«Некоторые улицы простреливаются зпт потерпите тчк»
Наконец «Агапов» ответил:
«Осипов приказывает немедленно двинуть армию походным порядком вооружения Ташкенте тчк Офицерам выяснения оперативной обстановки срочно прибыть Ташкент высылаемым литерным поездом тчк Передал Агапов тчк»
Литерный поезд помчался на станцию Кауфманскую. Охраняли его солдаты в погонах под командой двух «офицеров». Одним из его «благородий» был большевик Оранов, другой — большевик Тримасов. Офицеров усадили с комфортом. По дороге в Ташкент Оранов с Тримасовым за чаркой водки вдруг объявили:
— Господа офицеры, приехали. Оружие на стол, вы арестованы!
На офицеров «солдаты» наставили щетину штыков.
На полпути между Кауфманской и Ташкентом красные конники пленили и «армию» незадачливого Мацкевича.
Тут же был арестован предатель Агапов со своим приспешником Поповым. Вскоре угодил в плен и раненый мятежный генерал Гордеев.
В Главных железнодорожных мастерских начала работу следственная комиссия во главе с членом коллегии ТуркЧК Богомоловым.
Так бесславно провалился кровавый мятеж.
Страницы из дневника А. А. Крошкова — консультанта Ташкентского уголовного розыска
Вчера пожаловали ко мне в гости Михаил Максимович Зинкин и Сережа Ескин, которого мы все, работники уголовного розыска, еще шесть лет назад величали Сергеем Гавриловичем — отчасти шутки ради (Ескину тогда и семнадцати не исполнилось), отчасти из уважения к его богатырской силе и прямо-таки бешеной отваге.
Ескин возмужал, еще шире раздался в необъятных своих плечах. Отрастил пшеничного цвета усики. А вот Михаил Максимович похудел, щеточка усов посеребрилась. Недавно его перевели из Главных железнодорожных мастерских в уголовный розыск. Приходится лишь поражаться административной решимости большевистских руководителей, выдвигающих недавних чернорабочих, дехкан, рядовых красноармейцев на ответственные посты. И надо признать: как правило, «выдвиженцы» оправдывают доверие. Не составляет исключения из этого правила и Михаил Максимович Зинкин. Он, один из вожаков большевиков-железнодорожников, бывший столяр, стал начальником Ташкентского уголовного розыска! Работать с ним одно удовольствие.
А бывший начальник угрозыска Пригодинский Александр Степанович — ныне начальник школы милиции республики. Я очень рад за него вдвойне: во-первых, получил товарищ интересное назначение, а во-вторых, расстался он, наконец, со своей злой «подружкой» — малярией. Приезжал в Ташкент молодой доктор Антиохов из северокавказского городка Грозного, он и излечил Александра Степановича какими-то хитрыми порошками собственного изобретения, инъекциями препарата из оленьих пантов и тремя вливаниями сальварсана.
Хорошие у меня товарищи, сослуживцы. Кстати сказать, Аракелова тоже перевели из угрозыска. Теперь он в Наркомате внутренних дел Узбекской республики, курирует уголовный розыск, кадрами занимается. Очень ответственное дело!
Написал — «Узбекская республика». Всего два слова. Но какой глубокий смысл в этих словах. Нет более аморфного Туркестана, произошло национальное размежевание. Менее двух месяцев назад, 27 октября 1924 года, была образована Узбекская Советская Социалистическая Республика со столицей, городом Самаркандом[26], 14 октября появилась Кара-Киргизская автономная область[27], 27 октября — Туркменская ССР, 14 октября — Таджикская АССР[28].
Как все это просто и мудро. Местные коренные нации получили государственность, возможность развивать свою экономику, национальную культуру!
Жизнь стала хорошей, о голоде в наших краях забыли. Всего вдоволь. Это — результат нэпа, решительно проведенного в жизнь удивительным человеком — Владимиром Ильичем Лениным. Небольшое «отступление» перед громадным прыжком вперед — к социализму. Даже некоторые старые коммунисты переживали нэп как трагедию, капитуляцию перед капитализмом. Но это было мудрое решение. После гражданской войны страна лежала в развалинах. Надо было привлечь капиталы «бывших», использовать их коммерческий опыт, изворотливость. Пройдет еще немного — и развернется народное строительство нового общества. Я в этом глубоко убежден. Хоть я и не большевик, не состою в партии, но за последние годы изрядно проштудировал марксистскую литературу, одолел даже сложнейшую философскую работу Ленина «Материализм и эмпириокритицизм».
И как же горько сознавать, что гениальный зодчий будущего прекрасного здания Человечества, увы, уже не увидит воплощения в реалии своих блестящих предначертаний. Умер Ленин! В январе этого года.
Нет, Ленин не умер. Он живет в делах и свершениях тех, кто претворяет в жизнь его великие заветы. А мне радостно сознавать, что и мои товарищи, и я, грешный, стараемся следовать заветам Ильича. По нашей же линии он завещал: «Всемерно бороться с преступностью!» И мы, не жалея сил, стараемся оправдать доверие его.
Смотрю на себя в зеркало. Чем-то похож на патриарха. Седая борода, раздвоенная книзу, стариковские усы, концами ниспадающие на бороду. Борода густая, а на голове волос маловато, и потому открылся у меня огромный «сократовский» лоб. Я не то, чтобы стар. Но... Поздновато в партию. Спросят: «Что же вы, товарищ Крошков, столько времени прикидывали?» Что я отвечу?
Ответ один — работа! Не за страх, а за совесть!
И я работаю, стараюсь. Даже, пожалуй, перестарался. Две недели тому назад прямо в служебном кабинете прихватил меня сердечный приступ. Отвезли в карете «скорой помощи» в госпиталь. Еле-еле отпросился домой. Сейчас чувствую себя лучше, однако начальство «прогнало» в отпуск. А отдыхать, бездельничать не привык. И решил я продолжить свои записки для гипотетических читателей, для потомков, по мере своих скромных сил суммировать события последних шести лет.
Начну с того, что признаюсь: видимо, уж такая моя судьба — быть не столько активным участником, сколько свидетелем героических событий. Незадолго до осиповского мятежа слег я с воспалением легких. Температура свыше сорока градусов, вижу все как в тумане. Но сознания не терял. Только слабость и удушье мучают. А тут вдруг отчаянная пальба на улице!.. В чем дело? Прибегает сосед, доктор Гордон, бледный, как полотно. «Военком Осипов мятеж поднял!.. Убивают большевиков, евреев, чекистов, милиционеров!.. Видно, и нам, Сансаныч, конец!..»
Натали успокаивает: «У нас же имеется браунинг, мон шер ами. Никелированный браунинг». Милая моя Натали! Она отлично понимала, что против винтовок, пулеметов и ручных гранат мой браунинг — игрушка. Просто хотела успокоить больного мужа.
Через час примерно сквозь перестрелку слышим цокот копыт. Ну вот он, конец!.. Распахивается дверь, я выхватываю из-под подушки пистолет...
— Свои, товарищ консультант! — слышу ломкий басок юного богатыря Сережи Ескина. — Товарищ Цируль и Пригодинский приказали немедленно вас доставить в безопасное место. Не тушуйтесь. Со мной еще пятеро милиционеров и фаэтон. Быстренько грузитесь... И вы, товарищ Гордон...
Как мы проскочили через заслоны мятежников, уму непостижимо. Ескин со своими милиционерами отстреливались, прикрывая нас. Одного милиционера срезала пулеметная очередь. Мы с Натали и доктором Гордоном чудом уцелели. Кожаный верх фаэтона, поставленного на сани, буквально изрешетило пулями. Ранило в руку кучера. А мы — без царапинки!.. Иногда напарывались на мятежников чуть ли не вплотную, Ескин орал: «Не стрелять! Свои! С важным поручением!» Мятежники в недоумении расступались, когда же, сообразив, что их оттаскали за нос, открывали пальбу, было уже поздно — мы сворачивали за ближайший угол.
Наконец бешеная скачка кончилась. Мы очутились зв городом.
— Ну и что будет? — спрашиваю. — Куда теперь-то?
— На кудыкину гору, — смеется Сережа. — Вот в этом домишке живет дедушка нашего Бабаджанова, Камиль-бобо. — У него в саду замечательный погреб имеется. А сам Камиль-бобо старик почтенный, богомольный. К политике никакого отношения не имеет. Мы сейчас в его доме для видимости постреляем, повопим на русском и узбекском языках, где, мол, твой внук, большевик проклятый! Пусть соседи думают, что мы мятежники и разыскиваем Бабаджанова, чтобы расправиться с ним. Тем временем Камиль-бобо вас с супругой и доктором приютит.
Так оно и вышло. Жители предместья, разумеется, попрятались от греха подальше. А кто из любопытных в щелочку дувала поглядывал, тот видел «карателей» и слышал их вопли и угрозы, и стрельбу. На рассвете явились к Камилю-бобо настоящие каратели. Стали бить старика, требовать, чтобы он открыл, где его внук Бабаджанов. Тут как раз появился негодяй-доброхот, лебезит перед палачами: «Ваши благородия, уже были здесь господа хорошие, стреляли, ругались на чем свет стоит, разыскали спрятавшегося Бабаджанова, связали, швырнули в фаэтон и ускакали. Так что конец пришел большевичку!»
Молодец Сережа Ескин! Сергей Гаврилович. Из молодых, да ранний. Хитро придумал. Накинул на одного из милиционеров полосатый халат, связал по рукам и ногам, на голову мешок и действительно швырнул в фаэтон под видом Бабаджанова.
Как Ескин со своими молодцами, сорвиголовами, назад к уголовному розыску прорвался — этого уже и совсем понять невозможно. Однако факт: проскочил! И даже без потерь. С той поры я Сережу спасителем величаю. А парнишка смущается, ворчит, мол, подумаешь, всего-то и делов!.. Любой-каждый смог бы, коли приказ вышел.
А спрятали меня с Натали и доктором Гордоном не зря. Как потом выяснилось, на наши квартиры нагрянула банда Абрека—Муфельдт. Гнусная преступница, едва начался мятеж и она очутилась на свободе, выпущенная из тюрьмы осиповцами в числе пятисот уголовников, тут же вспомнила об «обидчике», о консультанте Крошкове, возжаждала свести счеты. Ох, и бесновалась же она, когда, вломившись в мою квартиру, обнаружила, что «птичка» улетела!.. В бешенстве стала ломать мебель, бить посуду, пристрелила ни в чем не повинного дворового пса Полкана... Кинулась к доктору Гордону — тоже пусто!..