Тем временем Элгор трансформировался. Рик поморщился и отошел в сторону. Демон кивнул и, отступив на шаг назад, со всей силы ударил по ним копытом. Деревянные створки с жалобным треском сломались и распахнулись, давая своим непрошеным гостям войти в город.
И первым, что увидел Рик, была мускулистая рука, лежащая в фиолетовой луже прямо посередине нарядной дорожки, выложенной белым камнем.
— Харрата… — пробормотал Рик себе под нос, покрепче сжимая рукоять меча.
За воротами начинался совершенно непривычный, диковинный мир. Высокий купол сиял от начертаний, вдоль дорожек тянулись прямоугольные цветники, на которых пестрели цветными шляпками причудливые грибы, синий и красноватый мох украшал миниатюрные лужайки перед низенькими домиками с плоскими крышами и большими открытыми проемами окон. И прямо на узких дорожках, на моховых лужайках, у большого пруда и под окнами домов валялись обезображенные мертвые тела, воины в доспехах, оторванные крохотные головки с еще полупрозрачными рожками, внутренности, растянутые по белой мостовой и фиолетовая кровь повсюду. Пахло гарью: откуда-то тянулся черный дым недавних огненных атак.
Чуть дальше виднелись обрушенные колонны какого-то навеса и почти полностью уничтоженная улица, где жилища превратились в груду обломков. И где-то там сейчас кричал кто-то живой.
Элгор поспешил на звук, и все остальные потянулись за ним, недоверчиво озираясь по сторонам.
Над обломками одного из домов рыдала немолодая демоница в расшитом блестящими камешками платье. Увидев незнакомцев, она вскрикнула, но Элгор обратился к ней на своем языке, и демоница упала ему в ноги, торопливо рассказывая что-то сквозь рыдания.
— Что она говорит? — спросил, наконец, Рик.
— Говорит, что все случилось вчера, — слова, казалось, даются Элгору с трудом, и он ронял их, как камни. — Трое гигантов с меняющимся лицом. Одного воины смогли победить, но он стал серой водой и утек в землю.
Он коснулся рукой головы демоницы и двинулся дальше. Та, поднявшись, смотрела им вслед.
— Значит, мы опоздали, — сказал Бруно.
Лучше бы он этого не делал.
Элгор одним движением очутился прямо напротив него и, оскалив зубы, угрожающе прорычал:
— Рот закрой, безбашенный!
— Перестань, он-то здесь при чем?! — крикнул на демона Рик, вставая между ним и Бруно.
— Тогда пускай сделает одолжение и помолчит! — сверкнул огненными зрачками Элгор и направился вперед, непривычно клацая тяжелыми копытами.
Пропустив его немного вперед, Бруно обиженно обернулся к Рику.
— Да что я такого сказал-то?.. — растерянно проговорил он.
Рик хлопнул его по плечу и, ничего не говоря, пошел следом за Элгором.
Он вспоминал.
В тот день было яркое солнце. Осень едва успела окрасить листву в желтый. Едкий дым. Запах горелой плоти. Обгоревшие деревенские дома и почерневшие человеческие останки. Рику едва исполнилось восемь, и мать все время прижимала его к себе и беспомощно повторяла одну и ту же просьбу — «не смотри».
А он все равно смотрел. Смотрел, чтобы запомнить. В глазах закипали слезы, в груди — гнев, губы дрожали. Его потом рвало прямо на пол повозки… И много, много дней после этого Рик мысленно сжигал демонов. Он создавал в своем воображении их деревню и жег ее снова и снова.
И это была единственная мирная деревня, которую он сжег.
Битвы в Нижнем мире всегда имели четкую цель и жесткие временные рамки. Разрушались порталы, воинские лагеря, уничтожались небольшие армии — но на поверхности. Однажды так случилось, что бой переместился в город, но демоны сделали это преднамеренно и к тому моменту он был пуст.
А сейчас Рик шел по мертвому городу и знал, что причиной всему стала его магия. Его аспект. Видел истерзанные тела демонов, а воображение рисовало ему людей. Невидимая тяжесть на плечах становилась все невыносимей.
— Элгор, здесь же должно быть что-то типа тревожного колокола или чего-то в этом роде?.. — проговорил он наконец. — Можно попробовать им собрать живых.
Демон остановился. Обернулся.
— Собрать живых, Алрик? Для чего? — резко ответил он. — Разве здесь мы найдем себе достойных воинов? Оглянись и посмотри, что они позволили сделать врагу со своим городом, со своим потомством! Нет здесь никого, кого стоило бы созывать, — свирепо закончил он. — Гнилой род, слабые воины. Позор моей породы.
— А если кому-то нужна помощь? — спросил Эйон. — Женщинам, детям?
— Их женщины и тем более дети от слабых и хилых отцов мне ни к чему! — отрезал Элгор.
— И поэтому ты первым бросился на крик той демоницы возле разрушенного дома? — тихо и очень мягко заметила Рут.
У Элгора дернулся уголок рта. Рик почувствовал, как трудно сейчас ему стало дышать, и вмешался:
— Все равно нам нужны кое-какие припасы, да и отдохнуть немного не помешает. Среди живых обычно это делать приятней. Ну так что, есть здесь что-нибудь типа колокола?..
Элгор поднял на него пылающие огненными зрачками глаза. И в этом взгляде читалось столько всего помимо гнева, что груз на плечах Рика стал будто еще тяжелей. Эл чуть заметно кивнул.
— Да, здесь есть кое-что типа колокола. И лучше бы вам прикрыть уши.
Он набрал в грудь побольше воздуха, вскинул голову и взревел — так громко и раскатисто, что земля завибрировала под ногами.
Глава 3. Осколки прошлого
Альтарган Шахар стоял рядом с капитаном на мостике, и, опираясь на перила, слушал свист холодного ветра и плеск моря. Команда суетилась, корректируя положение парусов согласно приказу.
Шахар еще никогда не был так далеко от дома, от родной земли, и сейчас он ощущал себя оторванным от дерева листом, хоть и не желал этого признавать.
Для Хозяев земля Сангуиса стала и домом, и щитом, и орудием. Потерять доступ к ней означало оказаться без возможности к отступлению. А Шахар наполовину был Хозяином, и чем дальше, тем сильней в его душе начинали шевелиться потаенные страхи, обретенные в детстве, в темных лабиринтах подземелий.
Первым и самым главным страхом Шахара стала смерть. Он знал, что до него в подземном храме рождения на свет появилось больше полусотни полукровок, и благодаря расчетам знахарей почти все они обладали необходимым аспектом — пустотой. Но ни один не выжил. Даже те, в ком пробуждался совершенно другой, ошибочный аспект, потому что оставлять неудачные варианты Хозяева не желали.
Однажды, когда семилетний Шахар вернулся под землю после летнего обучения на поверхности, он обнаружил в комнате, соседствующей с его спальней, совсем молодую матку с младенцем у груди.
Шахар был так изумлен этим зрелищем, что встал в дверях, как вкопанный.
Женских особей у Хозяев было мало. Вокруг каждой матки формировался «рой» из защитников и воинов, которым она принадлежала и рожала потомство. По сути, это и была единственная ее задача — рожать как можно чаще и больше. Младенцев выхаживали знахари, а как только им исполнялось пять, потомство передавали воинам на воспитание.
Но эта чужая матка кормила младенца грудью. Она была ростом с миниатюрную человеческую женщину, может, немного ниже. Ее свободное алое платье струилось до самого пола. Блики огня от очага ложились на белые, как молоко, волосы — непривычно короткие, до пояса, в то время как обычно волосы у маток доходили до колен или даже щиколоток. У незнакомки были тонкие брови вразлет, очень крупные зеленые глаза, маленький нос и острый подбородок. Он стоял и смотрел, чувствуя, как внутри разгорается какая-то необъяснимая, смутная тревога.
Матка заметила нежданного гостя. Хмурое лицо взъерошенного мальчонки заставило ее улыбнуться.
— Привет, — прошептала она. — Ты, наверное, Шахар?..
Он скупо кивнул, еще сильнее насупив брови.
— А меня зовут Ая. Может, присядешь? Я бы хотела с тобой поближе познакомиться.
Шахар хмыкнул, твердо решив уйти к себе — но вместо этого неожиданно для самого себя послушно сел на скамью.
В комнате пахло чем-то сладким и теплым — наверное, ее молоком и младенцем. Ая застегнула платье на груди, поправила малыша на руках, присела рядом с Шахаром и тихонько, баюкающе запела, покачивая ребенка.
В ней было что-то невероятное и чарующее. О том, что она — полукровка самого древнего роя, именуемого Хозяевами «чистокровными», Шахар тогда не знал. Но не почувствовать, что магия Аи особенная, он не мог.
У него перехватило дыхание. Мальчик, не знавший материнского тепла, смотрел, как нежно и ласково Ая обнимает своего малыша, какими глазами глядит на него, как улыбается…
Шахару так не улыбался никто. И никто не пел ему колыбельных.
И в это мгновение ее рука легла ему на плечо — так естественно и просто, словно каждый вечер Ая вот так пела песни, придерживая одной рукой младенца, а другой обнимая Шахара. Как если бы и он был ее сыном тоже.
Сначала ему хотелось заплакать, потом — убежать. Но он не мог подняться с места, словно корни пустил. Ая мягко привлекла его к себе и продолжала петь, а Шахар будто проваливался в ее обволакивающую ласку, в ее тепло, и почему-то впервые в жизни он почувствовал себя защищенным и умиротворенным. С каждым новым вздохом ему становилось все легче и спокойней…
Потом она положила ребенка и шепотом сказала:
— Я очень рада, что ты пришел. У меня здесь совсем нет друзей, и мне одиноко.
— Почему твои волосы… обрезаны? — почему-то спросил он.
Ая пожала плечами.
— На поверхности мои волосы считаются длинными.
— Ты жила на поверхности? — удивился Шахар. — Я думал, маток не выпускают из-под земли.
По правде говоря, их вообще обычно не выпускали из личных комнат.
— Да, я жила на поверхности, — с грустью в голосе отозвалась Ая. — Далеко отсюда… Там очень тепло, небо синее, солнце и много цветов…
— На Сангуисе тоже много цветов, — ревниво буркнул Шахар.
Ая улыбнулась.
— Да, ты прав…
— Твой ребенок — воин или матка?
— Не то и не другое, — с гордостью ответила она. — Это мальчик, и он рожден, чтобы стать принцем — как и ты…