— Пока что мы ни одного подозреваемого от военкома не получили.
— Молодой — исправлюсь! Честное партийное... Хорошие вы товарищи, — Осипов внутренне ярился, что не удалось узнать что-либо конкретнее о подозрениях охраны насчет Фельдберга. Внешне же изображал радушие. — Была бы моя воля, бросил к чертям собачьим свою должность и пошел рядовым агентом угрозыска. Живое дело!.. Да! Чуть не забыл... Я вашему товарищу одному обещал тридцать винтовок... Хороший такой человек.
— Зинкин, — подсказал Пригодинский.
— О!.. Он самый... Чего за винтовками не приходит?
— Надобность миновала. Нашли внутренние резервы, — отвечал Цируль.
Осипов знал, что охрана давно обеспечена оружием, но сделал вид, будто изумлен.
— Ай, молодцы!.. Сами обошлись. И эти эсерята имеют наглость кидать в руководителей охраны булыжниками!.. Да я их...
Раздался звонок, призывающий в зал заседаний. Осипов стремительно шагал, злобно размышляя: «Пока не время. Придет мой час — ликвидирую и головку Управления охраны. А сейчас надобно хитрить, хитрить, хитрить!..»
После перерыва первым выступил член ЦК левых эсеров Колузаев. Он говорил то же самое, что и его дружки, однако взял иной ключ. Командиру полка не пристало выказывать тревогу. Так он полагал. Поэтому Колузаев говорил небрежно, улыбался даже.
— Тревожное положение, говорите? — высокомерно глядя в сторону большевиков, изрек Колузаев. — Чепуха!.. Пуганая ворона куста боится. Революция штука серьезная. А вам, товарищи большевики, все на блюдечке подай. Вынь да положь!.. Ха-ха! Хотите сделать революцию в белых перчатках?.. До того перепугались, что всенародную мобилизацию решили провозгласить!
Пригодинский не выдержал, крикнул с места:
— Это ложь!
— Ха!.. — Колузаев выпятил грудь колесом, напыжился. — А всевобуч разве не всеобщая мобилизация?.. А зачем всех поголовно учить обращаться с оружием? Революции нужны преданные и обученные воинские части, а не вооруженный сброд!..
В зале поднялось нечто невообразимое. Возгласы восторга, вопли: «Правильно!», свист, возмущенные крики. Колузаев невозмутимо ждал, пока утихнут страсти. Затем продолжал:
— Я человек военный, дипломатическим хитростям не обучен. Нечего паниковать! Наведем порядок на фронтах. И в городе тоже. Тут вот товарищ Пригодинский, наш главный Шерлок Холмс, пытался уличить меня во лжи. Но я на него не в обиде. Чего не сорвется с языка!.. И даже хочу сказать в его защиту. Уголовный розыск работает с полной отдачей энергии и сил. Так почему же бандитизм в городе не утихает? А потому, что великое множество уголовной нечисти выпущено на свободу. Чтобы навести в городе революционный порядок, требуется время. Есть и другие причины. Из рук вон плохое снабжение, масса беженцев, обездоленных людей. Можно ли серьезно назвать бандитом того, кто паек отобрал у ближнего?.. Да он же с голоду это сделал!.. Значит, есть и наша вина. Что?.. Убивают?.. Бывает и такое. И поэтому скажу со всей прямотой. Начальник угрозыска товарищ Пригодинский человек хороший. Только какой он сыщик? В прошлом он занимался гражданскими делами, всякими вчинениями исков, куплями-продажами и прочей буржуазной финтифлюхией!.. И начальник Управления охраны Ташкента товарищ Цируль не тянет. Взвалил на себя ношу не по плечам. Извини, товарищ Цируль, я ведь от чистого сердца, по-солдатски режу правду-матку в глаза. Ни образования у тебя, ни специальной подготовки. От жандармов бегать, как ты при царе, — это одно, а вылавливать уголовников — совсем другое. Зря только людей своих гоняешь!..
В рядах эсеров раздались аплодисменты, смех. Большевики зашикали.
— Все, товарищи, я заканчиваю, — Колузаев взмахнул рукой так, словно шашкой рубанул невидимого врага. — Под корешок рубить контру и уголовщину. Доверьте нам, левым эсерам, охрану города. А товарищам Цирулю и Пригодинскому найдутся достойные посты.
Под восторженные и гневные вопли Колузаев сошел с трибуны, по-военному печатая шаг.
Старый большевик, подпольщик Петр Алексеевич Кобозев был немногословен.
— Призывы левых эсеров отказаться от всевобуча есть не что иное, как предательство революции, над которой нависла смертельная опасность. Требование передать охрану города в руки эсеров ничем не обосновано, поскольку давно уже решен вопрос о распределении между обеими партиями правительственных и иных учреждений. Управление охраны самоотверженно борется с преступностью, а вот боевые группы левых эсеров что-то не очень помогают Цирулю с Пригодинским...
Наконец к трибуне направился Осипов. Туго перетянутый портупейными ремнями, с маузером на боку, с шашкой в серебряных ножнах, идеально выбритый, в сверкающих сапогах с малиново позванивающими шпорами, он чем-то даже превосходил Колузаева своей «военной образцовостью».
Утвердился на трибуне. Задорно встряхнул головой. Темно-карие глаза его пылали внутренним, фанатичным огнем.
— Витязи революции! — высоким митинговым голосом провозгласил военком, — Что же тут неясного перед лицом... Перед звериным ликом коварного врага, атакующего красный Туркестан извне и плетущего кровавый заговор в глубоком подполье?!. Пятилетнему ребенку ясно, что в сложившейся тяжелейшей обстановке весь народ, всех поголовно нужно обучить военному делу. Революция должна уметь защищаться! Не пожалеем же своей крови, а если понадобится, то и жизней своих не пощадим в смертельной борьбе против лютых врагов, наседающих на колыбель свободы! Железной метлой выметем, выкорчуем все гнездилища контрреволюционного подполья, товарищи!!!
Этой выспренной тирадой он, однако, сорвал бурные аплодисменты. Было что-то гипнотическое в его речи, в его почти истерически звенящем голосе.
Дождавшись тишины, военком вновь заговорил. Но уже сдержанно, вроде на трибуне появился другой оратор.
— Решительно, товарищи, не согласен с теми, кто пытается бросить тень на деятельность товарищей Цируля, Пригодинского и других самоотверженных работников Управления охраны. Они молодцы! Не их вина — их беда, что слишком много уголовного сброда. А работают замечательно... Я понимаю, — Осипов скривил тонкие губы в недоброй усмешке, — левым эсерам очень хочется прибрать к рукам ведомство, которое возглавляет Цируль. Левэсы и ЧК не прочь прикарманить.
— Мы и в охране и в ЧК навели бы революционный порядок! — вскочил с места Колузаев.
— Не сомневаюсь, — вновь усмехнулся военком. — Одно тревожит: уже был один неудачный эксперимент. Во Всероссийскую Чрезвычайную комиссию, помнится, ввели левых эсеров. Александрович стал даже заместителем председателя ВЧК, семеро левых эсеров вошли в Коллегию ВЧК... В аппарат пригласили целый ряд левых эсеров. А чем дело кончилось, а?.. Ваша лидерша Маруся Спиридонова с Александровичем, Поповым и другими дружками затеяли в начале июля в Москве мятеж!.. А, с позволенья сказать, «чекист» в кавычках Блюмкин, тоже ваш брат левый эсер, ухлопал с провокационной целью германского посла Мирбаха!.. Так на хрена нам, извините, такие «чекисты» и «охранники»!
Хохот большевиков, гневные вопли левых эсеров. Взвился бывший черносотенец, а ныне левый эсер Успенский, завопил:
— Мы не имеем никакого отношения к акции Спиридоновой и других московских левых эсеров. Мы отмежевались, осудили!!!
— Есть мудрая пословица: «Яблоко от яблони недалеко падает»... Осудили. Отмежевались!.. Да вы, га-а-аспадин Успенский, только и успеваете отмежевываться: то от «Союза Михаила Архангела», то от кадетов. А нынче вот и от своей очередной партии отмежевались!
Громовой хохот грянул в зале. Тут уж смеялись, хохотали все — острый на язык военком ударил профессионального ренегата, что называется, в самую душу.
Речи... Речи... Речи...
Запомнилось еще выступление начальника охраны старогородской части Ташкента — Насредина Бабаджанова. Он на фактах доказал несостоятельность утверждений некоторых эсеровских ораторов, будто разгул преступности поразил лишь новый город, а за Анхором, мол, тишь и благодать, ибо там умело руководят розыском и задержанием уголовников.
Немолодой уже человек в черной чустской тюбетейке и полосатом халате, с маузером через плечо, говорил по-русски не очень грамотно, но вполне понятно:
— ...В районе Палван-Арыка десять неизвестных в черных кожаных куртках ворвались в чайхану Турсунбаева Марталипа и под угрозой наганов ограбили чайханщика и двенадцать посетителей. Затем эта же банда, вломившись в соседнюю чайхану Арабаева Сабирджана, ограбила десять посетителей. Пытавшегося оказать сопротивление чайханщика застрелили в упор!.. Ограблена дача купца Ариф-Ходжи... Вооруженное со взломом нападение на дом богача Каландарова Алиша, в результате чего похищено на 85 тысяч рублей золотых вещей и драгоценностей... На Саман-базаре найден труп андижанского миллионера Миркамила Мир Муминбаева. Убит ударом ножа в спину. Сын погибшего показал, что Миркамил Мир Муминбаев имел при себе около четырехсот тысяч рублей... Вот вам и старогородская «тишина»!..
Находка
Заседание кончилось часам к семи вечера. Цируль с Пригодинским распрощались и отправились по домам. Надо же хоть часок-полтора отдохнуть перед ночными бдениями.
Стоял приятный августовский вечер. Было еще светло, но солнышко грело приятно, не обжигало. Ласточки стремительно носились ниже вершин серебристых тополей. «Это к дождю, — подумал Цируль. — Хорошо бы!.. Все лето такое пекло стояло». И еще он почему-то подумал, так, ни с того ни с сего, глядя на ласточек, что военком, хотя и краснобай и позер, а врезал хамелеону Успенскому и всей левоэсеровской шатии. Пожалуй, на такого человека можно положиться в трудную минуту... А все же чем-то неприятен. Похоже на то, что актерствует, лицедействует на трибуне. В быту, ходят слухи, не очень-то... Пьет по ночам, говорят. Говорят?.. Кто говорит? У французов есть хорошее изречение: «Говорят» — это очень большой лжец!» Завтра о тебе могут распустить грязные слухи. Тоже скажут: «Говорят»...
Пригодинский, шагая домой, думал о том, что и в старом городе надо принимать более решительные меры против бандитов. Там люди особенно тяжело переживают разгул разбойничьей «вольницы». Раньше в старогородской части было насчет этого строго...