Курсировали тогда так называемые «военные летучки», поезда в несколько вагонов, отправлявшиеся не по расписанию, а по специальным распоряжениям. Такая «летучка» стояла и сейчас. В числе немногих пассажиров был и рослый красноармеец с костылем под мышкой и забинтованной головой. Его сопровождала медсестра. Они направились к двум пассажирским вагонам (еще три вагона были товарными, «телячьими»). Двое чекистов в кожанках, с маузерами на бедрах, при свете фонаря проверили документы раненого и медсестры.
— Порядок, — объявил наконец старший чекист. — Счастливого выздоровления, товарищ. Проходите.
С величайшим трудом хромой красноармеец, поддерживаемый чекистами, влез на подножку.
— Спасибо, братва, — поблагодарил их раненый и скрылся с медсестрой в вагоне.
Чтобы не привлекать к себе внимания, Цветков расположился на верхней полке и тут же укрылся с головой шинелью. «Слава богу! — вздохнул он с облегчением. — Пронесло».
А в это время один из чекистов, проверявших у вагона документы, уже докладывал в оперативном пункте вокзала члену Коллегии ЧК товарищу Шарафутдинову:
— Ахтам Шайхович, севший в вагон человек не кто иной, как сам... Цветков. Я его сразу же, сукиного сына, опознал. Я его знал тогда, когда он в Комиссариате внутренних дел подвизался.
— Послушай, товарищ Афанасьев, а ты не обознался?
— Не мог обознаться!
Шарафутдинов прищурил свои чуточку раскосые глаза, произнес с нажимом:
— Запомни, дружище: ты обознался. В вагон сел красноармеец Михайлов. И даже во сне не посмей думать иначе. Понял?
— Так точно, понял, товарищ Шарафутдинов. Пусть себе раненый бедолага Михайлов едет спокойно в родной Коканд.
Откозыряв, Афанасьев покинул оперпункт, и тут же Шарафутдинов позвонил в ЧК Сидорову.
— Цветочек благополучно сел в вагон...
— Неужели Цветочек?.. Мы ведь думали...
— Мало ли что мы думали. Через полчаса отправляется «летучка». Сажусь в соседний вагон с опергруппой.
— Успеха тебе, друг. Как говорится, ок юл... Доброго пути.
Традиционные удары станционного колокола, и «летучка» плавно отошла от перрона. Проскользнули сигнальные огни выходного семафора. Михайлов, выглянув из-под шинели, перекрестился.
— Кажется, пронесло, Диночка!
Тем временем кокандский телеграфист принял телеграмму на имя Аракелова: «Груз отбыл двадцать три ноль зпт сопровождается надежно тчк».
«Летучка» двигалась медленно. То не хватало топлива паровозу, то вдруг загорались буксы... Разруха царила на железной дороге. Лишь спустя сутки, около полуночи, «летучка» подошла к перрону кокандского вокзала. На платформе народу почти не было. Несколько железнодорожников да невесть откуда взявшийся мулла, очевидно, вознамерившийся получить разрешение отправиться на «летучке» в обратный рейс, до Ташкента.
Едва «летучка» остановилась, из «телячьего» вагона выскочил Соколовский, проходя мимо муллы, шепнул:
— Сейчас из второго классного вагона выйдет хромой, с перевязанной головой красноармеец. Это полковник Цветков. Его сопровождает под видом медсестры жена Тишковского.
От неожиданности мулла по-кавказски щелкнул пальцами и прошептал:
— Вах-вах-вах!..
— Тише, ты!..
Начался завершающий этап операции.
Цветков с Тишковской долго не покидали привокзальную площадь, хотя было ветрено, метельно, валил густой снег. Лишь когда площадь опустела, они двинулись в путь. То и дело оглядывались, чтобы убедиться в том, что за ними не увязался «хвост». Но никого не было. Лишь несчастный мулла, которого чуть ли не взашей прогнали с перрона чекисты, шел, прихрамывая (видно, ему крепко досталось от чекистов), понурив голову.
Опергруппа Шарафутдинова расположилась в здании Кокандского уголовного розыска. Алимходжаев, начальник УРа, радушно приветствовал ташкентских гостей. Он тут же подключил своих сотрудников к операции. Во втором часу ночи явился и «мулла», Аракелов. Доложил, разматывая чалму:
— Цветков с Тишковской расположились в доме миллионера Потеляхова.
— Потеляховых три брата. Какой из них укрывает Цветкова?
— Рафаэль Шоломович.
— Ну что ж, — заметил Шарафутдинов, — вот и еще одного заговорщика обнаружили. Для начала не так уж плохо.
На другой день в Коканд прибыл председатель скобелевской Чрезвычайной комиссии Моисей Кузьмич Шкарупа. Он привез важные сведения. Было точно установлено, что Осипова ни в Коканде, ни в Скобелеве нет.
— Вчера, — рассказывал Шкарупа, — в наши руки попали два мятежника, офицеры. Они обрисовали картину бегства осиповской банды из Ташкента. Сперва кровавый негодяй планировал прорваться в Семиречье, однако под Чимкентом его встретил рабочий отряд во главе с Селиверстовым. Мятежники понесли большие потери, и Осипов с остатками банды вынужден был повернуть к Чаткальскому перевалу. Селиверстовцы захватили до ста пленных, из них тринадцать офицеров, броневик, две пушки, пять пулеметов. В боях убито свыше ста мятежников. Среди убитых полковник Руднев.
— Здорово! — воскликнул Шарафутдинов. — Один из главарей осиповского «Временного комитета» Руднев приказал долго жить! Что еще новенького?
— Двое офицеров, от которых мы получили данную информацию, тоже попали в плен к Селиверстову, однако ухитрились бежать, но, как видите, зря старались. От нас-то они уже не сбегут!.. Что еще?.. Офицеры утверждают, что среди пленных, взятых под Чимкентом, находится Виктор Ботт, брат адъютанта Осипова — Евгения Ботта.
— Черт с ним, с Виктором Боттом! — в сердцах воскликнул Аракелов. — Где самый главный душегуб?
— Осипов, пожертвовав почти всем своим отрядом, сумел прорваться через горный перевал и укрыться под крылышком Мадамин-бека. Сведения достоверные. Мы захватили двоих курбаши. Они утверждают, что лично видели Осипова, оборванного, грязного, заросшего щетиной, у Мадамина.
— Зачем же тогда Цветков пробрался в Коканд? — вслух стал размышлять Ахтам Шайхович. — Может быть, он рассчитывает с помощью Потеляхова проскользнуть в Кашгар, к англичанам?..
— Логично, — кивнул Соколовский. — Но зачем тогда ему жена Тишковского?
— Возможно, Цветков решил похитить супругу бывшего члена «Временного комитета», а? — пошутил Аракелов.
— Не до шуточек сейчас, Самсон Артемьевич! — поморщился Шарафутдинов. —Зачем она ему?.. Зачем-то нужна.
— А не может быть такого, — высказался Шкарупа, — что жена Тишковского воспользовалась случаем, чтобы встретиться со своим супружником, который прячется здесь, в Коканде?
— Отличная мысль!.. Пожалуй, так оно и есть, — обрадованно воскликнул Аракелов. — А насчет Ботта Виктора... Не надо посылать его к черту. Он участвовал в захвате телефонной станции и телеграфа. Этот злодей пролил много крови, стрелял в несчастных телефонисток!.. Ахтам Шайхович, надо оповестить товарища Сидорова.
В тот же день в адрес Сидорова ушла телеграмма, в которой сообщалось о том, что среди пленных мятежников, захваченных под Чимкентом, находится Виктор Ботт, который, надо полагать, скрывается под вымышленной фамилией.
На третий день выявился еще один осиповский прихвостень — заводчик Давыдов, к которому Цветков вместе с Рафаэлем Потеляховым заходил домой и о чем-то долго совещался. Причем Цветков, страшась быть опознанным, вырядился в длинную юбку, закутался пуховым платком, пытаясь изображать старуху. Он и горбился, и клюку в руки взял. И валенки на себя напялил. Выглядел весьма комично. В таком нелепом виде он однажды провожал из потеляховского дома неизвестного господина в дорогой шубе и бобровой шапке.
— Кто же это такой? — задумался Шарафутдинов.
Аракелов, руководивший наблюдением за Цветковым, пояснил, что интеллигентного вида господин в шубе, видимо, старый знакомый братьев Потеляховых. Расставшись с ряженым под старуху Цветковым, неизвестный отправился на улицу Розенбаховскую, зашел в богатый дом и скрылся там. Дом принадлежит... Натаниясу Потеляхову, брату Рафаэля. Немного погодя «интеллигент», встреченный «бабой» Цветковым, вновь вернулся к Рафаэлю и увел оттуда на Розенбаховскую Тишковскую.
Никто из оперативных сотрудников, проводивших операцию, не знал «словесного портрета» Тишковского. Но последний факт прямо наводил на мысль: неизвестный «интеллигент» в шубе, возможно, и есть один из главарей мятежа — Тишковский.
Шарафутдинов доложил обо всем в Ташкент. Последовало распоряжение: завершить операцию. Финал был проведен образцово.
Снегопад прекратился, и завернули сильные морозы. Снег скрипел под ногами хрустко, весело... Около полуночи Цветков, по обыкновению переодетый старухой, вышел вместе с «интеллигентом» из дома на Розенбаховской. Около церкви они расстались. Ради предосторожности они последнее время подходили к дому Рафаэля разными улицами. Цветков отправился напрямик... Вдруг из вестибюля гостиницы «Вогау» вышли двое подвыпивших мулл. Это не очень удивило полковника. Не все муллы праведники, он это хорошо знал. Попадались ему среди правоверных священнослужителей преотличные собутыльники.
Двое веселых мулл шли навстречу Цветкову. Он по самые глаза закрылся пуховым платком, чтобы скрыть усы, вовсе не идущие к облику бабушки. Поравнявшись со «старухой», один мулла вдруг весело воскликнул, мешая русские и узбекские слова:
— Саук, бабушкя! Давай мал-мала кураш делаем![29]
Цветков не успел удивиться странному предложению, как был схвачен за руки, свален на снег. Из гостиницы выскочили еще какие-то люди. Через минуту мятежник был крепко связан. Муллы (это были Аракелов и начальник Кокандского уголовного розыска Алимходжаев), тяжело дыша после схватки, посмеивались.
— Здоровущая бабка!
— И запасливая. Два кольта при себе носила и ручную гранату!
Почти одновременно взяли и «интеллигента». Едва он миновал церковь, Шарафутдинов, Соколовский и Коканбаев, вывернув из-за угла, показали ему свои маузеры.
— Господин Тишковский?
«Интеллигент» обомлел. Ноги его подкосились. Но его вежливо поддержали под локотки.