– Дмитрий Иванович.
– Уважаемый Дмитрий Иванович, девочка была на краю гибели. Дозы она принимала лошадиные. Нервная и иммунная системы разрушены до основания, но что хуже всего – уже присутствуют шизоидные и другие психические отклонения. Вы очень близкий родственник?
– На данный момент ближе некуда… – кивнул Святой.
– Значит, я могу быть откровенной. Надежда гибнет последней, и у девочки есть один шанс из ста избавиться от наркозависимости. Но сама она не остановится. Понятно изъясняюсь?
– Вполне…
– Девочка – абсолютно безвольное, легко внушаемое существо. Наркотик, который она принимала, оригинален по химическому составу… – Запнувшись, доктор поправилась: – Убойный коктейль. Следы, обнаруженные в крови, мы приняли за первитин, но лабораторные исследования опровергли первоначальные предположения. Наши доморощенные алхимики, эти… – врач не стеснялась в выражениях, вставив соленое словцо, от которого у алкашей из подворотни уши свернулись бы в трубочку, – «варщики» колдуют со всеми элементами таблицы Менделеева. Наука в загоне, а наркодельцы на подъеме!
Каламбур получился грустным. Нарколог помассировала виски и, подперев подбородок ладонью, невесело посмотрела в квадрат окна, за которым шумела листва деревьев, тронутых дыханием приближающейся осени.
«Месяц, другой, и на перевалах ляжет снег. Горные долины будут отрезаны от мира, – отстраненно подумал Святой. – Зима в горах наступает рано и длится долго».
Стряхнув наваждение, он спросил:
– Доктор, может, деньги нужны?
– Нужны! – бесхитростно ответила женщина. – Не на взятку для меня, а на лечение. Гемодиализ и плазмофорез, очищающий кровь, и плазму мы не делаем. Средств нет… – Она опять витиевато выматерилась, ничуть не стесняясь малознакомого мужчины. – Угробили медицину реформаторы. А деньги вам понадобятся, и большие деньги. Первый этап реабилитации мы проведем. Силенки кое-какие остались, – не без гордости произнесла нарколог. – Но у частных клиник возможности покруче: аппаратура, медикаменты, круглосуточные сиделки, психотерапия. Весь комплекс услуг за соответствующую плату. Вы человек состоятельный? – Врач не разменивалась на пустые вопросы.
– В перспективе. Есть денежное предложение. Обещают озолотить!
– Принимайте. Лечение обойдется в копеечку. Можно предварительную смету прикинуть.
Перевернув на обратную сторону разлинованный бланк, нарколог дешевой шариковой ручкой принялась проводить расчеты, выводя бисерные цифры, которые можно было рассмотреть только под лупой. Итоговую сумму она начертала покрупнее, обведя неровным овалом.
– Вот, полюбуйтесь! По самым скромным меркам отечественных клиник. За границей, к примеру в Швейцарии, стоит раз в пять дороже.
Святой никогда не презирал деньги, выработав к ним правильное отношение. Он не был монахом, давшим обет бедности, и имел, как каждый нормальный человек, потребности, которые привык удовлетворять по мере необходимости. Копить Дмитрий не умел, а в последнее время и не мог. Но в кабинете врача Святой вдруг почувствовал себя в роли отца семейства, которому надо содержать немощное дитя.
– Реальная цена за жизнь! – без иронии произнес он, отодвигая листок. – Значит, состав варева вами не расшифрован?
– Нет. Подпольных лабораторий расплодилось в Москве, как вшей на бродячей собаке. Безработные химики вкалывают без продыха на наркомафию. А вообще с подобными симптомами много несчастных через мои руки прошло. Вы извините, мне пора! – Допив терпкий чай, доктор одной затяжкой прикончила сигарету.
– Свидание разрешите? – Непроизвольно Святой употребил тюремную терминологию. – Хотел апельсины передать, шоколад… – Он протянул руку с пластиковым пакетом.
– Ваша девочка в рот ничего взять не сможет. Вырвет! А лишние эмоции и для вас, и для нее противопоказаны. Лучше ступайте домой. Примите натурального стимулятора – коньяка граммов сто пятьдесят и выспитесь без сновидений. А затем обмозгуйте предложение, которое вас озолотит. Беготня и дерготня не принесут пользы. – Глубоко вздохнув, женщина сказала: – Деньги в России действительно начали творить чудеса в последние годы!
Жестом она указала на белую, словно высокогорный снег, дверь ординаторской.
Некогда строго режимный военный аэродром, а ныне грузовой порт, обслуживающий четыре компании авиаперевозчиков, перемещающих товар «челноков» из какого-нибудь Стамбула поближе к российским барахолкам, готовился к отправке необычного рейса.
Вокруг самолета с надписью «Сокол тур» на фюзеляже копошились техники и прочий персонал, проверяющий воздушный корабль перед перелетом. По откинутой аппарели электрокары проникали в чрево лайнера и, оставив груз, налегке выкатывались обратно, выставив перед собой пустые полозья подъемников. Подхватив очередную партию ящиков, трудяги-кары вновь начинали восхождение по дребезжащему железу аппарели.
Самолет компании «Сокол тур» принимал все, чем пичкали его люди, и тускло поблескивал стеклами кабины и округлыми глазницами иллюминаторов.
– Небесный тихоход! Главное, чтобы пузо о вершины гор не распорол, доходяга. Паша, ты в снежного человека веришь? – Загоравший под сентябрьским солнцем Гуляй, распластавшись на ящике с металлическими наугольниками, почесывал обнаженный торс.
– Заглохни, балаболка! – нехотя ответил широкоплечий русоволосый крепыш, дремавший прямо на бетоне, подложив под голову свернутую куртку.
Эти двое и Святой могли показаться самыми беззаботными людьми на летном поле. Они не суетились, ничего не носили и не проверяли, не разговаривали на повышенных тонах с грузчиками и не лебезили перед вальяжными таможенниками, разгуливающими под самолетом, словно перекормленные горохом гуси. Трое мужчин отдыхали среди предотлетной кутерьмы, не тратя энергию на мелочное мельтешение. Расположившись у края бетонной линии, они бездельничали, ожидая своего часа.
Зафрахтованный самолет компании «Сокол тур» намеревался достигнуть аэропорта столицы одной из азиатских республик, сотрясаемой постоянными мятежами и междуусобной враждой. В лайнер грузили не только гуманитарную помощь, но и звукоусиливающую, осветительную аппаратуру, кофры со сценическими костюмами, ящики с музыкальными инструментами, бухты соединительного кабеля и так далее. Звездочка российской попсы, певица Стэлла, отправлялась в азиатский тур, организованный продувным продюсером по фамилии Сытых.
Верткий толстячок, одетый в пеструю гавайскую рубашку, метался как заведенный, успевая синхронно подписывать таможенные бумаги, покрикивать на членов артистической труппы и контролировать хмельных грузчиков. Отдыхающих мужчин он игнорировал, и лишь очень наблюдательный человек мог заметить, как расширялись зрачки Сытых, лишь только его взгляд падал на задумчивого темноволосого мужчину, рассеянно жующего травинку и созерцающего перистые облака на небосклоне.
Свидание с ним в офисе агентства «Арт-Би» бывший ответственный комсомольский работник, ныне подвизающийся на ниве шоу-бизнеса, запомнил до гробовой доски.
По-другому вспоминал Святой рандеву со скользким, словно улитка без ракушки, заикающимся от страха продюсером, скукожившимся в кресле с высокой спинкой…
Нет, он не дробил пухлую физиономию Сытых о ламинированную поверхность элегантного стола, не проламливал череп растлителя помпезной бронзовой пепельницей в форме львиной лапы, даже не ошпарил розовую, точно датская ветчина, лысину деляги горячим кофе из запотевшей колбы модерновой кофеварки. Святой не размазал по стенке деятеля культуры, готового наложить в дорогие брюки от кутюрье, только потому, что в офисе на фоне жалюзи, разрезавших дольками закатное солнце, стоял Платон Петрович Бодровский, а за ним в обычной шеренге, выстроившись по ранжиру, торчали телохранители.
– Гуляй предупредил или ваше великолепное чутье подсказало? – Святой, точно хищник, от которого ускользнула добыча, тяжело сел на стул.
Телохранители и Сытых вышли.
– Не ропщите на ангела-хранителя. Глупо отрицать очевидное. Ведь только Владимир знал, на кого падет гнев Святого.
– О профилактории тоже доложил?
– Я не прокурор. Обвинительное заключение на Дмитрия Рогожина по ночам не пишу.
– Но в игре «го» фишки располагаются так, что соперник оказывается побежденным еще до того, как осознает, что его окружили.
– Мне нужна не ваша голова – Эмира!
– Вам и лиге?
– Да! – Черты лица Бодровского стали острыми, как лезвие ножа. – Вы приняли меня за негодяя, услышав о сделке с пограничником. Помните, я дал деньги на лечение парализованного мальчика?!
Святой подтвердил, опустив подбородок к груди.
– Уничтожьте Эмира, и девочка восстановит здоровье в самых передовых медицинских центрах Запада. Я не скупердяй.
– Про Катю тоже разнюхали. Ах Гуляй, Гуляй. Начищу сержанту рожу. Разве можно так беспардонно закладывать!
Бодровский мягко возразил:
– Он хороший парень. Реалист. Можете куролесить сколько угодно. Вытянуть жилы из уличного торговца и выйти на оптовика. Убить обоих. Но наркопоток не перекроет плотина из трупов «шестерок». Отрава будет затапливать наши города. Убейте Эмира. Ваша профессия – убивать. Не зарывайте свой талант в землю.
Святой расхохотался:
– Сомнительный комплимент, но в остальном есть логика…
Тогда в офисе продюсера, обвешанном золотыми и платиновыми дисками, плакатами с кумирами подростков и домохозяек, он согласился исполнить миссию по уничтожению заправилы наркобизнеса, окопавшегося в неприступных горах.
«Делай, что должен, и пусть будет что будет». – Старая французская пословица пришла на ум Святому, когда обрадованный Бодровский тряс его руку.
– Я, признаться, не ожидал, – враз подобрел Платон Петрович, и черты его лица разгладились. – Мы потолковали с господином Сытых. У агентства финансовые затруднения, и он срочно организует концертный тур. «Чес» на их артистическом жаргоне. Собираются погастролировать по азиатским республикам, пополнить капитал.
– Попутку мне подобрали. – Согласившись, Святой ощутил невероятное облегчение.