— Если ты за правду, то отчего же ты мне это тайком принесла? Думала, я не пойму, что вина с таким мерзким вкусом быть не может?
Рут глубоко вздохнула.
— Справедливый упрек. Извини, если была неправа. Но ты у нас парень возвышенный и брезгливый. Я подумала, что так будет лучше.
Эйон кивнул.
— Да, ты была неправа.
— Простишь?.. — спросила Рут.
Эльф снова кивнул.
— Прощаю.
А потом поднес кубок к губам.
Каждый новый глоток давался с большим трудом, чем предыдущий. Эйона мутило, голова кружилась, перед глазами поплыли цветные круги, а в груди начинало гореть, точно он пил не ледяную кровь, а горячее масло. Вкуса он уже не чувствовал, поэтому по-быстрому опрокинул кубок сразу до дна — и едва сдержал крик.
По его венам как будто растекался раскаленный металл. Чаша упала к ногам Рут: Эйон больше не владел своим телом и не ощущал его.
Только огонь. Пламя разгоралось у него в груди, выжигало сердце, и заполняло легкие. Сквозь мутную пелену перед глазами он видел серьезное, сосредоточенное лицо Рут, склонившейся над ним. Девушка ловко разжала ему челюсти ножом и сунула в зубы кожаную перчатку…
И все исчезло. Все, кроме пламени, живьем испепелявшего его тело.
Глава 2. Огонь и ярость. Часть 1
Рик проснулся раньше, чем затрубила утренняя стража. Он задержал себя еще на несколько минут в постели, но, как не старался продлить ощущение умиротворенного блаженства, его уже вытеснили заботы нового дня.
Вздохнув, он прошуршал перинами и выбрался из кровати. Прислуга хорошо знала свое дело, и огонь в очаге жарко потрескивал, освещая комнату. Сунув ноги в сапоги, Рик зябко поежился, разглядывая географию разбросанной одежды по комнате, и в одних только сапогах направился собирать ее, откладывая свою амуницию на кресло, а вещи Берты — на край постели. Торопливо натянув на себя стылую одежду, он направился к стойке за оружием.
И тут взгляд Рика задержался на спящей Берте.
Она лежала на спине, склонив лицо к правому плечу. Бледная, с отчетливо проступающими голубыми веточками сосудов на шее и виске. Не безмятежная или расслабленная, а будто бы… мертвая.
Нахмурившись, Рик невольно склонился к ней, но дыхания не услышал и не почувствовал. Встревоженно он коснулся лица Берты, и та с сонным стоном повернула голову, открывая взгляду потемневшую щеку с черно-синими венами.
— Берта, — негромко позвал Рик, чтобы не испугать — хотя было чего испугаться. — Солнце, проснись!
Она пробормотала что-то невнятное, но этого было достаточно. Завернув ее, обнаженную, в перину, Рик вытащил Берту в кресло, поближе к очагу, и принялся зажигать масляные лампы.
— Что стряслось-то?.. — проговорила она, силясь разлепить веки.
— Пока и сам не понял, — признался Рик. — Как ты себя чувствуешь? Все нормально? Слабость, головокружение, тошнота?..
Она промычала.
— Ммм… Да… Слабость, головокружение и желание тебя укусить за то, что разбудил раньше времени…
Он поднес к ее лицу яркую лампу, и Берта сморщилась, сощурилась — но отвернуться ей Рик не дал.
— У тебя пол-лица черные, как от избыточной концентрации! Еще раз спрашиваю: как чувствуешь себя?
Берта, наконец, открыла глаза, сощурилась, отвела в сторону руку Рика. Выскользнув из теплой перины, она на цыпочках добралась по ледяному полу до своей одежды.
Рик озадаченно уставился на нее. Конечно, Берта умела держать себя в руках, но здесь, казалось, было что-то другое. Словно она не удивилась и не испугалась, а, скорее, огорчилась, как досадному промаху.
— Так это уже не в первый раз, да? — догадался Рик.
Берта молча затягивала шнурки жилета.
— Такое уже было, но ты мне не рассказала, — рассердился он.
Берта набросила поддевку на плечи и, повернувшись к Рику, взяла со стола лампу.
— Я не вижу, что там, поэтому не могу сказать, было такое или не было, — невозмутимо ответила она и направилась к зеркалу.
— Почему ты мне ничего не рассказала?! — возмутился Рик.
— Потому что с момента нашего расставания я прожила целую жизнь, — спокойно сказал она, разглядывая свое отражение. — Ты много о чем не знаешь — не потому что я что-то хочу скрыть, а потому что слишком много всего произошло. Нет, так сильно еще никогда не было. Но когда я поднимала много мертвецов за день, потом на одной руке или на щеке вены становились более темными, но ненадолго…
— Но вчера ничего подобного я не видел! — возразил Рик.
— Скорее всего, ты просто не заметил, — проговорила она, касаясь кончиками пальцев своей щеки. — Вряд ли ты меня разглядывал, пока решалась ситуация с Бруно. А через какое-то время это проходит, и уже ничего не видно.
— Харрата шадр, Берта, вы меня с ума сведете! — зло выругался Рик. — Ты — взрослый разумный человек, ты же понимаешь, что это значит! Магия, которую ты практикуешь, тебя разрушает! А я вчера заставил тебя поднять целую толпу народа, да еще с кровью Элгора, которая, судя по всему, обладает не просто большей силой, но и большим разрушающим эффектом — и ты промолчала!..
Берта безразлично пожала плечами.
— Их нужно было поднять — и я их подняла. Все имеет свою цену, — она отвернулась от зеркала и вернулась к очагу. Не глядя на Рика, она присела возле огня и протянула к нему озябшие руки.
— Кровавая магия ничуть не безобидней магии мертвых, — сказала она. — Но много лет назад ты использовал кровавую магию, потому что так ты мог дать силу своему воинству. Потому что другого способа ты не нашел. Вот и я — не нашла другого способа.
Он сел в кресло за ее спиной, устало свесив руки с колен.
Берта придвинулась к нему чуть ближе, устроившись на полу у его ног.
— Знаешь, когда я вчера смотрела на тебя… Во время церемонии… Ты выглядел таким величественным! И я подумала: а ведь ты действительно мог бы стать королем северных земель. Если бы захотел. Зачем тебе весь мир, Рик?.. Возьми север, он твой! И мы сможем его защитить. Мы сможем создать другой мир здесь, и ты был бы повелителем этого мира! Какое нам дело до Совета, Империума, Шадра?.. Да вообще до всех этих людей? Ты им не нужен — так почему они должны быть для нас важны?..
Он резко поднялся с кресла.
— Значит, так. Я решил: на использование этой магии отныне ты будешь спрашивать моего разрешения.
— Что?!. — возмущенно вскинула брови Берта. — Это что еще за…
Рик грубовато повернул ее лицо за подбородок и удовлетворенно кивнул.
— Да, вроде уже посветлело. Все, я ушел, а ты присоединяйся.
Он закинул посох за спину, забрал свой меч и направился к выходу.
— Рик!!! — с гневом в голосе окликнула его Берта. — Не смей уходить на полуслове!..
Он остановился у двери, обернулся.
— И еще давай договоримся, что это был первый и последний раз, когда ты пыталась на меня прикрикнуть. Я достаточно ясно выразился? — жестко сказал ей Рик.
— Да что с тобой?..
— А ты не понимаешь?! — взорвался он. — Все, что тебе нужно было сделать — это сказать мне вчера: слышь, Рик, мне вообще-то хреново после этой магии, давай не всех сразу? Но нет, ты же принцесса Кьелла, ты у нас все решаешь сама. Сама уходишь на север, сама воюешь с Советом, и собой жертвуешь тоже сама, потому что так решила! Как думаешь, кого я виню, глядя на твое лицо?! Нужна мне такая жертва? Или, может, нужно было не замалчивать, а толком объяснить ситуацию и мы поднимали бы их не в один день, а в два, три дня? И, например, не всех, а только часть? Не умеешь думать сама — значит, я за тебя думать буду!
— Ты разозлился…
— Еще как!.. А ты делаешь вид, словно ничего не случилось, что так и надо! Когда я требовал от вас больше возможного? — он перевел дыхание, заставляя себя успокоиться. — Король Севера, — проворчал он. — Придумала тоже…
— А что плохого в том, что я придумала?..
— Плохо то, что это бред собачий! — снова вскипел Рик. — Я — Альтарган, Берта! Альтарган Аттон Алрик, защитник Льдистых островов, Игниса, Сангуиса, Шадра и Доминуса, именуемого Империум, Черных и Южных земель и союзник Эльфийской гряды, и я не сяду повелевать трупами и выращивать овощи в Кьелле, потому что так спокойней моей заднице!
Он ушел, захлопнув дверь у себя за спиной, и в это самое время протяжно загудел сигнальный рог, означавший подъем для всего гарнизона.
В срединнике уже вовсю хлопотала прислуга, раскладывая по мискам горячие бобы с лужицей золотистого масла сверху. Из кухни пахло свежеиспеченным хлебом. За столом еще никого не было, кроме Рут, уплетающей за обе щеки большую ржаную горбушку.
— Доброе утро, братец! — весело крикнула она Рику, помахав рукой.
— Привет, — отозвался он, присаживаясь рядом. Перед Риком тут же выросла миска и тарелочка со свежей белой булкой со сливочным маслом и ломтем ржаного хлеба.
— О-о, да ты не в духе, — проговорила Рут, помрачнев. — Что стряслось-то?
— Что, наконец-то ты чего-то обо мне не знаешь, и это тебя огорчает? — усмехнулся он.
— Да нет, пытаюсь определить, хватит ли мне голову руками прикрыть, или лучше шлем одолжить и сковороду подложить на задницу, — пропела Рут, вгрызаясь в хрустящую свежую корочку.
Рик зачерпнул ложкой бобы вместе с густым ароматным соусом.
— Так, чего натворила?
— Я… Нууу… В общем, крови Элгора больше не осталось…
Он фыркнул.
— Ну и хрен с ней, пролила так пролила. Тоже мне, страшная проблема. Все равно сегодня ее использовать нельзя…
— Нууу… дело в том, что я ее не пролила…
И тут с улицы в срединник зашел Эйон.
— Приветствую, светозарный! — крикнул ему через плечо Рик и вернулся было к своему завтраку — но тут до его сознания дошло, насколько странным и неправильным было то, что он только что мельком увидел, и обернулся.
Эйон стоял в дверях, разгоряченный недавней тренировкой. Без плаща, в расстегнутой куртке. Его лицо и шея словно за ночь загорели под солнцем Шадра и приобрели вместо привычной бледности бронзовый оттенок. Кожа эльфа светилась изнутри — но свечение было не белым и ярким, как в прежние времена, а приглушенным и теплым, как отсвет пламени. А потом Эйон поднял на Рика глаза — ярко фиолетовые, как кровь демонов.