Я стояла на коленях и терла ковер, думая, что много бы отдала, чтобы уйти с Артуром. Я ревновала его к Лене. Готова была убить ее.
В какой-то момент я остановилась. Что это за мысли? Не сошла ли ты с ума, подруга? По-моему, ты слишком многому от него научилась. Твой новый любовник — садист. Надо помнить об этом и хорошенько подумать, стоит ли продолжать эти оргии. Поразмыслить стоит о многом. О власти и подчинении. О боли и удовольствии.
О том, куда я иду.
Я оттирала ковер от его спермы и ревела. Сегодня разрушился мой маленький спасительный мирок, который я создавала, чтобы спрятаться от своего ужаса. От воспоминаний о похитителе. От мысли, что преступник до сих пор преследует меня, видит во снах и мечтает о новой встрече.
Я сама уничтожила свой безопасный мирок, позволив тьме выползти наружу.
Уйти вместе с Артуром? Куда? Неужели я думаю, что могу жить с ним и быть счастливой?
Я продолжала видеть и когда Таня вернулась домой. Она была пьяна, больше, чем вчера вечером. Шагнув в квартиру, она едва не оттолкнула меня плечом. От нее несло водкой.
— Как дела? — спросила я.
До ее прихода я спала минут пятьдесят. Села в кресло и напрочь вырубилась. Должно быть, вид у меня был помятый — Таня посмотрела в мою сторону, точно увидела грязную бродяжку.
— Круто. Все пучком, подруга, — сказала она.
Я отошла в сторону, чтобы не мешать ей раздеваться. Ботинки, куртка, шапка, сумка — все полетело на пол.
— Ты чего? — спросила я. Таня подошла к зеркалу, посмотрела на себя.
Мне стало жутковато от ее дикого взгляда. Она обернулась ко мне.
Слишком поздно я сообразила, что надвигается гроза, и сама подлила масла в огонь.
— Ничего. Ничегошеньки! Чего ты лезешь? Чего тебе от меня надо?
Я прижалась к стене, еще спросонья не понимая, что она на взводе. К тому же из меня еще не выветрились винные пары.
— Я не лезу…
— Вот и не лезь. Что за манера? Пришла — и пришла. Нет, надо обязательно спросить, забраться под кожу, заглянуть во все дыры!
Таня сунула в рот сигарету и, забыв зажечь, пошла на кухню. Около мойки стоял мусорный мешок, в котором были бутылки от вина и остатки закуски.
— Ну и как провели вечерок?
Я совсем забыла про мусор. Могла хотя бы не оставлять его на виду. Я испугалась, даже голова стала кружиться.
— Хорошо…
— Чего? — Таня надвинулась на меня, делая вид, что не расслышала.
— Посидели, поговорили, потом он ушел.
Таня кивнула, стала зажигать сигарету.
— Почему мусор раскидан? — рявкнула она, пиная мешок. Бутылки звякнули. — Убрать нельзя было?
Я подумала, а не сказать ли мне, что я ее отлично вижу. Может, это заставит ее поумерить пыл.
Но я и рта не могла раскрыть.
— Могли бы не оставлять улик! Люда, почему ты не дала ему выбросить по пути свое дерьмо?
Мешку достался еще один пинок.
— Накурено как черт знает где… Здесь же воняет!
Таня рванулась в большую комнату. Мое сердце упало. Я чувствовала, как меня парализует страх, именно парализует. Я прислонилась к стене, чтобы не упасть.
— Люда!
Я вошла следом за ней, хотя мне это стоило больших усилий.
— Люда!
Таня металась по комнате, раскидывая повсюду пепел.
— Я вкалываю на работе как собака, а тем временем весело время проводишь, да? Ты думаешь, что имеешь право так поступать? — Она кричала. — Ты обо мне подумала хоть раз…
— Да успокойся. Что, с цепи сорвалась?
— Заткнись, дура! Идиотка! Не понятно было, что ли, что я против…
— Ты сама сказала! Разрешила вчера…
— А не надо было…
— Ты уж определись.
Меня это взбесило. Таня решила сорвать на мне свою злость, раз не нашлось поблизости другого объекта, но почему я должна терпеть?
— Я тебе русским языком сказала, что мне тут мужики не нужны!
Таня села на диван, но тут же вскочила с него.
Я закричала в ответ:
— Перестань истерить!
— Не указывай! Не указывай!
— Что тебе от меня надо?
— Заткнись!
— Сама заткнись!
— Иди и встречайся со своими ублюдками где-нибудь в другом месте!
— Следи за языком!
— Разбежалась. Это мой дом, между прочим.
— Молодец, что напомнила. И большое спасибо!
— Не думала, что ты дура такая будешь!
— С чего я дура-то?
— Трудно было понять, что я не хочу этого… Устроила тут бордель. Я как савраска кручусь с утра до вечера, а она трахается за моей спиной!
Я шагнула вперед, не понимая, что могу получить хорошую сдачу, и дала Тане оплеуху. Она инстинктивно оттолкнула меня.
Мы смотрели друг на друга. Таня потирала щеку, вглядываясь в черноту моих очков.
— Давай, врежь мне в ответ. Дай. Дай шлюхе. Я же шлюха, раз под мужиков ложусь, так?
Мне казалось, что от ярости я сейчас лопну и меня разметает на мелкие кусочки. Серая пленка, через которую я воспринимала окружающие предметы, стала розоветь, точно кровью наливаться.
— Врежь мне — сразу легче станет. Но я отвечу, запомни!
— Да ты совсем уже?
Танина сигарета упала на пол. Она быстро подняла ее и побежала на кухню. Я осталась в комнате, стояла у серванта, обхватив себя за плечи.
Таня вернулась.
— Ты обо мне-то думаешь? Я-то как себя чувствую?
— Да я только и думаю о тебе! — закричала я. — Каждый день, каждый час.
Что живу у тебя на твои деньги… и всем тебе обязана! Ты мне ярмо на шею повесила и тычешь теперь своей заботой! Ты когда-то сама настояла на моем переезде!
— Я думала, мы…
— Я тоже думала… Но ты хочешь только под себя грести! Я не могу торчать в четырех стенах всю жизнь! Дай мне возможность дышать. Из меня уже делали вещь, но этот плен длится целый год…
Таня вытаращила глаза.
— Почему ты так думаешь?
— Я не могу быть с тобой — можешь меня за это выгнать… Этого никогда не будет! Давай!
— Но…
— Если ты считаешь, что пройдет время и я привыкну и начну с тобой спать, ты ошибаешься! Я не буду!
— Я… не собиралась тебя принуждать ни к чему…
Страшнее всего мне было видеть сейчас ее слезы. Пьяная истерика. Какая по счету? Раньше они были не такими громкими и продолжительными. Таня могла запереться в ванной и выть там часа два, доводя меня до белого каления, отказываясь отвечать на вопросы. Ей надо было, чтобы я чувствовала себя виноватой. Я и чувствовала, но теперь мне все это надоело.
— Прекрати, — сказала я, — пока еще можно.
Таня всхлипнула, утирая рукой нос.
— Я не хотела… просто не хотела, чтобы тут были твои любовники…
— Ты ненормальная, точно! Какие любовники? Где ты их видишь? Где ты раньше видела целую толпу?..
— Где первый, там и второй, — пробормотала она.
Я поморщилась, наблюдая за ее лицом. Эх, если бы она знала, что я вижу в этот момент…
— Ну, спасибо! Великолепно! Вот как ты думаешь обо мне! — Я испытала еще одно сильное желание ударить ее, причинить боль, но удержалась. Даже подумала, что насилие — единственный способ освободить Таню ото всех фантазий.
— Люда…
— Да все ясно! В твоем представлении, что стоит мне начать, я уже не остановлюсь и превращу твою драгоценную жилплощадь в притон, где буду принимать мужиков пачками. Что, не так?
— Я думала, ты все-таки не станешь…
— Что не стану?
— Приводить Артура.
— Ну я привела — дальше что?
Таня посмотрела себе под ноги, подняла ногу, ничего не понимая.
— Тут мокро…
Я оцепенела на миг, позабыв о том, что замывала пятно.
— Я пролила красное вино. Пришлось помыть.
— А…
Таня разом сникла. Вся ее злость вышла, оставив пустоту и чувство стыда. Я уже была свидетелем такой быстрой перемены. Сейчас начнутся бесконечные извинения, слезы, самобичевание и экстаз человека, который осознает свою ошибку и клянется, что подобного не повторится… Повторится.
Не один раз. Как же я от этого устала! Почему Таня считает, что когда я здесь в одиночестве, я только и делаю, что предаюсь наслаждениям и сладким грезам? Для меня сидеть взаперти здесь ничуть не лучше, чем в том подвале.
Внезапно я поняла, что не смогу прожить здесь еще один год. Еще год с Таней и ее проблемами, главной из которых была я сама.
В независимости от того, любит она меня или нет, согласна ли идти на компромисс со своими воззрениями, я должна принять какое-то решение… Не сию минуту, конечно, но пора как-то менять мою жизнь.
Я это поняла благодаря Артуру. Таня только подтвердила мои мысли.
— Я уйду сейчас же, если ты скажешь, что пора все это прекратить!
— Что?
Таня, кажется, не понимала, что происходит.
— Я…
— Нет, не надо. Не уходи. Прости меня…
— Не начинай.
Я не могла это остановить. Танин плач перешел в рыдания. Она вышла из комнаты, и я услышала, как хлопнула дверь в спальню. Мне понадобилось почти полминуты стоять неподвижно, подавляя безумное желание пойти следом за Таней и избить ее до полусмерти. Пинать ногами до тех пор, пока она не потеряет сознание. Казалось, это был весьма подходящий способ ее успокоить. И успокоиться самой…
Эти мысли меня испугали не на шутку. Я отправилась на кухню и сделала себе крепкого чая, который всегда помогал мне успокоиться и сосредоточиться.
Рядом с собой на стол я положила пачку сигарет, придвинула зажигалку. Потом закрыла на кухне дверь. Нюсе, конечно, понадобилось сюда войти, но я оставила ее без внимания. Таня ревела в спальне. От одной только мысли об этом мне становилось тошно.
Она считает, что ее жизнь тяжела и несчастлива, но Таня и понятия не имеет о том, что такое несчастье. О несчастье она могла бы спросить меня. Я многое бы ей рассказала об одиночестве, ужасе и страданиях, которые приносит с собой осознание того, что ты никому не нужен и вынужден жить наедине с воспоминаниями. Я бы рассказала ей о том, как сражаться с желанием умереть, а потом с желанием жить. Как причинять боль себе и подставлять спину под розги.
Как по-настоящему надо испытывать боль…