Улыбка девушки исчезла с лица. Она сейчас не видела ни Джабира, ни удовлетворенно затихших в нескольких шагах от нее мертвецов. Только кобылу.
— Ну пожалуйста! Давай, милая, давай! — умоляюще прошептала Берта и, тщательно вытерев руки о рубашку, повторила ритуал.
На этот раз она решила выложиться вся. Вокруг девушки медленно разрасталось облако ауры.
Она негромко забормотала заклинание. Ладони горели, по рукам потекла магия, вновь забирая лошадь в круг. А Берта пела все громче, ее голос нарастал неудержимой лавиной, золотое сияние полилось из глаз, из пор ее кожи.
Рик. Ей нужно как можно быстрее уехать отсюда, чтобы как можно скорее вернуться. Освободить его любой ценой. Никто не смеет держать его в заточении! Поднимайся же ты, мешок с костями! Заклинание криком вырвалось из ее груди, разлетаясь над барханами.
Лошадь дернулась — и, наконец, встала, безразлично опустив морду и расставив копыта. Но Берта не останавливалась. Нужно больше энергии, еще больше! Под ногами кобылы зашевелился песок, но животное не испугалось, а как бы нехотя отступило в сторону. У копыт показался обтянутый пергаментной кожей лысый череп. Берта все продолжала, и от звука ее голоса, от струящейся из ладоней магии даже за пределами круга зашевелились желтые волны барханов, одного за другим выпуская на солнечный свет давно погребенных под ними людей.
Она чувствовала: тот прилив влил в нее что-то новое, особенное. еще никогда Берта не была так сильна, как сейчас! И все-таки чего-то не хватало. Энергетика заклинания по какой-то причине все еще оставалась другой — не такой, как в прошлый раз.
Чьи-то сильные руки вдруг встряхнули ее за плечи.
— Берта!!! Ты слышишь меня?.. — как будто издалека донесся до нее голос Джабира. Полудемон схватил ее за руку, чтобы прервать ритуал…
Разъяренной волчицей Берта вскочила с колен, и тяжелой рукой наотмашь ударила полудемона по лицу.
— Какого демона ты лезешь?! — выпалила она.
Джабир с глухим рычанием отвернулся, прикрывая ладонью разбитый нос, а в его сторону как по приказу поползли до сих пор неприметно лежавшие в песке мертвецы.
— Чем ты поможешь Альтаргану, если сейчас доведешь себя до изнеможения?! — недоумевающе воскликнул он, расшвыривая пинками кроваво-красные кости.
А Берта стояла, как вкопанная, глядя на светящуюся фиолетовую каплю у себя на коже, все еще золотистой от наполнявшей ее магии.
— То самое чувство… — шептала она, пока Джабир крошил ее мертвецов ударами молота. — То самое!
Она схватилась за край своей рубашки и с треском оторвала от нее кусок ткани.
— Подойди ко мне! — приказала Берта, и Джабир подчинился. Она бережно коснулась тканью его лица.
— Извини, что так вышло, — сказала девушка.
Джабир стоял перед ней, не шелохнувшись. Ее ласка была столь же неожиданна, как и вспышка гнева, и он выглядел обезоруженным и растерянным…
Берта вдруг бросила платок в сторону.
— А теперь — смотри!
Она снова опустилась на колени и запела свое заклинание, и когда кобыла в очередной раз ожила, медленно отняла руки от земли.
И лошадь не упала. Немного неестественно переставляя красивые тонкие ноги, она, пофыркивая, подошла к Берте и потянулась носом к ее лицу, глядя на свою госпожу красными, похожими на раскаленные уголья, глазами.
Девушка порывисто обняла кобылу за шею и звонко поцеловала ее в шерстяную щеку.
— Получилось!.. — выдохнула она с широкой счастливой улыбкой. — Джабир, у нас получилось!
Полудемон только головой покачал.
— Сколько же радости из-за поднятой лошади!.. — проговорил он.
Берта тихо рассмеялась.
— Ты так и не понял? Это не просто лошадь, Джабир. Это нечто большее!..
Но тот перебил ее.
— Нечто большее прямо сейчас нагоняет нас с востока, — и он указал рукой на зловещее облако, черной кляксой расползающееся по небу буквально на глазах. — Нужно поспешить!
Через минуту они оба уже были в седле. Кони нехотя уступили настойчивым понуканиям всадников, и вскоре они уже пылили по хребту, подгоняемые в спины горячим ветром.
А следом за ними неслась прекрасная золотистая кобыла. На ее перерезанном горле виднелись темные разводы высохшей крови. Из ноздрей вырывались странные, непривычные звуки, похожие на приглушенный стон. А на гордо посаженной горбоносой голове горели красным два неподвижных мертвых глаза.
Дух смерти. Предвестник новой эпохи.
Глава 4. Черный прилив. Часть 2
Когда прилив закончился, Рик обессиленно повис на цепях. Боль медленно отпускала, концентрируясь в самом центре груди. Она пульсировала, стараясь прорваться наружу, прорасти деревом из его сердца, устремиться ввысь, в самое небо, распуститься листвой…
В это мгновение Рик словно отделился от своего тела. Боль, страдания стали скорее знанием, чем терзающей пыткой. Взглянув на себя со стороны, он с изумлением смотрел на свое сырое от пота тело. Рик наблюдал, как в изнеможении свешивается на грудь голова, как проглянувшее сквозь тучи солнце играет на его иссиня-черных волосах, в которых запуталась невесть откуда взявшаяся серебряная прядь… Солнце катилось к горизонту неестественно быстро, как если бы за минуту проходил целый час. Тишина резала слух. Но на фоне этой тишины медленно и незаметно начинал нарастать гул, и Рику потребовалось время, чтобы понять: гул этот доносится изнутри. И чем явственней становился звук, тем заметней становилось, что корни на плече прикованного к скале тела наполняются фиолетовым цветом, а на всю фигуру ложится едва заметная, серо-фиолетовая дымка, концентрируясь в центре груди…
Пронзительное, явственное ощущение холодного клинка под ребрами привел Рика в чувство. Он вскрикнул — и, с удивлением обнаружил, что наступила глубокая ночь. В небе сияли огромные ясные звезды, острый осколок луны, окруженный облаком света, поднялся высоко над горизонтом. Очертания пустыни скрадывала мгла, и видневшиеся справа скалы чем-то напоминали силуэты огромных животных, свернувшихся в клубок и дремлющих, уткнувшись носами друг в друга.
Рик больше не был пустым.
Он негромко рассмеялся, радуясь возвращению родного аспекта.
«Рут! Эй, вы здесь?..»
Ему никто не ответил — по видимости, пока корни находились в горе, их души, как и их аспекты, оставались запечатанными. Но теперь-то он мог освободиться! Он больше ни мгновения не проведет в этом унизительном заточении!
Раскрыв ладонь, Рик призвал воронку.
Оковы вспыхнули ослепительным зеленым пламенем, обжигая запястья — а ладонь так и осталась пустой.
— С возвращением, — проговорил Элгор, в свете луны блеснув белками. — А я уже начал думать, что ты не очнешься…
— Рановато обрадовался, — отозвался Рик.
Элгор вздохнул.
— Алрик-Алрик… Поверь — после сотни лет абсолютного одиночества даже собственный убийца в качестве собеседника начинает казаться благом…
Рик не нашелся, что ответить. Он снова и снова пытался воспользоваться магией, которую безошибочно ощущал в себе — но ничего не происходило.
— Бесполезно, — сказал ему Элгор — Магия тебе не подвластна, пока ты в цепях, а снять их сам ты не сможешь. Но твой черный прилив, Алрик… Это было прекрасно!
Рик задумчиво взглянул на пустыню.
— Да, они были напуганы…
Он вдруг подумал о том, что сюда его привели голодным и израненным, однако сейчас он не испытывал ни голода, ни жажды, ни саднящего пощипывания мелких ран. Рик пошевелил плечом — как ни странно, прежней боли из-за раны он не испытывал.
Начертание на камне! Он, наконец, вспомнил, что это была за руна: привязанное восстановление. Пустыня выпивала магические силы из пленников, но она же восстанавливала их физически. Поэтому Элгор провел здесь сто лет без еды и питья, и мог прожить еще столько же — до тех пор, пока не иссякнет сила его духа. Которой, судя по всему, ему не занимать…
И тут Рику в голову пришла безумная мысль. Он потянулся к своей руке и, зажмурившись, больно рванул сам себя зубами.
— Алрик, ты… спятил? — озадаченно проговорил Элгор.
А Рик в ответ только улыбнулся. Он чувствовал на языке привкус крови — и призрачной свободы. Потому что на теле не осталось ни ссадины, ни неприятных ощущений.
— Скажи мне, Элгор… Могут ли два древних врага встать плечом к плечу, чтобы победить того, кто пленил их обоих?.. — спросил он, пытаясь разглядеть сквозь мрак выражение лица своего собеседника.
— Ммммм… — неопределенно протянул тот. — Это зависит от множества условий, Алрик. Что ты задумал?
— Если я сам не могу снять эти оковы, у меня не остается другого выбора, кроме как заставить это сделать того, кто их надел. Я задумал свести с ума пустыню, Элгор. Причем настолько, чтобы единственным избавлением для хакима стала моя смерть. Они явятся сюда, чуть ли не всей своей армией, и раскуют меня, чтоб оттащить от начертания. И вот тогда я бы мог попытаться разбить твои цепи…
Элгор издал низкий гортанный звук.
— Хорошая попытка, Алрик. Очень хорошая. И сама идея хоть и безумна, не лишена изящества. Только ты не договариваешь заключительной части своего плана: когда мы оба, полумертвые, будем истекать кровью на трупах побежденных врагов, сюда явятся твои спутники, с которыми ты прибыл во дворец. Ты найдешь способ, как провести их по безопасному боковому пути, не так ли? И они придут свежие, полные сил. И прикончат меня. Но, к твоему великому сожалению, я еще не до конца потерял разум, чтобы соглашаться на такое.
Рик вздохнул. Только что охватившее его возбуждение начало ослабевать и тускнеть.
— Признаться, я еще не успел подумать о такой возможности, но звучит и правда соблазнительно, — проговорил он. — Однако, я готов дать слово чести, что сохраню тебе жизнь — не навсегда, разумеется, а до того момента, пока мы не покинем Шадр и не сможем решить все наши прежние разногласия поединком. Вот только чего стоит обещание врага?..
Элгор ничего не ответил. Рик слышал его тяжелое дыхание, но почти не видел лица.