Оксана, пританцовывая, возвращалась в отделение. Несмотря на раскрытие всей глубины подлой Сашкиной натуры, настроение у нее было чудесное. Перспектива свидания со Степаном подействовала на нее удивительно бодряще, в голове звучала веселенькая музочка, щебетали птички, и на их щебет слетались удивительно легкие, глупые мысли. В таком вот настроении она переступила порог VIP-отделения и тут же наткнулась на интерна.
– Привет, – беззаботно улыбаясь, произнесла Оксана, поддаваясь настроению момента. – Куда идешь?
– В семнадцатую, к Тихонову, – растерянно ответил интерн, видимо, не успев подготовиться к обороне.
– К этому занудному типу? Опять жалуется? – сморщила носик Оксана. – Бросай его, пошли кофе пить, у меня прекрасное настроение, я угощаю, – и не дав интерну прийти в себя, подхватила его под руку и потащила в буфет.
Дима сидел в ординаторской, жуя бутерброд и просматривая научную статью, над которой работал с Сердюком, когда в комнату заглянула Полина и, обведя ее ищущим взглядом и, вероятно, не обнаружив искомого, обратилась к нему:
– Дмитрий Владимирович, там Тихонов из семнадцатой опять недоволен. Может, вы подойдете? Он начальство требует.
Дима вслед за Полиной обвел ординаторскую таким же тоскливым, ищущим взглядом и, удостоверившись, что кроме него здесь и вправду нет ни души, тяжело поднялся со стула и пошел следом за медсестрой.
Тихонов был мужик склочный, с желчным характером и язвой желудка. В отделении его все не любили, точнее – не переваривали. И вот, на полпути к семнадцатой палате, совершенно неожиданно Дима наткнулся на сияющую, как июньский полдень в Палермо, Оксану. И ослеп.
А она вдруг заговорила что-то про кофе, про Тихонова, а потом взяла его за руку и повела прочь из отделения. А он, дурак, шел и, кажется, даже глупо улыбался.
В себя Дима пришел уже в кафе, когда они в очереди стояли, встряхнулся и опасливо взглянул на девицу. Но девица стояла как ни в чем не бывало, весело улыбалась, рассказывала какую-то чепуху, никакого намека на издевку или подвох в ее глазах Дима не разглядел и расслабился. Взяв кофе, за которое заплатил, естественно, пришедший в себя интерн, они устроились за столиком у окна и, мило болтая, просидели так с полчаса. Оксана оказалась неглупой, наблюдательной, остроумной, милой и вовсе не опасной. Сколько Дима ни старался, он так и не обнаружил в ней ни коварства, ни испорченности. Обычная девчонка, очень милая и веселая. Пожалуй, даже очень милая. Возможно, окружающие заметили это раньше, чем он, потому она и пользуется такой популярностью? И вообще, пить кофе в обществе такой девушки – одно удовольствие, а он-то себе нафантазировал! Злая, коварная ведьма-искусительница.
«Надо как-то искупить свою вину», – пришла Диме в голову неожиданная свежая мысль.
– Оксан, а ты что сегодня делаешь после работы? Может, в кино сходим? – открыто улыбаясь, предложил интерн, чем поверг Оксану в мгновенное замешательство.
Оксана сидела у окошка, болтая с интерном. Интерн вел себя, как ручной. Позволил довести до кафе, заплатил за угощение и теперь развлекал ее рассказами о круизе по скандинавским странам. Выпендрежник. Оксану так и подмывало сказать ему какую-нибудь колкость, но в голове крепко сидели наставления Степана. «Придется потерпеть ради дела», – уговаривала себя Оксана, продолжая изображать сладкую идиотку. Она поддакивала интерну, хваля его наблюдательность, находчивость и хороший вкус, и, вероятно, делала это столь виртуозно, что этот олух вдруг взял да и пригласил ее в кино.
Оксана едва не расхохоталась. Ну, дает! Интересно, это он так свою демократичность хочет продемонстрировать или надеется, учитывая собственное мнение о ней, повеселиться с огоньком и на халяву? Первым Оксаниным порывом было отшить интерна в грубой форме, но во-первых, такого поступка не одобрят компаньоны, а во-вторых – слишком уж это грубо и прямолинейно. Надо ему подыграть. И Оксана, потупив глаза и залившись легким стыдливым румянцем, произнесла, глядя в стол:
– Извини, пожалуйста, я сегодня никак не смогу, – и вздохнула так, словно хотела еще что-то добавить, но смутилась.
Подобный ответ должен был быть понятен даже последнему ослу: у нее свидание с другим. И, судя по вытянувшемуся лицу интерна, так оно и было. Убедившись, что до кавалера дошло, Оксана бросила на него робкий, полный раскаяния взгляд и произнесла:
– Может быть, в другой раз? Завтра?
– Конечно, – буркнул интерн и поднялся из-за стола.
«Так тебе и надо! – ехидно подумала Оксана, видя его недовольную физиономию, – будешь знать, что не весь мир вокруг тебя вертится, «племянник Сердюка». А то он ее сперва с грязью мешает, потом в кино приглашает и надеется, что она побежит за ним, как собачка!
Дима возвращался к себе в скверном настроении. В таком скверном, что даже про Тихонова забыл, а когда Полина догнала его в коридоре и напомнила, лишь отмахнулся от нее.
Настроение было опять испорчено, и опять Оксаной. Дима тяжело вздохнул. И зачем он только пошел кофе с ней пить? Побеседовал бы с Тихоновым и в хорошем настроении домой отправился. А теперь? И ведь, главное, что, собственно, случилось? Ничего. Он пригласил малознакомую, совершенно чужую девицу в кино, причем исключительно в знак примирения, она отказала, и всего делов. Так почему у него от ее отказа в глазах потемнело и непонятная тоска за горло взяла? Может, от ревности?
От такого предположения Дима едва вслух не рассмеялся. «Кто я и кто Оксана? И какое мне до нее дело? Ну, пригласил ее кто-то раньше, да и пожалуйста, скатертью дорога! Мне-то что?» – продолжал фыркать интерн, заходя в ординаторскую, пока не услышал удивленное:
– Кому – что?
Дима опомнился, огляделся и увидел сидящего с хмурым видом за компом Сердюка.
– А? Да это я сам с собой, не заметил, как вслух заговорил, – пожал плечами Дима, пытаясь справиться с собой.
– Гм. Ну, садись, давай посмотрим, что у нас с пятой главой, – пригласил его сесть дядя, отодвигая стул.
– Не надо было тебе отказываться! – не одобрил Оксаниного поступка Степан.
Они сидели в небольшом кафе в центре города, на открытой террасе, и ужинали.
– Да то есть тебе было бы приятнее, если бы я сейчас с интерном здесь сидела? – надувшись, спросила обиженная до глубины души Оксана.
– Нет, конечно, – улыбнулся ей Степан. – Мне вообще не хочется, чтобы ты с ним встречалась. Но ради общего дела иногда приходится жертвовать личными интересами. Ты хоть представляешь, какими сведениями может обладать этот парень?
– Нет. Особенно мне непонятно, с какой стати он со мной станет ими делиться! – отвернулась от тарелки Оксана. Аппетит у нее пропал.
– Сразу, конечно, не будет. Но не мне тебя учить, на что способна красивая, коварная женщина! – заискивающе ласковым голосом произнес Степан.
– Да, что ты?!. А я вот вовсе не коварная и…
– И очень красивая! – закончил за нее Степан. – Не сердись. В конце концов, ты оставила ему время для маневра, предложив встретиться завтра. И пожалуйста, учти, как бы он ни был нужен нам для дела, я все равно буду жутко ревновать.
На этом тема работы была закрыта, и они вернулись к романтическому ужину, нарушенному лишь на мгновение пронесшейся мимо иномаркой, накрывшей их облаком поднявшейся из-под колес пыли.
Алиса сидела в съемной квартире и думала о своих отношениях с Виталием Леонидовичем Дубровиным. Вспоминала все, что произошло после смерти Сережи. Теперь каждое его слово, каждый поступок представали перед ней в новом свете, словно клубящаяся дымка, скрывавшая подмостки, осела, и яркие прожектора осветили лишенные всяких прекрас, убогие, фальшивые декорации.
Как ловко он все провернул! Сергей безгранично доверял ему, а он? Как она сама не поняла, что случилось? Ведь именно Дубровину было легче всего спровоцировать эти дурацкие приступы мочекаменной болезни, отравив чем-нибудь Сережу. Он же наверняка «нашел» и клинику, и хирурга! Боже мой! А как активно он уговаривал ее уехать куда-нибудь после похорон, повеселиться, найти себе мужика, заняться хоть чем-то и не лезть не в свое дело. Даже рекомендованный Дубровиным юрист вел себя очень подозрительно. Он всячески отказывался обсуждать с ней перспективы ее совладения компанией. Наверняка уже знал, что никакого совладения не будет. Алиса страшно нервничала, она почувствовала, как в груди разгорается огонь, ей становится нечем дышать, давление подскочило так, что застучало в висках и тошнота подступила к горлу. Кажется, у нее нешуточный стресс.
Алиса доползла до закрытого окна и, распахнув его, принялась дышать медленными глубокими вдохами. «Успокойся! – приказала она себе. – Не хватало, чтобы ты померла прямо сейчас от сердечного приступа. То-то Дубровину радость будет! Сперва он должен заплатить!» – эта мысль помогла Алисе взять себя в руки.
Она должна собраться и решить, что ей делать. Алиса не спеша прошлась по комнате, восстанавливая дыхание и приводя в порядок мысли. Но они скакали, как безумные, гнев застилал глаза и не давал передохнуть, требуя немедленной кровавой расправы с виновником смерти Сергея. Нет. Одной ей не справиться. Ей нужна помощь. Оксана! Вот кто ей нужен! Она умная, проницательная, спокойная, она ей поможет. И Алиса схватилась за телефон.
Бесполезно. Сколько Алиса ни набирала знакомый номер, отстраненный голос оператора регулярно сообщал о том, что абонент временно недоступен.
Ждать Алиса не могла. Она сама поедет к Оксане! Ничего страшного в этом нет, конспирация не пострадает. Только еще одно маленькое дельце, и она едет.
Алиса снова взялась за телефон и, порывшись в списке номеров, отыскала нужный.
– Таня? – Как ни старалась Алиса, ее голос все же прозвучал слишком жестко и требовательно, почти грубо.
– Кто это? – раздался из трубки мягкий, недоумевающий голос.
– Это Алиса Сурмилина. Виталий в городе? – сдерживая рвущиеся наружу эмоции и борясь с диким, бессмысленным желанием немедленно вывалить все, что ей стало известно о муже этой глупой, б