— Сангва?.. — удивился Эйон, вопросительно взглянув на Рика.
— Да, судя по всему, — кивнул Рик. — Продолжай, Тай.
Эльф обиженно поджал губы, но ничего не сказал.
— Они были опасны не столько своими корнями, — вновь заговорил он. — сколько особенным типом магии. Она словно выпивала энергию эльфов, и, как бы невероятно это не прозвучало, могла даже полностью лишить их внутренних магических источников. Идеальным решением стала высадка в низине Великого Древа. Можно сказать, что магическое Древо эльфов оказалось сильнее, чем магическая трава абанайю. Конечно, хозяевам Нижнего мира это вмешательство не пришлось по вкусу, и началась великая война, продлившаяся двести лет. До сих пор наш мир не переживал ничего подобного. Конечно, у нас иногда случались стычки между городами, но ни одна из них не преследовала цели уничтожить врага, только захват территории. Но абанайю были другими. Увидев в нас врагов, они желали истребить нас, как вид. И поначалу вполне успешно справлялись со своими задачами — до тех пор, пока в войну не вступили воины пустоты. Мои воины.
— Как ты их создал? — спросил Рик.
— Я отворил врата пустоты…
— Каким заклинанием?
Тай фыркнул.
— Предлагаешь продемонстрировать? Смысл заклинания в том, что я призывал столп пустоты, из которого выходили големы, пропитанные магией пустоты…
Рик уставился на Тайена. В висках застучало.
— Что? Големы?.. А… у твоих големов были лица?
Тайен пожал плечами.
— Очень интересный и неожиданный вопрос, должен признать. Вообще у хозяйственных големов изначально было некое подобие лица. Их выращивали магическим способом, используя корпускульную базу абанайю, что позволяло менять их внешность и параметры. Големов использовали для тяжелой работы в неосвоенных низинах, чтобы не рисковать жизнью эльфов. Но мы с моим великим учителем Аронаем немного изменили их под военные нужды. И вот у них лица уже не было. Поскольку выращиваемые тела очень напоминали мертвецов… — он покраснел. — мы решили, что будет лучше сделать их похожими на кукольные болванки. Так мне было… комфортней. Когда я наполнял их пустотой, тела големов, будучи подвижными, приобретали качества самой пустоты. Кроме того, я наделил их способностью запоминать и копировать атаки, с которыми големы сталкивались, и передавать ментально эти сведения остальным…
Глаза Рика непроизвольно почернели.
— Можешь мне не рассказывать — я не понаслышке знаю об удивительных способностях твоих воинов!
— Как это? — удивился Тай.
— Потому что они выходят из моих воронок пустоты и уничтожают все живое на своем пути. А теперь я очень хочу услышать от тебя, как их можно остановить?!
— До сих пор работают? — ахнул эльф. — Это… это просто невероятно! Восхитительно!..
— Как их уничтожить?! — прикрикнул на него Рик, с трудом унимая волну гнева и раздражения.
— А… зачем их уничтожать?.. — часто моргая, спросил Тай.
— Что значит «зачем»?
— Нет-нет, я не в том смысле, что «зачем», а в смысле зачем? Ну, зачем уничтожать? — затараторил эльф. — У тебя же самого аспект пустоты!
— И что?
— Ну, ты же можешь ими управлять.
Глаза Рика медленно посветлели, морщинки промеж бровей разгладились.
— Ты хочешь сказать, я могу управлять твоими големами? — удивленно переспросил он.
— Конечно, — с готовностью ответил Тай с такой интонацией, точно сообщал что-то само собой разумеющееся.
— Но почему тогда они разрушили твой мир? — хмуро спросил Эйон.
— Мой мир разрушили не они, — с горечью ответил Тай. — Его разрушила сама пустота. Она ведь… Как Великое Древо. Сначала — зерно, потом — ствол и крона… На всех этих этапах врата полностью уничтожаются посредством энергии «ока». А потом раскинувшаяся сеть ее корней начинает пожирать вокруг всю материю, в которой содержится хоть толика магии. И это — конец. По крайней мере, мы так ничего и не смогли сделать с двумя вратами, под которыми протянулись корневища. Любые попытки вмешаться только сильней стимулировали их развитие и рост…
Тай продолжал говорить, но его голос теперь звучал как будто откуда-то издалека.
Перед глазами Рика мысленно рисовалась огромная воронка Нижнего мира. Проломы в земле, заполненные пустотой, разветвленные черно-фиолетовые реки в почве. Грозное небо, разрываемое вспышками молний…
Воистину, это было Великое Древо пустоты.
Реликт войны, которой не должно было случиться.
Столько крови и ненависти там и здесь, в мире людей… и из-за чего? Из-за вражды двух совершенно чуждых видов чуждого мира? Из-за эльфийской жадности?
Если бы не желание жить так же долго, как древние, и не захват чужих земель, войны в Верхнем мире просто бы не было. А без этой войны обе расы оставались бы до сих пор в своем мире, нелюди не привели бы людей в Святилище Элгора, и самой кровавой и затяжной войны в истории человечества могло никогда не произойти, как и сражения на Мертвом поле…
Но винить во всем только эльфов было неправильно. Сам Рик зачастую был вынужден совершать поступки, масштаба последствий которых просто не мог предвидеть.
В самом деле — камень, упавший в реку, никогда не знает о кругах, которые его падение вызовет на поверхности.
Чтобы видеть и камень, и круги, нужно перестать самому быть камнем. Нужно стать тем, кто эти камни бросает.
Глава 6. Когда оживают легенды. Часть 2
Когда Рик покинул дворец, город уже окутывала предрассветная синь.
Вторая ночь без сна. После напряженного разговора с Тайеном Рику казалось, что его и без того чугунная голова стала еще тяжелей.
Что бы не говорил эльф, ему претило соглашаться с поражением без боя. Еще ничего не кончено! Нужно как можно скорее отстроить врата, забрать Ядро и попытаться остановить разрушение Нижнего мира.
Но даже если ничего не получится, Рик не сомневался, что у вверенного его попечению народа все равно есть шанс на выживание.
Когда-то Элгор сказал Рику, что человеческая природа удивительно пластична. Но, судя по всему, и сам человеческий мир обладал теми же свойствами. Если здесь смогли найти себе приют эльфы и абанайю, то чем демоны хуже? Рождение слабого потомства и прочие побочные эффекты могли быть связаны с пребыванием вдали от Ядра. Поэтому если даже не получится уничтожить воронку, Рик все равно намеревался вывести из Нижнего мира семьи своих подданных. Он не сдастся так просто.
Предстояло еще столько всего обдумать и решить на свежую голову, что самым правильным бы просто рухнуть ничком на постель и уснуть. Ехать снова на побережье и разговаривать с Бертой прямо сейчас ему не хотелось — эта встреча не сулила ничего хорошего, а Рик чувствовал себя абсолютно вымотанным физически и эмоционально.
Но он обещал. А ей и так постоянно приходилось слишком долго ждать. Поэтому Рик взял коня и отправился к морю.
Он с удивлением заметил, что город кое-где украшен цветными лентами и букетиками бумажных и тряпичных цветов — ночью он не разглядел всей этой красоты.
Цветочный стретинец.
И то правда. Во время войны годовые и личные праздники казались чем-то неподобающим, и их переставали отмечать. Рик настолько привык к их отсутствию, что сейчас эти бумажные букетики казались чем-то далеким и ненастоящим, будто образ из детского сна.
В последний раз Цветочный сретинец на его памяти отмечали дома, в год гибели брата отца. Как раз под конец праздничной недели и пришло известие о его смерти.
Рик остановил коня возле украшенного цветными лентами фонаря и улыбнулся.
Он не давал никаких распоряжений касательно праздника — не с каким-то умыслом, а просто потому что забыл, что он такой есть. Но горожане не забыли.
Если для людей наступил Цветочный сретинец — значит, война и траур для них закончились. Они снова хотели радоваться и надеяться на будущее, ведь цветы — это обещание плодов. И в этих простеньких украшениях, которые развесили даже здесь, в нежилой части города, Рик видел благодарность и награду за все его усилия.
Нужно завтра приказать, чтобы в кухне наварили леденцов из сахара и раздали на улицах, а вечером накрыть общие столы в торговом квартале с пирогами и печеньем — как положено. Пусть знают, что Черный князь увидел и оценил их поздравление.
До самого выезда из Кордии улыбка не сходила с его лица, и дорога к побережью стала сразу как-то приятней и светлей.
Море к тому времени совсем утихло. Мутное, коричневатое после беспокойной ночи, оно устало вздыхало волнами, таская по влажной кромке прибрежной полосы прибившийся мусор.
В этот раз шлюпку ему подали тут же и без возражений — видимо, выполняли новый приказ Берты.
Сама она встретила Рика на палубе.
То ли Берта почуяла издалека его приближение, то ли так и не уходила никуда после их расставания.
— Ну что ж, привет еще раз, Нортон, — со спокойной грустью в лице сказала женщина, когда Рик подошел к ней, щуря воспаленные от недостатка сна глаза.
— Привет… принцесса мертвых, — многозначительно ответил он, останавливаясь в шаге от нее.
— Значит, все-таки разглядел, — невесело усмехнулась Берта.
— Я слишком внимательно тебя запомнил, чтобы не заметить разницы. Да и восприятие после принятия демонических душ стало тоньше, чем обычно бывает у людей. Пойдем в каюту, поговорить надо.
Берта опустила глаза, кивнула. И повела гостя в свое убежище.
Когда двери закрылись за спиной, она предложила:
— Может, вина? С ним как-то разговаривать проще…
— Если хочешь — наливай, — безразлично отозвался он, присаживаясь к столу.
Она достала из корзины в углу большую пузатую бутыль с вином и засуетилась, пытаясь найти вторую кружку, но ее нигде не было.
— Оставь, нам и одной хватит, — отмахнулся Рик. — Садись уже.
Берта послушно села рядом, выставив единственную кружку на середину стола. В тишине вино наливалось звонко.
— Ругаться будешь? — спросила Берта.
Он отрицательно покачал головой.
— А что толку теперь? Дело-то сделано.