— Но вы же пришли сюда проверить, не я ли новая любовница Артура?
— Пришла…
Лена опустила голову.
— Значит, я не она.
— Извините.
— Перестаньте.
Лена подняла глаза.
— Ты ведешь себя так, словно в чем-то виновата. Ты, наверное, чувствуешь себя не в своей тарелке рядом со мной? Дескать, ты здорова, а я нет? Не забивай голову чушью. Мне прекрасно известно, что я и кто я. Не стесняйся. Ты смотришь на меня, словно видишь мадагаскарского слонопотама.
— Откуда ты знаешь, как я смотрю?
— Я чувствую. Интуиция, слух и обоняние заменяют мне зрение. Не знала?
Да и потом — я бы делала то же самое.
Теперь, кажется, все ясно. Лена совсем не похожа на человека, выросшего в обеспеченной среде или жившего в ней какое-то время. В ней нет ничего от людей, подобных ее отцу. Передо мной сидела запуганная школьница, боящаяся в одинаковой степени и родителей и учителей. Такие ходят по стенке и возвращаются домой окольными путями, чтобы не встречаться с одноклассниками вне школьных стен. Лена была серой мышкой, привыкшей подчиняться. Нет никакой уверенной в себе бизнес-леди, есть только это существо, похожее на меня как близнец, и толком не умеющее врать. Возможно, я мыслила стереотипно, но в моих выводах было не все так уж субъективно. Достаточно внимательно посмотреть на эту насмерть перепуганную блондинку.
Насмерть перепуганную…
Мне стало ее жаль. Она чего-то боялась, и нервы у нее были не в порядке. Вот, оказывается, каково это, иметь с Артуром близкие отношения и жертвовать чем-то ради него! Но разве я такая? Если я позволю когда-нибудь… Я уже позволила ему больше, чем следовало. Не просто секс, о котором раньше и подумать не могла, но жестокость. Надо быть честной, хорошо: у меня были причины просить его поступить со мной так; я не могу жаловаться. Но есть ли эти причины у Лены? Что ее заставляет подставлять свое тело под тот бич, который Артур не выпускает из рук, пока не доведет тебя до изнеможения.
Я думала о власти. Мне хотелось подчиняться, ему хотелось проявить власть. Тут мы действовали сообща. Это лейтмотив нашей вчерашней встречи с Артуром. Он пришел с этими мыслями и смог настроить меня на них. Он всегда этого хотел. В результате все тело у меня в синяках и кровоподтеках — я успела обследовать себя при помощи большого зеркала в ванной и знала все. В результате — полный сумбур в голове, к которому исподволь добавляется иррациональная ревность по отношению к Лене.
Наше сходство неслучайно. Все это части одной картины. И даже то, что его любовница… напоминает грушу для биться.
Наверное, я не все знаю. В моей голове пронеслись отвратительные картины насилия, выходящего за рамки жесткого секса, насилия, ставшего продолжением стремления испытывать и доставлять боль во время близости.
Тычки под ребра, аккуратные, чтобы не повредить внутренних органов.
Царапины, ссадины, следы от сигаретных ожогов на спине и ягодицах. Что скрывается у Лены за этим красивым бордовым свитером?
Меня стало тошнить.
Лена сидела и молчала. Я почувствовала, что больше не могу этого выносить, и спросила:
— Зачем ты все-таки пришла? По-настоящему?
Она выпрямила спину, посмотрев на меня почти с вызовом, словно я уличила ее во лжи, однако тут же потухла. Эта кратковременная вспышка еще раз доказала мне, что я права. Ее что-то гнетет, и этот груз она несет на себе давно.
— Понимаешь, иногда у меня чувство, что я свихнулась. Что я себе отчета не отдаю в том, что делаю изо дня в день, — заговорила Лена шепотом. — Я постоянно думаю о нем, на работе, дома, в машине, когда в пробке стою, под душем. Везде! Мне иногда кажется, что я задыхаюсь, не могу вдохнуть воздуха, словно грудь чем-то стягивает. — Я поняла, что сейчас она начнет реветь. Как же все предсказуемо. Почему-то мне было ее не жалко — уже нет. — Мы жили вместе и каждый день занимались сексом. Долго, а в выходные и того дольше. Я очень уставала, но была счастлива, и мне ничего было не нужно. А потом Артур сказал, что нам надо пожить в разных местах, пусть я вернусь на время к себе, а он останется дома.
— Что же он сказал?
— Что мы можем друг другу надоесть, — всхлипнула Лена. — Я думала, что он пошутил.
— Он не шутил, — поддакнула я.
У моей гостьи не было платка, она вытирала слезы руками. Лена использовала совсем немного косметики. Как я.
— Теперь мы живем по отдельности. Словно недавно стали встречаться и не жили почти полгода вместе… Странно, да?
Я усмехнулась. Мне хотелось сделать ей больно.
— Наверное, действительно ты ему надоела.
— Нет! — сказала она, глотая слезы.
— Тогда хочет сохранить ваши отношения.
— Не знаю…
— Успокойся. Слезами-то горю не поможешь!
— Я знаю, что уже…
— Неинтересна? Не верю.
— Почему?
Округлое личико Лены сейчас более, чем раньше, делало ее похожей на школьницу.
— Артур бы наверняка порвал с тобой сразу. Я его немножко знаю.
— Тогда в чем дело? — Нет, я по-прежнему не верила ей. Лена лгала не сознательно, скорее, по привычке, той самой, когда человек вынужден скрывать что-то от других и потом перестает осознавать свои действия. Он не способен отличить спасительный вымысел от правды.
— Возможно, ему надо, чтобы тебе было больно, — сказала я.
Долгий взгляд человека, не понимающего, шутят с ним или нет. Я не шутила.
— Ладно, я пойду. Извини, что отняла время и пришла со своими бреднями.
Сама ненавижу, когда мне плачутся в жилетку. Можно умыться?
Я кивнула, сказав, что в ванной она найдет все, что надо. Теперь придется объяснить Тане, почему квартира провоняла духами. Пусть уйдет побыстрее, подумала я. Мои силы на исходе.
Похоже, я попала в цель. Лена прекрасно знает, почему Артур отдалился от нее, и ведет себя как собственник, нет, даже неверное слово. Как садист.
Мало того, что в его понимании настоящий секс похож на боксерский поединок, так он еще психологически давит на нее. Заставляет чувствовать свою ненужность, приближает и снова отталкивает. Так Артур и привязал Лену к себе, сомнений нет.
Она плакалась мне в жилетку.
А что если все гораздо сложнее? Артур мог сам подослать ее сюда. Но какой смысл?
Это может быть чертовски хорошей игрой!
Нет, паранойя мне ни к чему. Я и так весь последний год далеко от того, что называют «адекватным состоянием». Я не прибегала к психологической помощи и не знаю, чем самостоятельная борьба с комплексами и ужасом может для меня обернуться. Например, скрытым накоплением негатива, который рано или поздно вырвется наружу в виде ядерного взрыва настоящего безумия. Меня запрут под замок и оставят там до конца моих дней.
Паранойя! Никаких потайных доньев здесь нет. Она слишком проста, а лжет потому, что не так и не понимает до конца, для чего ей понадобилась эта встреча со мной. Сейчас она уйдет. Я не хочу ее задерживать. Мое настроение меняется слишком быстро — я уже знаю, что это плохой признак.
Лена вернулась, а я тем временем стояла возле кухни, опираясь плечом на стену. Гостья начала одеваться и шмыгала носом.
— Скажешь Артуру, что была тут?
— Нет.
— А если он случайно узнает?
— Не должен, он на работе.
Мы разговаривали словно давние подружки.
— Звони, если что. Хотя не знаю, о чем нам говорить. Мы живем на разных планетах. Они слишком далеко.
Лена кивнула. С таким обреченным видом, что у меня сжалось сердце.
Наверное, у нее никогда не было близких друзей и подруг, и она уже с этим смирилась. Так, как кивнула сейчас: я все понимаю и ни на что не претендую.
Опять я должна кого-то жалеть! Невыносимо! Меня-то кто жалеть будет?
Надев куртку, Лена засунула руки в карманы. Мы чего-то ждали, обе.
Наконец гостья вынула визитку и протянула мне. Вложила в руку — я дала ей это сделать.
— Может, это и не понадобится, но позвони, если захочешь. Не знаю… А вдруг? — Она посмотрела на меня большими прозрачными глазами, в которых еще были слезы, не подозревая, что я ее вижу. Улыбнулась. — Вдруг понадобится?
— Да, скажу Тане, чтобы она мне прочитала номер. Выучу наизусть.
Лена покраснела и засобиралась выходить. Я закрыла за ней внешнюю дверь, потом внутреннюю и только тогда поглядела, что же там написано в карточке.
«Елена Алексеевна Гладкова, исполнительный директор. Страховой дом „Лотос“.» И телефоны. Домашний и сотовый, а также адрес электронной почты.
Головная боль не проходила, и мне пришлось выпить таблетку пенталгина.
Сразу потянуло в сон. Ничего не хотелось делать. В голове, за занавесью из постепенно утихающей боли, двигались мысли, неторопливые, глупые, точно травоядные животные на пастбище. Я чувствовала, что возвращается то состояние, которые было у меня месяцев восемь тому назад. Ведущим мотивом была неопределенность. Я все стремилась что-то делать, но не знала, куда направить свою энергию. Я слишком долго просидела взаперти, отгородившись от всего мира, и теперь его вторжение переживаю с трудом. Для меня это шок.
Похоже, я переоценила свои возможности: нельзя была так торопиться.
Но, скорее всего, дело не в этом. Я подстраиваюсь под обстоятельства, как самый обычный человек. Если кто-то звонит и сообщает о проблеме, я срываюсь и бегу участвовать в ее решении. Или отказываюсь, рискуя нарушить прежние отношения. Это обычная жизнь, ничего удивительного. Конфликты, договоренности, планы, встречи, разлуки — словом, все это вновь вторгается в мою одинокую реальность. Жизнь с Таней не подготовила меня к этому — и очень плохо.
Я легла на диван, вытянула руки и ноги, расслабилась. «Закрыла глаза», стараясь ни о чем не думать. Но так же можно было приказать себе не дышать, чтобы лишний раз не утомляться.
Я получила новую информацию, и с ней надо что-то делать. Что я узнала?
Артур привязал к себе Лену. Она не может воспринимать себя вне поля их отношений, и судя по ее рассказу, ее тяга к нему принимает гипертрофированные формы. Лена походит на ненормальную. У нее депрессия, вызванная невозможностью в полной мере удовлетворить свою потребность принадлежать. Я улыбнулась этому витиеватому выражению. Зато верно. Лена пришла ко мне, чтобы попытаться найти родственную душу, но вышло только хуже. Она не могла не почувствовать ревность и непонимание с моей стороны.