Я сделала несколько шагов от автобуса, не обращая внимания на любопытные взгляды. В принципе, они уже перестали меня задевать.
Пристроившись с краю хорошо вычищенной дорожки, я пошла вдоль скверика, засаженного елями. Он кончился быстро, через двадцать пять шагов, и я оказалась у еще одного перехода. Автобусы и машины замерли слева от меня, скаля стальные физиономии. Они наблюдали за мной. Я шагнула на проезжую часть, одна, и пошла вперед. На полпути меня настиг еще один приступ агорафобии. Он был легким, но этого оказалось достаточно, чтобы я запаниковала и бросилась вперед бегом. Наверное, забавно наблюдать со стороны, как слепая выделывает такие трюки, да еще умудряется так хорошо ориентироваться в пространстве. Загудел клаксон. Я решила, что это мне, и вжала голову в плечи.
Когда же это кончится? Я остановилась, чтобы покурить, не думая, что сердце может отреагировать на дозу никотина неадекватно. Оно и так билось в два раза быстрее положенного. Адреналин подстегивал меня бежать куда глаза глядят, не разбирая дороги, но я боролась. Сделав две затяжки, я двинулась дальше. Под одеждой я была вся мокрая — пожалуй, пытка не меньшая, чем эти всплески иррационального ужаса.
Вновь остановка. Ноги подгибаются. Только усилием воли я заставляю их оставаться в прежнем состоянии.
Внезапно я подумала, что все это не имеет смысла. Я зря поддалась порыву. Я обречена. Ничто меня не спасет… Головокружение оборвало этот панический приступ сомнения. Надо идти, иначе будет плохо. А мне сейчас хорошо? Я потерялась в этой проклятой городской пустыне! Я сейчас умру!
Идти. Шаг за шагом. Отступать поздно… Да, но если мой похититель идет за мной? Я ведь его чувствую. У него черный провал вместо лица, куда втягивается реальность. Но это же бред! Ты сумасшедшая…
Окурок, догорев, обжег мои пальцы. Я вернулась в настоящее. Мрачные грезы рассеялись. Я стояла у поребрика, и в лицо мне дул холодный ветер.
Видения исчезли, и на время я стала самой собой. Я продолжила путь, с трудом вспомнив, что надо сделать поворот. Впереди показался автовокзал и серый стеклянный прямоугольник выхода из метро. Бродяга должен быть где-то там. Я понятия не имела, где обычно собираются бомжи, и надеялась, что встречу его на том месте, где он нас с Таней подстерег. Уже гораздо лучше. Я уговаривала себя не вспоминать тот день, но по мере приближения к метро, воспоминания становились реальней. Самой себе в прошлом я казалась жалкой никчемной дурой, которая не думает о будущем и понятия не имеет, как правильно обустроить свою жизнь. Когда пришел час расплаты, я подумала, что со мной поступили несправедливо, но откуда мне знать? Я получила отличный урок. Мне хотелось понять, есть ли предел наказанию, и может ли быть наказан тот, кто сам вершит суд? Для этого мне и нужен был мой похититель. Он не может не знать, что я думаю о нем и хочу, желаю встретиться с ним. Моя попытка разобраться в моей собственно истории, я надеялась, приблизит меня к нему.
Хотя бы на один шажок.
Мне оставалось сделать двадцать шагов до нужного места. Я перешла дорогу. За мной спиной пронесся огромный автобус, чуть не задел мою спину.
Не просигналил. Его масса унеслась в пустоту, едва не утащив меня за собой.
Механически переступая ногами, я шла по скользкой дорожке к дверям, за которыми была лестница. Люди входили и выходили, улыбались, разговаривали, смеялись, спорили. Мелькали лица. Сотни запахов лезли мне в нос. Табак, парфюмерия, жареный картофель, пиво, водка, запах маленьких детей и стариков, собак, гриля, жарящегося на другой стороне дороги в ларьке. На все это накладывалась типичная городская гарь, состоящая из выхлопных газов и вони синтетических материалов. Я старалась определить по запаху, может ли быть поблизости этот самый бомж, но терялась. Я думала, что скольжу по морским волнам и ищу одну единственную каплю там, где их бессчетное количество.
Подойдя к выходу из метро, я остановилась. Мне было хорошо видно все пространство справа от него. Ровный кусок газона, покрытый снегом, несколько голых кустов. Именно с этой стороны появился бродяга. Я сделала пару шагов, посмотрела за угол. Газон просматривался до самой лестницы, что вела к зоне вокруг здания Северного Автовокзала. Ни одного бомжа. Никого. Не вполне осознавая, что я проиграла, я стал ходить вдоль пешеходной дорожки. Во мне билась одна устрашающая мысль: мне придется умереть, если я не увижу его.
Весь смысл моего существования сосредоточился на этом. Увидеть бродягу, который пообещал мне то, что сбылось в реальности.
Проторчала там я, наверное, минут десять, пребывая в каком-то сонно-гипнотическом состоянии. Я по-прежнему «видела», но стала замечать, что зрение это сужается. Уже всерьез пострадала периферия. По бокам образовали две вертикальные полосы, которые скрывали от меня обзор. Я в ужасе стиснула палку, не представляя себе, что буду делать, если все вновь будет темно. Город раздавит меня, расплющит, как каток.
— Помогите, чем можете. Хотя бы чем можете, — раздался позади меня хриплый шепот. — Только мелочь… Сколько можете?
Я обернулась, медленно-медленно. Бродяга был таким, каким я его запомнила, почти не изменившимся, за исключением мелких деталей. Серое пальто, шапка, ужасная спутанная и грязная борода, из которой во сне выпадывали дохлые насекомые, окурки и мусор. От него шел ужасный смрад.
Его рука-клешня, покрытая грязью, стала тянуться ко мне. Бродяга улыбался. Его рот претерпел изменения за это время, стал более сплющенным, перекосился, а зубы, которые я видела год назад, были выбиты. На лице — темно-лиловом — справа выделялся черно-синий синяк. Один глаз заплыл, другой выделял слезу и гной.
Я думала, что упаду в обморок. Ничего подобного — не понимаю, что происходит. Я словно потеряла контроль над собой. При такой слабости невозможно стоять на ногах.
Не знаю, что я была способна сделать от чувств, которые раздирали меня изнутри, не имею понятия. Я сдерживала вопль. Желания заорать во всю глотку было невероятным. Вместо вопля я что-то пропищала.
— Вот кого я видел во сне, — сказал бомж. Он шепелявил и плевался, но я его понимала.
— Когда? — спросила я.
— Сегодня.
Что я могла сказать? Мы снились друг другу, а значит… моя вылазка была неслучайной.
— И что же я там делала? — спросила я.
Мы болтали как приятели. Между нами была какая-то связь, существование которой я даже не могла допустить у себя в мыслях.
— Спала. А я спросил у тебя… Что ты забыла? Я видел… — прошепелявил бомж. — Не поможешь мне? — Хитрый взгляд из-под слоя гнойной влаги. От того можно надолго потерять сон.
— Я дам тебе сто рублей, если ты расскажешь мне…
— Ого-го. О чем рассказать?
— О сне! О том, что ты мне сказал год назад! — сказала я.
— Год назад?
— Ты помнишь! Не ври! Ты пообещал мне, что я лишусь глаз и будет очень больно.
Бомж засмеялся.
— Помню-помню, ясно-ясно. Значит, сто рублей?
— Да.
— Отойдем в сторону. Ты не хочешь говорить при людях. Особенно если тебя увидят рядом с таким…
Он поманил меня за собой, и я пошла. Мы очутились за углом остекленного строения.
— Значит, правда, ты стала такой, — сказал бродяга, глядя на меня.
— Это ты сделал? Ты меня проклял?
— Я? Ни в коем случае! Ты с ума сошла после всего этого…
У меня было желание наброситься на него и убить, но я удержалась. Мои силы были уже на исходе. Сколько я еще смогу выдерживать это? А ведь мне еще домой возвращаться!
— Да, я сошла, потому что проехала полгорода, чтобы найти тебя. Мне повезло.
— Нет…
— Что «нет»?
— Ты видела, что я здесь, ты встречалась со мной во сне. Иначе бы не решилась выйти на улицу, — ответил бродяга.
— Я не знаю. Объясни.
Я действительно соображала с трудом. Бомж говорил со мной так, словно мы встретились в библиотеке, а не на улице, где он ежедневно побирается.
Какая у него была жизнь до того, как его забросило сюда? Кем он был?
Сохранились ли у него воспоминания о прошлом?
— Ты видишь не глазами — это ясно каждому дураку.
— Откуда это?
— Не знаю.
— А что ты знаешь?
— Ничего. Я просто вижу.
— Не…
— Как ты не можешь объяснить, так и я. Просто иногда вижу картины, без прошлого и без будущего. Точнее, без предыстории и причин. Понимай как хочешь.
— Так ты не…
— Я ничего на тебя не насылал.
— А я думала… Я не дала тебе денег.
Бомж хохотнул.
— Будь я на такое способен, я бы тут не стоял. Я не колдун, не экстрасенс.
— А кто?
— Бомж.
— Ты не понял.
— Понял. Я побирушка, я прекрасно знаю и не питаю иллюзий насчет того, что меня начнут называть по-другому. Что ты хочешь купить за свои сто рублей?
— Объясни мне. Что ты увидел, когда встретил меня год назад?
Бомж кивнул.
— Помню, ты была с подругой. Когда вы собирались уйти, я вдруг увидел женщину, привязанную к стулу. Я не знал, где и когда она там сидела — поначалу. Обычно на таких коротких вспышках все и заканчивается, но потом я увидел продолжение.
— Какое?
— Твое лицо, близко. Но я почувствовал, что это твое лицо… позже, чем когда ты сидела на стуле. Совсем без одежды.
— Какое оно было? — спросила я.
Я успокаивалась, хотя, казалось бы, такие подробности не могут способствовать душевному равновесию. Но сам разговор на эту тему действовал странно. Наверное, это оттого, что я обсуждаю свою проблемы с человеком, который видел меня там.
— Ты была без глаз, — сказал бомж. — Ты кричала и кувыркалась на полу со связанными руками и ногами.
Я кивнула. Хотя эти воспоминания были очень мутными, я знала, что так оно и было.
— Да. Я…
— А потом я почувствовал часть твоего ужаса. Обычно я не подключаюсь к эмоциям, но тут меня чуть не убило. Ночью я кричал. Все подумали, что к утру я умру. Но я не умер.
Я вынула сигареты. Захватила губами фильтр одной, вытянула из пачки.