Щукин в упор посмотрел на Паганини и молча заглянул под стол, где стояла его сумка с деньгами.
Сумки под столом не было.
– Что за хренотень? – пробормотал Щукин, сполз со стула и обследовал пространство под столом – сумки не было. – Как это так? Она только что была здесь.
Внезапная мысль мелькнула у него в голове. Он обернулся на то место, где лежал Григорий, но Григория тоже не обнаружил.
В этот момент странные каркающие звуки привлекли его внимание. Щукин поднял голову и увидел деда Паганини, закатившегося от идиотского хохота.
– Гришка-то! – сквозь приступы смеха выговорил дед. – Увел у тебя сумку! А еще кореш.
«Как же так, – почти растерянно подумал Щукин. – Он не украл деньги, когда у него было время, чтобы уйти, и машина. А теперь… Как-то не совсем логично… Господи, вокруг одни психи. А! – догадался Щукин. – Клептомания! Видимо, под воздействием алкоголя у Григория снова проснулась его патологическая страсть к воровству. Но как тихо он все сделал! Я ведь ничего и не заметил. И где он теперь?»
«Ничего себе, – подумал Григорий, как только снова обрел способность соображать, – где это я? И что со мной было? Кажется, пили. Пили много… Вот я и вырубился».
Он посмотрел на сумку в своих руках и внезапно вспомнил все.
– Ч-черт, – пробормотал Григорий. – Как же это так? Опять началось. Как тогда – в баре. Перстень спер у Петровича. А теперь вот сумку у Коляна… Как мне быть?
Он стоял в коридоре дома, где жил дед Паганини. Вокруг Григория было темно, и он не имел ни малейшего понятия о том, куда ему идти, чтобы вернуться в комнату деда.
«А с другой стороны, – подумал вдруг Григорий, – это же такие бабки. Один раз в жизни бывает шанс стать богачом. Это мое подсознание само сработало. Но как же Колян? А Наташа?»
Григорий снова посмотрел на сумку и прикусил в задумчивости губу.
«Валить отсюда? – подумал он. – Или вернуться к деду? Меня уже хватились, наверное».
При воспоминании о Паганини Григория замутило. Чтобы его не вывернуло наизнанку, он закрыл глаза и постарался не дышать – вонючая атмосфера темного коридора прибавляла тошнотворный оттенок к и без того пакостному состоянию Григория.
Открыв глаза, Григорий увидел перед собой молодую женщину, приятную настолько, что обширный синяк под ее глазом и растрепанные изуродованные перекисью водорода волосы ее почти не портили.
На женщине была довольно засаленная розовая ночная рубашка, под которой волнующе угадывалось черное нижнее белье.
– Сигаретой не угостите? – улыбаясь, спросила она.
– Ты… откуда взялась? – откашлявшись, поинтересовался Григорий.
Она пожала плечами.
– А откуда ты? Все оттуда же – из мамкиной… – удачно срифмовала она.
Григорий, который готов был уже принять странную женщину за привидение, облегченно рассмеялся и протянул ей сигарету.
– Козырные сигареты куришь, – заметила женщина, углядев пачку.
– Обычные…
– Вообще-то у нас тут курить не полагается, – прищурившись на Григория, проговорила женщина. – Дай-ка зажигалку… – Прикурив, она предложила: – Пойдем ко мне, у меня в комнате и балкон есть. Там и покурим.
«Балкон! – едва не крикнул Григорий. – Небо, свежий воздух…»
– Пойдем, – сказал он вслух.
Она кивнула ему и, покачивая бедрами, отправилась вдоль по темному коридору. Григорий сглотнул слюну.
«Наташа, – мелькнуло у него в голове. – Нельзя… Я сколько времени с женщинами не общался. Но Наташа… Нельзя. А кто узнает? Нет, не пойду… Нельзя».
Но почему-то он последовал за ней.
– Вот и моя комната… – сказала она, оборачиваясь.
– А? – хрипло переспросил Григорий.
Новая мысль пришла ему в голову.
«Позвольте, – подумал он вдруг, – балкон… Какой балкон на первом этаже?..»
Но дверь уже захлопнулась за ним.
– Тебя как зовут-то? – спросила женщина, садясь за стол напротив Григория.
– Петя, – назвал он первое попавшееся имя, – а тебя?
– А меня Маша, – представилась она.
Комната Маши представляла из себя небольшое пространство, так тесно заставленное превратившейся в рухлядь мебелью, что походила на заброшенный мебельный склад. Надо ли говорить, что никакого балкона в ее комнате не было.
– Кто-то обещал балкон, – напомнил Григорий, швырнув сумку под стол.
– Балкон? – рассмеялась Маша, прикрывая ладошкой рот. – Ну, зачем тебе балкон? У меня вон и окна открытые и вентилятор стоит, – она кивнула головой на гудящий в углу вентилятор… – Никакого балкона и не надо.
– Тогда зачем же?.. – шепотом спросил Григорий и почувствовал, как у него вспотели ладони и засосало под ложечкой.
– Маленький, что ли? – снова рассмеялась Маша. – Зачем, зачем… Вижу, человек мучается… Этот Паганини такую антисанитарию развел, что непривычному человеку пять минут находиться в квартире – смертельно. А у меня в комнате все-таки почище. И не так воняет, как в коридоре…
Действительно, атмосфера в Машиной комнате благодаря открытым настежь окнам и работающему вентилятору была приемлемой. Она достала откуда-то из-под стола четыре бутылки пива.
– Ну, раз познакомились уже, – проговорила она, одну за другой открывая бутылки, – тогда можно за знакомство и выпить…
– Не откажусь, – осторожно сказал Григорий.
«А чего? – проговорил он мысленно. – Выпить – это не что-то там другое. Выпить всегда можно. Особенно пиво. Посижу здесь, отдохну немного, с красивой женщиной пообщаюсь».
– Открой ящик, – попросила Маша.
– Какой? – не понял Григорий.
Она показала.
Он открыл ящик стола, в котором обычно хранятся вилки, ложки, ножи. В ящике же Машиного стола гулко перекатывались граненые стаканы. Штук десять, наверное.
Григорий выбрал два стакана почище, поставил на стол.
– А тебя что сюда привело? – спросила Маша, разливая пиво по стаканам.
– Да так, – уклончиво ответил Григорий и ногой потрогал лежащую под столом сумку. – Шли мимо с одним знакомым – ему зачем-то надо было сюда зайти, ну и я зашел.
– А что за знакомый-то? – неожиданно насторожилась Маша.
– Случайный, – махнул Григорий рукой, – сегодня только познакомились…
– А-а… – Маша, кажется, была его ответом удовлетворена. – Ну что – поехали?
– В смысле – выпить? – уточнил Григорий. – Тогда поехали. Я, надо сказать, давно уже в пути.
Маша громко рассмеялась.
– Ты остроумный, – оценила она, – это хорошо. Люблю остроумных…
Она подняла стакан.
– Ну, – торжественно произнесла она, – тогда – за встречу!
И ловко выпила стакан до дна. Григорий тоже выпил.
То ли оттого, что он очень устал, то ли оттого, что с утра уже выпил много водки и портвейна, пиво вдруг сильно ударило ему в голову.
– Хор-рошо, – тем не менее сказал Григорий, – пиво – это хорошо…
– Ну вот, – смеясь, проговорила Маша, – я ему сказала, что он остроумный, а он испортился. Ну, что это за шутка – «пиво – это хорошо…»
– Это не шутка, – немного обескураженно сказал Григорий, – это утверждение.
Маша снова разлила пиво по стаканам. Поставив пустую бутылку под стол, она вдруг улыбнулась и внимательно посмотрела на Григория.
– Ты сними рубашку-то, – предложила она, – в комнате не так уж и холодно. Ты не смотри, что у меня все окна открыты и вентилятор работает. Если бы не это, умереть можно было бы от жары. В этом доме так топят, что задохнуться можно. Паганини, старый хрен, тепло любит. Каждый месяц собирает с нас, жильцов, деньги и уголь для кочегарки покупает. Вот они и стараются. Даже летом, в такую жару, топят.
Григорий пожал плечами и снял рубашку.
– Ого, какие у тебя наколки, – приглядевшись, сказала Маша. – Сидел?
Григорий кивнул.
– А ты женат? – спросила вдруг она.
– Женат, – неожиданно для себя ответил Григорий и почему-то подумал о Наташе.
– Жена тебя любит, – странно высказалась Маша, – хороший ты человек, наверное.
– Почему ты так решила? – поинтересовался Григорий.
– А что – плохой, что ли? Плохих людей жены обычно не любят…
– Ну, это как сказать, – проговорил Григорий, чувствуя, как у него начинает кружиться голова. – Не знаю. Не сталкивался.
– За хороших людей! – провозгласила очередной тост Маша и подняла свой стакан.
– За тебя! – отпустил Григорий незамысловатый комплимент.
– И за тебя тоже…
Они выпили.
Григорий повесил рубашку на спинку стула. Маша вновь разлила по стаканам пиво и поставила под стол еще одну пустую бутылку.
– Ох, что-то меня с пива-то… – жеманно потянулась она и вдруг быстро скинула ночную рубашку, оставшись в одном белье.
– Н-не простудишься? – оторопев от неожиданности, спросил Григорий. – Окна-то того… открыты…
– Не-а, – ответила Маша, – меня никакая простуда не берет. Я девушка здоровая.
Тут она подмигнула Григорию, да так недвусмысленно, что в голову ему полезли всякие дурацкие мысли. Маша, не отрываясь, смотрела на него. Григорию ничего не оставалось, как смотреть на нее. Не глазеть же по сторонам.
Маша была отлично сложена, и ее любовь к бурной жизни, которую он в ней не без оснований подозревал, не оставила никаких следов на ее теле.
Кроме, пожалуй, небольшой татуировки на левой груди – черной розы, стебель которой обвивала змея.
– А что она означает? – кивнув на татуировку, спросил Григорий.
– Да так, – поморщилась Маша, – ничего особенного… Ничего не означает.
– Ошибки молодости?
– Они самые.
В голове у Григория порядочно шумело. Перед ним снова оказался стакан с пивом.
«Надо притормозить немного, – подумал он. – А то свалюсь тут, как мешок. Неудобно перед девушкой-то. Мужчина называется – от двух бутылок пива упал…»
– Сколько у тебя вещей, – обводя взглядом комнату, проговорил Григорий. – А это что в углу? Кажется, картина?
– Картина, – без охоты подтвердила Маша. – Папашка мой, когда еще жив был, собирал всякую рухлядь. Давно выбросить собиралась, да…