Но с росписи на стене на него все смотрел Элихио, а в голове вместо Приска будто зазвучали десятки голосов.
«Неужели ты и правда простишь им меня?» — спрашивали они.
Мать. Сестры. Побратимы и друзья…
Он вдруг словно встретился с самим собой — тем, из последнего боя. Перепачканный кровью врагов и Та-Ши, растерзанный потерями и пылающий аурой от жажды мести, он смотрел на Рика сегодняшнего…
Брошенного решением Элгора в Нижний мир. Не испытывающего никакого удовлетворения при виде оторванных рук и рогатых голов. Да, при входе в город им овладело сожаление, но не столько из-за самих демонов, а потому что в следах случившейся здесь бойни он увидел пророчество о будущем людей.
Переступить через реки крови и годы ненависти не так уж просто.
Двери открылись, и во дворец поспешно вошли умытые и чисто одетые демоницы. При виде человека они замерли, переглянулись и, опустив головы, прошмыгнули мимо него в сторону купален и столовой. А Рик отправился к своим.
Комнату, которую решили занять друзья, он нашел без труда. Она действительно была очень просторной, с крошечными узкими окошками, каменным полом и очень широкой постелью, сложенной прямо на полу из огромных подушек и одеял. Вдоль стен располагались ниши для книг и всяческих безделиц типа крошечных статуэток, вазочек с красивыми камешками и засушенными веточками растений.
— А где Рут? — спросил Рик, осмотревшись.
— Только что вышла в уборную, — сообщил Эйон.
— Почему отпустили одну? — разозлился тот.
— Рик, это же уборная! — вытаращился на него Бруно. — Мы же не можем ее сторожить, пока она облегчается. А комната здесь совсем близко, пять шагов по коридору — кто бы ни пошел, кто бы не пискнул — мы все услышим.
Рик сердито взглянул на друга и вышел в коридор.
— Эй, Рут! — крикнул он. — С тобой все в порядке?..
Но ему никто не ответил.
Элгор отдыхал в купальне.
Небольшой горячий бассейн густо парился, распространяя по всей комнате давно забытый аромат сушеной фейхи и сладких масел, но они не могли полностью перебить специфический запах подземной воды. Элгор уже в человеческом облике полулежал в ее расслабляющем тепле, прикрыв глаза. Шрамы от крыльев на спине еще не успели затянуться, и слегка пощипывали. Одежда человеческого мира валялась на полу — он не снимал, а срывал с себя эти лохмотья, лишенный возможности выместить свой гнев на чем-то еще.
Задержав дыхание, он опустился под воду с головой, и снова вынырнул через минуту.
Утерев ладонями лицо, открыл глаза и увидел на краю бассейна мерцание щита и Рут. Девушка сидела на корточках и пристально смотрела на демона.
— Ты что здесь забыла? — раздраженно сказал он.
— С тобой поболтать пришла.
— В купальне? А ну-ка вон пошла отсюда.
Рут фыркнула.
— Вот бы никогда не подумала, что ты стеснительный. Подумаешь, голый. Чего я там у голых мужиков не видела?
Элгор молча поднялся из бассейна и потянулся к полотенцам. Слова застряли у Рут в горле, она кашлянула и пробормотала.
— А, ну то есть… Видимо, ты все-таки не стеснительный, да…
Обернув полотенце вокруг бедер, Элгор подхватил ее поперек туловища, как котенка и шагнул было к выходу, чтобы выкинуть в коридор, но тут Рут выпалила:
— Что значит «ашада»?
Элгор остановился. Внимательно взглянул на девушку.
— Почему… ты об этом спрашиваешь?
— На пол поставь?
Демон опустил ее на пол. От прикосновений Элгора вся ее рубашка была в мокрых пятнах.
— Ну вот… — огорчилась она, оглядывая себя.
— Так почему? — повторил свой вопрос демон.
— Потому что значение слова «хатар» я и сама знаю, — ответила она, выдерживая его пристальный взгляд. — Оно означает «отец». Правильно?
Он отвернулся. Направился к скамейке, на которой лежала свежая одежда.
— Не «хатар», — глухо проговорил он. — «Агр-хатар». Старший отец. Ее мать была моей дочерью.
— Ты… убил свою внучку и правнука?.. — проговорила Рут.
— Она при всех выказала неповиновение мне и неуважение к моим союзникам. За такое полагается смертная казнь. По закону я должен был казнить всех троих… Но старший дал мне повод пощадить его, и я им воспользовался.
Элгор снял с себя полотенце, надел широкие светлые штаны и пояс. С мокрых седых волос по руслу позвоночника струился тонкий ручеек.
— Это твой дворец, — поняла Рут.
— Да.
— Я должна была догадаться… — пробормотала Рут. — Конечно, куда же ты хотел перенестись больше всего?.. Разумеется, домой…
— Это не мой дом, — Элгор обернулся к ней. — Мой дом разорен и мертв. Но это клан, который я создал. Мое потомство.
— Неужели… не было никакого другого способа ее наказать?.. — спросила Рут.
Элгор отрицательно покачал головой.
— Любой другой вариант оскорблял ее и являлся бы нарушением закона. И демонстрировал бы мою слабость. И тогда сегодня во сне она могла бы прийти ко мне в спальню с ножом в руках, потому что слабость — это позор для всего рода, а позор смывается кровью.
— А если бы она приняла твое решение безропотно — это не считалось бы слабостью?
— Нет. Это было бы покорностью.
— Тогда почему она этого не сделала?
Он смахнул полотенце со скамьи на пол и сел.
— Она не смогла принять союз с твоим братом, потому что ее первый супруг погиб на той самой войне. А второй со старшими детьми — только что, от нападения порождений пустоты. По крайней мере, она мне так сказала — я почти не знал ее лично. После заключения союза наших кланов я стал Хранителем, и жил уже в совершенно другом месте… и совсем по-другому.
Рут с грустью вздохнула.
— У вас очень… Жестокие законы. Причем жестокие к обеим сторонам.
Элгор взглянул на свои руки. Так, словно ожидал увидеть на них кровь.
— Поощрение слабости делает каждое новое поколение слабее предыдущего, — ответил он.
— А жестокие законы делают жестокими тех, над кем они властвуют, — возразила Рут.
— Тогда из живущих жестоки все, поскольку самый жестокий закон — это закон жизни: слабый умирает, сильный живет. Тебе ли не знать?
— Но… тебе же самому не нравится этот закон, Элгор. Ведь ты хочешь защитить свой народ, оказавшийся слабым перед более сильным врагом.
Он мрачно усмехнулся. И вместо ответа спросил:
— Я ответил на все твои вопросы, любопытный щит Альтаргана?
— Нет, не на все, — не смутилась Рут. — Ты так и не сказал, что значит «ашада»?
— «Выбирай». Она потребовала при всех сделать выбор, ее дети или союз с человеком. И мое решение продемонстрировало, насколько этот союз важен для меня. Для всех. Надеюсь, теперь — все? — спросил он, устало свесив руки с колен.
Рут, опустив голову, кивнула.
Элгор поднялся со своей скамьи и направился к выходу.
Остановившись у двери, он обернулся.
— Люби своего брата крепче. Выдерживать тебя много лет — та еще ноша.
Он вышел, а через пару минут в купальню заглянул Рик.
— Слава тебе, Свет! Жива и здорова! — облегченно выдохнул он. Рут, тебя все по дворцу дворцу разыскивают! Ни стыда, ни совести! Ты почему ушла и никому ничего не сказала?! — принялся он ругать сестру.
Та вдруг крепко его обняла и расплакалась.
— Рик, в каких же скотских мирах мы живем! — воскликнула Рут.
— Эмм… — растерялся он. — Ты это чего?..
— И законы в них ублюдочные! — не слушая брата, продолжала Рут. — Вспороть бы брюхо той твари, что понапридумывала эти сволочные законы, утопить, повесить а потом живьем закопать!.. — с сердцем выпалила она.
Рик погладил девушку по голове.
— Увы, кровожадная моя, твое желание неисполнимо: после утопления и повешения живьем уже никого не закопаешь…
— Давай все изменим? — прошептала она, всхлипнув.
— Да уж, процедуру определенно придется поменять, — улыбнулся Рик.
— Да я не про это! — хлопнула его ладонью по груди Рут. — Я про законы жизни… Законы мира…
Он вздохнул.
— Давай лучше ты помоешься, переоденешься в подходящую одежду и мы хорошенько поедим. Глядишь, и настроение станет лучше.
Глава 4. Дыхание Нижнего мира. Часть 1
Говоря про «хорошенько поедим», Рик отчаянно промахнулся.
Он это понял сразу же, как увидел стол: то, что на нем парилось, было сложно назвать аппетитным даже очень голодному человеку.
— Мать честная, Эл, это вообще съедобно?.. — проговорил Рик, пока остальные с тоскливыми лицами озирались по сторонам в поисках хоть чего-нибудь заманчивого, но повсюду виднелись блюда с шипастыми клешнями, жареными личинками и какими-то мелкими тварями в панцирях. В низких кувшинах с широкими горлышками поблескивало какое-то студенистое варево разных цветов: коричневое, полупрозрачное и темно-зеленое. Пахло острым и пряным, но сквозь ароматы приправ настойчиво пробивался запах несвежей рыбы.
Элгор сидел во главе стола, непривычно обнаженный по пояс, с рисунком на груди, сделанным черно-белой краской. Он усмехнулся, пожал плечами, отсыпал себе на блюдо личинок с крупными, как у креветок, глазками-бусинками, густо залил их коричневой массой из кувшина.
— Алрик, ты так уставился на жареных ларров, будто они сейчас оживут и насмерть тебя закусают.
Рик кашлянул.
— Ну… у них такой взгляд выразительный…
— Слушай, а вот как ты думаешь, на что похожи ваши бобы в соусе? Но я же ел, хотя выглядят они, как дерьмо. Но оказалось, что это вполне съедобно.
Элгор с невозмутимым видом принялся есть, похрустывая корочками.
— Вкусно, говоришь?.. — спросил Рик.
— Вообще-то… тоже, — отозвался демон, прекращая жевать.
— Тоже в смысле съедобно?
Элгор тяжело вздохнул и с грохотом отодвинул от себя тарелку.
— Нет, в смысле и на вкус тоже, как дерьмо, — со злом проговорил он. — Проклятое человеческое тело, оно по-другому воспринимает пищу!
Рут расхохоталась, Бруно жалобно захлопал глазами.
Элгор сердито что-то крикнул обслуге, и демоницы с испуганным видом быстро унесли закуски.