Платону Петровичу не стоило так жестоко обходиться со своей женой. Недалекая, но безгранично преданная мужу, Ольга Григорьевна ничего бы не рассказала, обратись Дарья к ней при других обстоятельствах.
– Почему он все-таки посадил ее в психушку? – недоумевал Святой.
– Жена упрекала Бодровского. Говорила, что это он виноват в смерти сына. Видимо, она догадывалась о торговле наркотиками…
На первый взгляд подобная связь между Бодровским и наркобизнесом выглядела абсурдной. Нелегко было найти что-то общее у этого энергичного, преуспевающего бизнесмена с хозяевами меделинского картеля. Его абсолютно неуголовное прошлое служило лишним доказательством в пользу беспочвенности таких подозрений. При советской власти Платон Петрович работал снабженцем на всесоюзных стройках. Впоследствии, используя прошлый опыт, он вошел в крупный бизнес. И все-таки, и все-таки…
Пленка закончилась. Диктофон замолчал. В комнате воцарилась гнетущая тишина.
Первой не выдержала Дарья. Она вскочила с тахты, сунула ноги в тапочки и исчезла на кухне, откуда вернулась через несколько минут с кофе и бутербродами на подносе. Но Дмитрий не дал ей возможности взгромоздиться на прежнее место.
– Собирайся, – сказал он. – На несколько дней тебе придется исчезнуть из квартиры.
– Но почему?
– Бодровский обязательно узнает, что ты была в лечебнице, и, вполне возможно, захочет прислать к тебе в гости парочку субъектов.
– Ну и что? Ты же будешь рядом! – попыталась возразить Угланова.
И все-таки ей пришлось подчиниться. Побросав в большую кожаную сумку самые необходимые вещи, она с причитаниями ушла ночевать к подруге.
– Черствый, самоуверенный, неблагодарный человечишка! – бросила она Святому на прощание.
Дмитрий только спросил:
– Что из этого правда?
– Пятьдесят на пятьдесят. – Дарья обиженно хлопнула дверью.
Рано утром следующего дня в квартире Углановой раздался звонок в дверь.
– Ты один?! – разочарованно заметил Святой, когда на пороге выросла туша телохранителя Бодровского, Толика, в цветастом пиджаке. – Заходи! – Дмитрий жестом предложил гостю пройти.
Толик расценил приглашение по-своему. Его массивная лапа потянулась под полу пиджака в поисках пистолета. Не дожидаясь, пока в него начнут стрелять, Святой со всей силы саданул телохранителя кулаком.
Очнулся Толик только минут через пять.
– Ну что, поехали к хозяину! – нагнулся над ним Святой, помогая подняться. – Кстати, он где сейчас?
– Играет в пэйнтбол.
– Вот и хорошо. Поиграем вместе.
Осень с ее бесконечной чередой серых, похожих один на другой дней – идеальная пора года для открытия сезона охоты на людей. Ничто так не помогает расслабиться после изнурительного зарабатывания денег, как погоня на свежем воздухе за своей жертвой. Человек наконец может сбросить надоевшую ему маску, не опасаясь скомпрометировать себя в глазах партнеров, и может почувствовать себя тем, кем на самом деле является в душе – хитрым, безжалостным, ненасытным хищником.
На этот раз филдоператор придумал для своих клиентов новую стратегию, для чего слегка изменил традиционные правила. Чтобы пощекотать нервы тем, кто в повседневной жизни был скуп на эмоции, приходилось хитрить, не слишком разбираясь в средствах. Хитом прошлого сезона стал эпизод под условным названием «Бегущий человек». Богатые дяденьки и тетеньки оттягивались на всю катушку, гоняясь по оврагам за «зайцем», роль которого успешно сыграл профессиональный убийца. Предварительно гейммейкер провел с ним необходимую консультацию. Вняв настойчивым просьбам хозяина, спецназовец несколько часов водил за собой охотников, после чего весьма правдоподобно подставился и дал себя завалить. Нечего и говорить, что зарядами служили наполненные краской шарики, а единственное, что реально угрожало участникам игры, так это получить несколько синяков и ссадин на коленях. «Безопасность клиента» – вот главный девиз пэйнтбола.
В проспекте, подготовленном на эту осень, охотникам предлагалось выслеживать… самих себя. Идея выглядела не слишком новой, но в связи с обострившимися отношениями в бизнесе и участившимися случаями скоропостижных смертей по причине передела сфер влияния звучала весьма актуально. Игрокам предстояло осуществить на полигоне их заветную мечту: попробовать перестрелять конкурентов. Выигрывал тот, кто сумеет продержаться до конца и не «погибнет».
Бодровский считался одним из фаворитов. Несмотря на свой немолодой возраст, он собирался накрутить хвосты всем этим скороспелым губошлепам, которых глубоко презирал. Поколение молодых миллионеров раздражало Платона Петровича не меньше, чем собственная жена, с недавних пор находившаяся в закрытой клинике.
С лечебницей, правда, вышел прокол. Бодровский вовсе не для того запер Ольгу в психушке, чтобы там ее навещала долбаная журналистка, известная любительница скандальных сенсаций. Толику было поручено разобраться. Телохранитель Платона Петровича отличался талантом убеждения. В качестве наказания за любопытство и неуместное рвение Угланову стоило проучить – напугать, например, а уж Толик должен был решить, каким именно образом.
Еще с вечера над пустырем поднялась непроницаемая завеса тумана. К утру мгла из белых ватных хлопьев, стелющихся по земле, превратилась в густую вязкую массу, которая поглощала человека с головой и мешала свободно двигаться. Если бы таких туманов не было в природе, гейммейкеру стоило бы их выдумать.
Не дождавшись Толика и оставив скучать Мопса с шофером в машине, Бодровский отправился переодеваться. В специальных передвижных кабинках с обогревом, аккуратно припаркованных на окраине леска, участники игры не спеша натягивали утепленные костюмы, рассчитанные на сырой российский климат. Мопс, обжигаясь кофе из термоса, терпеливо ждал, когда хозяин закончит с маскарадом и выйдет на исходную позицию.
Наконец дверца трейлера открылась, и на мокрую траву вывалился похожий на пингвина Бодровский.
– Босс, может, кофе? – услужливо предложил Мопс, внешне мало годившийся на роль официанта.
– От Толика новостей не было? – спросил бизнесмен, небрежно принимая протянутую ему чашечку и делая глоток.
– Задерживается, – предположил телохранитель и добавил с ноткой зависти: – Вертлявая, сучка. Одними разговорами у них дело явно не закончится.
– Ладно. Приедет, пусть дождется меня.
И, выплеснув остатки кофе под колеса, Бодровский направился к площадке старта. Даже сквозь мглу можно было различить мигание разноцветных лампочек под навесом, где расположились организаторы пэйнтбола, и услышать звуки классической музыки. Вначале гейммейкер собирался пригласить настоящий оркестр с репертуаром из Моцарта и Вивальди, но передумал. И теперь, зябко поеживаясь рядом с колонками, мечтал поскорее дать сигнал к началу охоты и уединиться в домике для гостей со своей новой подружкой, пока «денежные мешки» станут гонять друг друга по пустырю.
Игроки подобрались на редкость равные, если иметь в виду их влияние и примерные суммы банковских счетов. Пэйнтбол в отечественном исполнении требовал, чтобы партнеры занимали одинаковую ступеньку социальной иерархии. Во-первых, подобный подход делал этот вид развлечения элитарным, а значит, и поднимал на него цену. Во-вторых, берег самолюбие клиента: получить по физиономии, пусть и спрятанной за специальной маской, от какого-нибудь захудалого торгаша или, о ужас, школьного учителя флаконом мерзкой красящей жидкости – сомнительное удовольствие для человека состоятельного, достигшего положения в обществе.
На каждый из десяти секторов полигона приходилось по игроку. Слева от Платона Петровича должен был находиться работник мэрии, зять одного очень влиятельного депутата и любовник жены хозяина сети супермаркетов. К его слабым качествам относилась излишняя горячность и непомерный азарт, хотя, нужно отдать должное, стрелком он был отменным. Сказывался многолетний опыт охоты в подмосковных лесах. Чиновник слыл профессионалом в добывании разного рода трофеев, но здесь, охотясь на живых людей, впадал в эйфорию и часто порол горячку. В клубе его прозвали «Желтком» за цвет волос, каких-то даже не рыжих, а грязно-желтых, стриженных неизменно «под канадку».
Единственную даму в сегодняшней игре, Ирину Эйновну Рафальскую – большую специалистку по драгоценным камням, некоронованную хозяйку якутских месторождений алмазов, Бодровский считал дурой, но в душе побаивался. Было что-то такое в Ирине Эйновне, кроме ее миллионов и почти пятидесяти лет, что отбивало у ее конкурентов всякую охоту к разного рода сомнительным комбинациям. Могла зашибить. Рафальская стартовала справа от Бодровского. Бизнесмен планировал подстрелить ее первой.
Впереди и сзади от Платона Петровича расположились банкир и владелец небольшого издательства. Последний попал в число сегодняшних игроков отнюдь не случайно. Его официальные доходы не многим уступали состоянию банкира, тоже официальному, а вместе с «черной казной» – суммами, полученными за допечатанные тиражи и пиратские издания, перекрывали многократно. Этих двоих Бодровский не опасался, так как знал их взаимную ненависть. Нужно было только отойти и дать им возможность сцепиться. Уцелевшего скорее всего добьет зять депутата.
Остальные пять игроков оказались помещенными в сектора настолько далеко от Платона Петровича, что явно не представляли ни малейшей угрозы…
Охота началась.
Бодровский стоял, спрятавшись за стволом дерева, и пристально вглядывался в туман. Человеческой в нем осталась только оболочка. Внутри наркодельца проснулось чудовище, и оно теперь жадно следило вокруг, готовое броситься на любой шорох, малейшее движение. Тихо, едва касаясь земли, Платон Петрович проскользнул мимо бесформенной кучи автомобильных покрышек и, растворившись во мгле, исчез. Через секунду на том месте, где только что был Бодровский, вырос тощий силуэт банкира.
Чудовище довольно улыбалось, сидя на корточках в овраге. Все шло просто замечательно. Выглянув из укрытия и не найдя возле дерева врага, Бодровский стремглав метнулся вниз по оврагу, добежал до края, где из склона торчали длинные, похожие на змей корни, подтянулся, ухватившись за них одной рукой, и на четвереньках выбрался наверх. С неба начинал накрапывать мелкий дождик. Прикинув, что, если и дальше не будет ветра, туман продержится еще от силы час, бизнесмен решительно двинулся к сектору своей соседки. Пустырь Бодровский успел изучить за прошлый сезон и теперь неплохо ориентировался на нем даже в тумане.