– Так, братва, проходим в первые два, а третий оставим для наших женщин, – ласково улыбнулся он. – Мало ли, какие вопросы могут у них возникнуть…
Все молча шагнули внутрь. Кабинеты представляли собой большие комнаты, размером двадцать-тридцать квадратных метров. Набор мебели был стандартным: около окна стол и два стула, приколоченные к полу железными скобами. Окно, зарешеченное двумя рамами. Фонарь также был закрыт сеткой. С правой стороны – крючки для одежды. Вот и вся мебель. Стены были выкрашены то ли в синий, то ли в зеленый цвет – при слабом освещении трудно разобрать.
Алексей сразу заметил, что, помимо стандартного стола, в кабинете находились еще два и несколько стульев, стоящие в углу, видимо, заранее приготовленные конвоирами. Кто-то из молодых начал расставлять стулья и сдвигать столы, создавая что-то вроде большого застолья для банкета. Женщины открыли коробки, из которых достали белые скатерти, постелили их и стали выгружать продукты – коньяк, фрукты, консервы, красную икру, салями, сигареты, какие-то деликатесы…
Тем временем Сибиряк настроился на волну своей маленькой радиостанции и спросил:
– Витюха, как там дела?
Раздалось шипение, и издалека, словно из подземелья, донесся голос:
– Все нормально, командир! Все спокойно! А как у вас?
– Отдыхаем, – сказал Сибиряк. – Ждем.
– Желаю удачи!
– Понял тебя, братуха!
Выключив рацию, Сибиряк спрятал ее в карман.
Первый военный сказал:
– Вам придется немного подождать. Все будут минут через десять-пятнадцать. Пока посидите, покурите, отдохните. Я вас закрою.
Он вышел и повернул ключ в замке.
У Алексея мелькнула мысль: «А вдруг это конец? Так нас здесь и накроют?!»
Он стоял около окна следственного кабинета, закрытого мощной решеткой, и всматривался в тюремный двор. Давно стемнело. Тюрьма перешла в режим отбоя, но во многих камерах работали телевизоры – показывали эстрадную программу.
Со стороны тюремного двора доносились голоса заключенных: одни искали своих подельников, другие переговаривались с соседями по камерам и передавали друг другу новости.
Алексей подумал: «Слава богу, пронесло! Не сижу на нарах, а гуляю на свободе. Хотя мое место давно среди них».
До прихода долгожданных визитеров оставалось несколько минут. Алексей уже начал нервничать. К нему подошел Костя и сказал:
– Не тушуйся, братишка, все будет нормально. Только что звонил старшему, он с нетерпением ждет известий.
Алексей знал, что особых игр с ворами у них не было. Им предстояло обсудить с Шакро-старшим – одним из самых известных воров в законе – коммерческую операцию, которую они должны были провести в ближайшее время. Никто из близкого окружения Шакро окончательно решения этого вопроса на себя брать не стал, поскольку там были задействованы слишком большие капиталы.
– Все решит он, – говорили они, имея в виду Шакро.
– А как с ним связаться?
– Есть у нас одна дорога…
И когда Сибиряк предложил вариант прохода в Бутырку для встречи с Шакро, то на совете группировки почти все подняли руки, одобряя такую операцию, так как согласование предстоящей коммерческой операции непосредственно с Шакро было оптимальным вариантом.
Вскоре дверь открылась и вошел Шакро. Это был крепкий лысоватый мужчина, лет пятидесяти. Он вошел осторожно, но, увидев Сибиряка, заулыбался. Сибиряк, широко раскинув руки, стал подходить к нему. Они поцеловались, обнялись. Шакро не ожидал, что к нему кто-то придет. Его тут же окружили другие парни, стали хлопать по плечу, радоваться. Потом в кабинет вошли еще двое из группировки. К ним подбежали Костя и Алексей и также тепло поздоровались.
Сибиряк обратился к конвоиру:
– Николашка, может, примешь на грудь с нами по маленькой?
– Нет, – покачал головой контролер СИЗО. – Я в следующий раз, позже. Ну что ж, времени у вас полтора-два часа. Через два часа подойду. Если что, пусть кто-нибудь из вас выйдет. За столом сидит наш человек. – Тотчас Николай ушел.
Ленчик, увидев свою временную жену Тамару, которая была на четвертом месяце беременности, крепко обнял и расцеловал ее.
– Братва, не обижайтесь, жену давно не видел – три месяца! Я сейчас, я быстро…
Все засмеялись:
– Ты давай не быстро, а качественно!
Ленчик, схватив Тамару обеими руками, удалился с ней в соседний кабинет.
Все спокойно сели за стол, открыли выпивку, наполнили стаканчики и подняли первый тост в честь Шакро.
После второй рюмки Алексей почувствовал себя немного захмелевшим. Он уже давно не пил, как бы показывая свой характер и выдержку подчиненным.
Вторая рюмка коньяка дала себя знать, и Алексей немного расслабился, решив, что все закончится благополучно. Он молча сидел за столом и внимательно слушал.
Разговор начал Шакро. Он коротко рассказал, какие дела творятся в СИЗО, кто правильно заехал, кто идет в «непонятке», затем спросил, что творится в столице. Все переглянулись, как бы решая, кто будет отвечать на этот вопрос. Алексей взглянул на Сибиряка. Тот, перехватив этот взгляд, решил, что если уж он заварил все это, то и говорить надо именно ему.
– В Москве все по-старому, – сказал он и коротко рассказал о тех криминальных войнах, которые ведутся, кто из воров застрелен, кто находится на лечении, кто уехал, кто с иглы не слезает, на что Шакро сразу же отреагировал ругательством на непонятном для Алексея тюремном жаргоне.
– Да, Шакро, тут к тебе ребята из одной группировки пришли, ты их знаешь, – показал Сибиряк на Алексея. – Они хотят обсудить с тобой один деловой вопрос.
Вдруг дверь кабинета резко открылась и раздался крик:
– Всем оставаться на местах!
Все вскочили и насторожились. Из-за двери показалась улыбающаяся физиономия Ленчика.
– А-а. Испугались, братва! – засмеялся он. – Как я вас!
– Тьфу ты! – выругался Шакро. – Нехорошо шутишь!
Ленчик вошел, веселый и удовлетворенный.
– Ну, братва, и подарок вы мне сделали! Век воли не видать!
Все произошло в доли секунды. Алексей не заметил, как он уже лежал на полу со скрученными руками и в застегнутых наручниках. Кто-то кричал, кто-то матерился, женщины визжали. Вся операция продолжалась не больше пяти минут. Люди в камуфляжной форме стали поднимать людей и разводить по кабинетам, отделяя друг от друга.
Вскоре появился дополнительный отряд. Потом Алексей увидел человека с видеокамерой, который стал снимать все происходящее – присутствующих авторитетов, задержанных сотрудников следственного изолятора. Многие из них пытались выворачиваться, но собровцы или альфовцы сильно били их кожаными перчатками по лицу.
– Как тебя зовут? – услышал Алексей. Это допрашивали Константина, который лежал в противоположном углу.
– Как тебя зовут? Отвечай, сука!
– Костя.
– Фамилия? – спросил другой альфовец.
Костя не успел ответить, как получил мощный удар кулаком. Он застонал.
– Не понял! – снова наклонился над ним альфовец. – Как фамилия?
– А-а-ав… – И Костя снова получил сильный удар по голове.
Алексей зажмурил глаза. Теперь ему было все равно. Все тело трясло – трясло от страха. Он не помнил, как получил удар по голове, хотя он ничего не делал и никто ни о чем его не спрашивал. Когда он очнулся, то увидел, как из карманов Сибиряка вытаскивали пистолет «ТТ», как вынимали порошок, похожий на наркотики. Он понимал, что кому-то, видимо, уже что-то подкинули.
На столе, где еще недавно стояли бутылки с коньяком, продукты, уже лежали какие-то бинты, наркотики, два сотовых телефона, небольшие рации – все, что изъяли у людей, и несколько пистолетов с полным боевым снаряжением. Алексей увидел «ТТ», «браунинг» и какой-то старенький револьвер. Сомнений не было – это оружие кому-то подложили.
Алексей услышал, как Толик Кунцевский, здоровенный детина, лежавший вниз окровавленным лицом, матерился:
– Бля буду, командир! Какой ствол, какой револьвер?! Какую мне помойку подложили?! Да я с такой помойкой сроду не ходил, в натуре!
Алексей не мог понять, что произошло с ним. «А вдруг мне тоже что-то подложили?! Оружие или наркотики?! Ну, все, меня определят года на три-четыре», – подумал он.
К нему подошли двое здоровых спецназовцев, подняли его.
– Пойдем! – сказали они и повели его в соседний кабинет на допрос.
В четыре часа утра вся операция была закончена. Бойцы спецназа стали покидать следственный изолятор. Всего за это время задержали тридцать четыре человека, семеро из которых остались в Бутырке – против них сразу же были возбуждены уголовные дела, и сотрудники следственного комитета уже готовили соответствующие протоколы. Кроме этого, были арестованы и четыре «гостеприимных» сотрудника следственного изолятора.
Людей, которые были оставлены на улице, положили сотрудники ОМОНа. Все лежали на мокром асфальте и ждали своей очереди. Потом всех погрузили в машины и повезли – кого в ИВС на Петровку, кого на Матроску, а кто-то поехал сразу в Лефортово.
В комнате допросов Алексею задавали вопросы, и, не успев на них ответить, он получал удары то по голове, то в пах. Через пятнадцать минут двое мощных собровцев схватили его под руки и потащили по коридору. Алексей уже не мог идти – ноги не слушались.
Так его протащили через весь коридор и вытащили во дворик. Там стояли «воронки» – небольшие милицейские «газики». Туда грузили всех арестованных и задержанных.
Собровец, показывая на Алексея, обратился к водителю «газика»:
– А этого, падлу, вези к нам, на Петры, мы с ним маленько там поработаем перед допросом!
Авторитет
Прохоров ехал в «Мерседесе» по Ленинградскому проспекту. Неожиданно он ощутил вибрацию в кармане, где лежал пейджер. Достав его, он взглянул на зеленый дисплей, на котором светилась короткая фраза: «Срочно позвони. Соколов». Прохоров знал, что под этой фамилией скрывается не кто иной, как его куратор Лучин. Потребовав, чтобы водитель остановил машину, Андрей в целях безопасности вышел из нее и, отойдя на несколько шагов, достал мобильный телефон, набрал номер Лучина и стал дожидаться ответа. Вскоре он услышал знакомый голос.