Пронзительный, почти детский вскрик перебил его. Обернувшись, Рик увидел, что уродец, только что кувыркавшийся на дороге, лежит и скулит, как побитый щенок.
— Я сказал, еще!— пробасил над ним один из зрителей, поддавая ему под живот сапогом. — Ты еще не отработал мою монету!
— Умоляю, господин, возьмите ее обратно! — тоненьким голоском взмолился тот, сжавшись в комочек. — Я уже отбил себе весь хребет, я больше не могу!..
— Продолжай, сказал! Моя дама хочет еще!
«Дама», с густо нарисованными черными бровями и алой помадой на губах, весело и пьяно захохотала:
— Да-да! Хочу еще!
У Рика задвигались желваки. Бруно, обеспокоенно покосившись на приятеля, проговорил:
— Рик, сейчас их заметит стража и отгонит!..
— Знаю... — ответил Рик, не сводя глаз с подвыпившей компании. Четверо мужчин. Причем такого вида, что у каждого в голенище должно быть как минимум по ножу...
— Слушай, это не наше дело. Они, конечно, пьяные, но если драку застанет стража, нам не поздоровится! К тому же нужно найти горгулью!.. — повторил Бруно.
Тут еще один пинок заставил малыша громко взвизгнуть.
— Конечно, — спокойно проговорил Рик. — Не переживай, сейчас пойдем. Подожди пару минут, сам только не лезь, а то поймаешь клинок себе в пьяный глаз...
Бруно даже ничего возразить не успел, как Рик уже чеканил подбитыми железными скобами сапогами по направлению к обидчику горе-акробата.
— Эй ты, блевотина площадная! — гаркнул он так, что на него даже коты на крышах, наверное, обернулись. — Чего пристал к убогому? Хочешь, я тебя таким же сделаю — сам и покувыркаешься?
Бруно даже глаза рукой закрыл. Началось...
— Чего сказал? — угрожающе протянул горожанин, отодвигая красногубую и чернобровую «даму» себе за спину. Его приятели, нахмурившись, тоже выступили вперед. Бедный уродец отполз к фонарю.
— Думал, я твоего меча испугаюсь, молокосос? Да я ученические ножны за сто шагов вижу! — крикнул горожанин, важно подбоченясь. — Ты мне сейчас сапоги облизывать будешь!..
— Так тебе и ножен хватит, буду я еще меч пачкать, — проговорил Рик, отстегивая меч вместе с ножнами. Схватив его в руку, как палку, он подскочил к горожанину и ломанул ими прямо по лбу. Тот взвыл от боли и неожиданности и схватился за больное место. Отпрыгнув от кулака его соседа, Рик заметил, как стоящий слева бородач наклонился, доставая из голенища нож. Мгновение — и острый узкий клинок, просвистев мимо уклонившегося в сторону Рика, удачно воткнулся в мягкое место «даме сердца». Женщина взвизгнула, и как ужаленная помчалась по улице прочь под смех собравшихся зевак.
— Это тебе вместо порки, чтоб неповадно было пьяных подначивать! — крикнул Рик ей в след, раздавая противникам точные быстрые удары ножнами. Те падали, вставали на ноги — и снова падали, пока наконец не оставались сидеть на земле, потирая ушибленные места. И тут к Рику подскочил очухавшийся «кавалер» с проклюнувшимся на лбу рогом и ножом в руках. Схватив его за запястье, Рик вывернул нож и откинул подальше ногой. Поддав слегка коленом под живот, он отпустил того на дорогу приходить в себя. Приподнявшись на четвереньки, «кавалер» икнул, потряс головой. Это выглядело так забавно, что Бруно вдруг прыснул:
— Эй, мужик, а ты забодай его! Единороги тоже могут!..
Подтянувшиеся поглазеть на странную драку посетители таверн дружно захохотали.
Смутьяны, слегка отрезвевшие от тумаков, ругаясь и ворча принялись расползаться в стороны. Цокот копыт приближающихся лошадей добавил им резвости, и теперь на дороге остался только уродец и вдоволь повеселившаяся толпа.
Теперь Рик смог рассмотреть малыша получше.
Нет, акробат не был обычным горбуном или карликом из числа тех, кем всегда рада разжиться бродячая труппа. Его уродство было особенным: маленькие коротенькие розовые ручки и ножки, как у ребенка, широкая сутулая спина, огромное круглое лицо с крошечными поросячьими глазками, раздутые щеки, расплющенный нос, раздвоенная верхняя губа с выступающими вперед острыми зубками грызуна. Длинным острым языком он слизывал кровь, проступающую в уголке толком не закрывающегося рта. Не человек, а уродливая игрушка. Такое природа сама не сотворит, даже очень рассердившись.
Рик подошел к нему, и уродец поспешно ткнулся лицом в дорогу у ног своего защитника.
— Спасибо, господин! Премного благодарен, господин! — пропищал малыш.
Рик присел рядом с ним, со вздохом погладил по патлатой голове.
— Вот на что они тратят свою магию, — с горечью проговорил он. — Парящие замки, клейменые шлюхи и... ты.
Уродец приподнялся, и, встретив полный боли и сочувствия взгляд, расплакался.
— Ну и чего ты ревешь? Все же закончилось, — проговорил Рик, садясь рядом на мостовую.
— От вашей доброты, господин...
Рик пожал плечами.
— Где же ты доброту видел?.. Я просто разозлился.
Уродец жалко растянул губы в подобие улыбки, от чего торчащие вперед зубы заблестели в свете стоявшего неподалеку уличного фонаря.
— В ваших глазах, господин...
Рик снова положил руку на голову бедняге.
— И много здесь таких, как ты, малыш?..
— Ну, таких, как я, точно немного, — пропищал уродец. — Я — не удачная форма...
— Он из смехачей, беспамятный ты наш, — пояснил Бруно, подошедший поближе. — Нищие родители продают своих детей мастерам еще младенцами. Те накладывают на них пачку заклятий, а потом наблюдают, какая форма в итоге получится. Подросших смехачей выставляют на продажу, это редкий и дорогой товар.
— А меня мастер просто выгнал и запретил кому-либо называть его имя, — проговорил бедняга.
Рик схватился за голову руками.
— Да что же вы за люди-то, что вы вообще творите?.. — он осекся, стиснув зубы. С ненавистью взглянул на сияющий вдалеке великолепный императорский дворец. Недолго тебе осталось парить, ублюдок.
Нужно тренироваться больше. Еще больше...
— Эй, Рик, ты не забыл? У нас вообще тут кое-какие дела! — нетерпеливо напомнил Бруно.
— Да, в самом деле... — с трудом подавив вскипевшую ярость, он повернулся к малышу. — Скажи, а какие священные места здесь есть поблизости, кроме храма в конце улицы?
Тот задумчиво почесал розовой ручкой за ухом.
— Да... Даже не знаю, остались ли у нас в городе такие. Вообще сердцем света и духа Кордии всегда считался Храм Всесилья в центре, но свободный вход в ту часть города закрыт. Да и после недавних событий его считают оскверненным...
Тут заинтересовался даже Бруно.
— А что там случилось-то?.. — спросил он.
— Говорили, будто во время одного ритуала из зеркала призыва выпрыгнули два невиданных чудовища...
Рик с Бруно переглянулись.
— ... воины-маги справились, но в храме погибло много народу...
— А когда это случилось? — спросил Рик.
— Четыре дня назад.
Смехач вдруг странно скривил рот, и было сложно сказать, что должна означать такая мимика на его лице.
— Правда, люди шепчутся, что в Кордии вообще есть подземный собор. Вроде как он находится прямо под императорским дворцом, но пути туда скрыты магами. Бормочут, раз он сокрытый, то явно посвящен какой-то недоброй силе, а теперь еще и те чудовища появились... Байка, конечно...
— Ладно, — вздохнул Рик. — Нам сейчас не до баек. Давай по-другому: проведи-ка нас по ближайшим храмам? За плату, конечно.
Мордашка малыша засветилась радостью.
Конечно, в ближайшем храме горгульи не оказалось. Не было ее и в следующем, находившемся в соседнем квартале. Смехач сидел на плечах протрезвевшего Бруно, указывая дорогу к третьему объекту, который не являлся храмом, но был местом поклонения. С печалью осмотрев каменный шатер с восемью колоннами-опорами, украшенными цветами и колокольчиками, Бруно спросил, какой храм следующий.
— В ремесленном пригороде храмов больше нет, — растерянно проговорил маленький проводник. — Но есть еще торговый пригород...
Рик со вздохом поднял голову к небу:
— И центр, куда так просто не попадешь. Так? А между тем уже светает...
Бруно совсем расстроился и повесил голову.
— Давай еще раз заглянем туда, откуда начали... На всякий случай, — предложил Рик. — И нужно возвращаться.
Тот молча кивнул.
Небо и правда посветлело, ночная мгла незаметно сменялась предрассветной синевой. Даже шумная улица развлечений устало притихла, обезлюдела. В тавернах умолкла музыка, какой-то пьяница спал прямо под фонарями, раскинув руки и громко всхрапывая. Девушки в окнах борделя тоже казались уставшими и выцветшими, словно с приближением утра их порочная привлекательность таяла вместе с ночью.
И тут Рик остановился, как вкопанный.
И рассмеялся.
— А ты брал комнату на втором этаже? — весело спросил он.
— Какая разница?.. — мрачно откликнулся тот. — Ну, на втором...
И тут он поднял на Рика недоумевающий взгляд.
— Слушай, а как ты узнал, что на втором?..
Рик закатился беззвучных смехом, указывая рукой на бордель, немного вправо. Бруно проследил за его рукой — и шумно, с облегчением выдохнул.
— Вот дрянь, а! А мы весь пригород обошли!..
Прямо под открытым окном комнаты на стене виднелся мрачноватый барельеф: задумчивая горгулья, стыдливо прикрывавшая глаза лапами.
— Ты что там такое выделывал, что даже ей неловко стало? — сквозь хохот проговорил Рик.
Бруно залился румянцем, стащил с плеч недоумевающего проводника.
— Да ну тебя! — отмахнулся он от Рика, и воровато осмотрелся по сторонам.
— Подойди поближе и давай-ка быстрей, пока сюда трезвые не подтянулись.
Бруно подошел к стене и что-то шепнул. Барельеф пошевелился... Смехач взвизгнул от ужаса — и зажал себе рот руками. Горгулья проворно спрыгнула вниз, с урчанием подставила морду под ласковую руку хозяина. Затем она обвилась вокруг нее и исчезла под тканью рукава.
Рик присел к карлику, прижав указательный палец к губам. Тот понимающе закивал головой, но глаза по-прежнему оставались огромными и круглыми, как пуговицы.