – чтобы он оставил Панфилова в покое.
Панфилов докурил сигарету, щелчком отправил окурок в урну и достал сотовый телефон.
– Глеба Абрамовича, – сказал он ответившему ему секретарю. – Скажете, его старый знакомый звонит.
– Господин Белоцерковский сейчас занят. Он на заседании Государствен…
– Слушай, ты, вша на лысине! – перебил его Жиган. – Если ты сейчас же не соединишь меня с Абрамычем, через десять минут можешь собирать манатки и катиться ко всем чертям – тебя уволят! Ты меня понял? Вызови его с заседания, мне надо с ним спокойно поговорить. Обойдется, примут без него пару законов, ничего страшного. Скажешь, что нас с ним познакомил Шульгин.
Фамилия недавно погибшего Шульгина произвела на секретаря должное впечатление. Белоцерковский строго приказал о любой информации, связанной с Шульгиным, тут же ставить его в известность в любое время. Будь он хоть в бане, хоть в кровати с женой, хоть на приеме у президента. Как можно было бы что-то сообщить Белоцерковскому во время его встречи с президентом, секретарь представить себе не мог, но сейчас, слава богу, случай был другой, всего лишь заседание Думы.
– Ждите, – буркнул секретарь и отправился в зал заседаний.
Голос Белоцерковского раздался минуты через полторы. Судя по некоторой учащенности дыхания, можно было подумать, что он выбежал из зала. Впрочем, Глеб Абрамович всегда двигался стремительно.
– Я слушаю! – нетерпеливо сказал Белоцерковский. – Кто это?
– Вот что, Абрамыч, – твердо произнес Константин. – Я думал, ты слово свое умеешь держать. А ты Шульгина опять подослал ко мне. Ты меня разочаровал. Я думал, ты хоть чуть умнее.
– Я никого к тебе не посылал! – воскликнул Белоцерковский. – Мамой клянусь.
– Деньгами своими клянись! – усмехнулся Жиган. – Только мне клятвы твои до лампочки. Словом, готовься, Абрамыч. Достал ты меня! Хотел я в живых тебя оставить, но ты, видно, не ценишь моего к тебе хорошего отношения, пакостить продолжаешь.
– Плохо слышно! Я не понял, что ты сказал, – перебил его Белоцерковский.
Он судорожно достал второй телефон и набрал номер, положив аппарат себе на колени.
– Повтори, что ты сказал! – выкрикнул он, оглянувшись по сторонам.
Коридор рядом с залом заседаний был пуст. Только фигура секретаря маячила на другом его конце у лестницы. Секретарь свое дело знал – когда шеф разговаривает по телефону, ему положено держаться на расстоянии, чтобы не слышать, о чем идет разговор.
– Не валяй ваньку, Абрамыч! – ответил Панфилов. – Можешь теперь прятаться хоть в своем сейфе, я тебя достану…
– Срочно засечь абонента, с которым я разговариваю, – еще раз оглянувшись, вполголоса сказал Белоцерковский во второй аппарат, как только ему ответили. – И заткнуть его. Все!
– Подожди, Панфилов, – сказал Белоцерковский. – Так дела не делают. Шульгин меня тоже обманул, это он сам, клянусь мамой, сам, без моего приказа все делал. Я вообще не знаю, чего он добивался. Я хотел только помочь тебе. Я помню разговор, который мы вели тогда, в бассейне. Мне показалось, что мы поняли друг друга. Я и сейчас готов помочь тебе, ты же знаешь, что я человек справедливый. Я уже кое-что установил. Мне в общих чертах понятна проблема, которая тебя зацепила. Если хочешь, я могу рассказать прямо сейчас. Только для того, чтобы ты мне поверил. Это все деньги