Здорово поститься духом, а не брюхом, – только ведь тогда надо иметь этот самый дух. Бодрый, устремленный ввысь, пламенеющий. «Духа не угашайте», – пишет апостол Павел. Но где он, твой неугасающий дух, в какую щель естества забивается в этой совершенно сумасшедшей жизни, с пробками, расстрелами встреч, одна за другой, разрывающимся мобильным, когда расписание занятий собственных детей помнится гораздо ясней, чем церковное…
Остается уповать на брюхо. С его помощью, пусть и через такую условность, как отказ от мяса и молока, вполне можно обозначить не то, конечно, что ты христианин, но хотя бы желание им быть. Недаром в воспоминаниях о дореволюционной Пасхе и посте (от шмелевского «Лета Господня» до десятков других, менее известных) такое огромное место уделялось именно пище, описаниям, чем торговали в пост на рынке, из чего готовили кулич, как делали пасху и какой в это время стоял в доме аромат. Жизнь духа неописуема, ее не уловить в сети слова, но сквозь упорядоченность быта дух внезапно может проступить.
А потому – да здравствует внешнее! Да здравствуют жесты, поступки, дела видимые и ощутимые – не обязательно поддержанные духовным содержанием. Улыбнулся через силу кому-то, кто в глубине души тебе противен, – и происходит чудо. «Глубина души» озаряется твоей собственной улыбкой, и в отвратительном типе вдруг становится различим человек. Сказал всего-то одно доброе слово – и утешил.
В конце концов, если бы внешнее и видимое не было важно, Христос не явился бы в теле и не сотворил столько чудес, обращенных тоже к телу человека: не кормил бы голодных рыбой и хлебом, не исцелял бы больных и не изготовил бы «лекарство», как при исцелении слепорожденного, когда Иисус сделал брение и помазал им никогда не видевшие глаза. Чудо предлагалось попробовать на язык, разглядеть глазами, расслышать ушами.
Понятно, что внешнее – только первый шаг. Настоящая вера начинается дальше – тогда, когда не видишь, не слышишь, не трогаешь. Но второго шага не бывает без первого. Делать его или нет – каждый решает сам. И всё же в Пасху, которая наступит послезавтра, принимать это решение легче.
Это ведь еще и день бесконечного снисхождения к человеку – любому. И к тому, кто прилежно постился и отстоял все службы, и к тому, кто начал праздновать только за накрытым столом. К тому, кто читает. Это праздник для всех, кто пожелает. И для всех, кто ему открыт, а значит, сквозь вкус кулича тоже может просиять пасхальная радость.
Крещеные безбожники. О новом празднике
В праздничном календаре россиян по решению Госдумы появится еще одна памятная дата – 28 июля, День Крещения Руси. Разумеется, Русь крестилась не в один день, просто 28 июля – день памяти князя Владимира, обратившего своих соплеменников из язычества в христианство.
Оставим сейчас в стороне исторические подробности этого обращения (во многом драматичные) и посмотрим на последствия того, что случилось тысячелетие с лишним назад. В христианской ли стране мы живем? Увы, ответ слишком очевиден.
«Христианство еще на Руси не проповедано», – горько замечает один из самых симпатичных героев Лескова, священник Савелий Туберозов. И дальше Лесков поясняет, что, крестившись во Христа, русские люди все еще не облеклись в Него, не прониклись духом христианского учения, остановившись на соблюдении внешних форм. Это было сказано примерно девятьсот лет спустя после крещения Руси.
Сегодня дело обстоит много хуже. Восемьдесят атеистических лет хорошенько опустошили ума и сердца. Самым главным праздником для нынешних россиян, из которых 79 % крещены, все равно остается Новый год; по данным «Левада-центра», для 78 %. Пасху, правда, тоже отмечает подавляющее большинство, но как? 78 % красят яйца, 19 % считают необходимым освятить кулич. А вот на ночную пасхальную службу идут лишь 8 %.
Простоять несколько часов у плиты, потом помучиться в длинной, иногда тоже многочасовой очереди, чтобы освятить родной кулич, – вот это понятно, близко. Но простоять те же часы ночью на богослужении, в котором и скрыт смысл вдохновенного пасхального торжества, большинству не под силу, потому что эта служба, ее слова совершенно непонятны. Сколько раз приходилось убеждаться на разных читательских встречах, во время прямых эфиров, отвечая на вопросы: представления даже вполне образованных слушателей о православии, церкви, священстве страшно приблизительны, обескураживающе смутны. Словно бы за спиной у нас не было ни двадцати лет церковной свободы, ни тысячи лет христианства.
Крещеная Русь по-прежнему остается безбожной, языческой, верящей в магию, привороты и доверяет не Евангелию, которое так и не прочла, а потомственным колдуньям, гороскопам, в крайнем случае семейным психотерапевтам, которые могут, конечно, помочь разобраться в себе, но вряд ли вылечат душу от бессмыслицы и пустоты. Христианское просвещение в России необходимо, идея преподавания основ православной культуры действительно назрела. Правда, то, как ОПК вводится сейчас в школах – впопыхах, когда не успели вызреть хорошие преподаватели и учебники, – заставляет думать, что организаторов процесса подлинное просвещение умов и сердец не интересует, интересуют же по-прежнему очки в политической игре.
Установление памятной даты в честь Крещения делу тоже особенно не поможет. И всё же хорошо, что эта дата появится. Пусть она хотя бы напоминает: однажды это и в самом деле случилось. Князь Владимир поверил своим послам, побывавшим на богослужении в Константинополе, и совершил этот выбор – выбор в пользу небесной красоты.
Счастливы по-своему. О счастье
В выступлении в Ледовом дворце Санкт-Петербурга патриарх Кирилл говорил с сидевшими перед ним молодыми людьми о счастье. Нет смысла пересказывать его речь, выложенную на сайте Московской патриархии; замечу лишь, что выстроена она необыкновенно грамотно, по всем правилам риторического искусства – с примерами из личного опыта и романа Жюля Верна. Патриарх явно старался не утомить слушателей чрезмерным прозелитизмом, лишь однажды процитировал Священное писание, ни разу не помянул имени Христа, очевидно, сводя все возможные раздражители к минимуму. И вполне чутко нащупал актуальную для всякого тему. Счастье.
Именно в нем большая часть человечества и видит цель жизни. В собственном праве на счастье не сомневаются даже те, кто слыхом не слыхивал о Декларации прав человека. С недавних пор секретами достижения счастья занимаются не только психологи, но и социологи, и экономисты.
Одно из самых массовых заблуждений относительно христианства тоже связано со счастьем. Оно в том, что, по мнению многих, следование христианским заповедям (суть которых – в жертвенной любви) исключает достижение счастья. Действительно, призыва «Будьте счастливы» в Новом Завете не звучит. Напротив, говорится, что Царства Небесного можно достичь лишь через терпение скорбей. Какое уж тут счастье?
Тем не менее противоречия между счастьем и христианством нет. Несмотря на то что слово «счастье» в Евангелии действительно не встречается. Но просто во времена, когда делался Синодальный перевод Библии на русский, «счастье» имело два значения.
Первое, древнее, связывало счастье с удачей, фортуной. Счастливый – то есть получивший благую долю, хорошую часть. Второе, близкое к современному, значение стало проступать лишь в XVIII веке и означало счастье как удовольствие, блаженство. Понятно, что ни счастье-удача, ни замкнутое на себе счастье-удовольствие не имели ничего общего с духовной радостью и весельем, к которым призывал учеников Христос.
Но постепенно значение слова всё раздвигалось и раздвигалось. Счастье каждый и в самом деле начал понимать по-своему. В счастье открылась грань, делающая его ощущением богоугодным. Лучше всех об этом сказал Василий Шукшин. В его киноповести «Живет такой парень» есть эпизод, в котором школьный учитель зачитывает сочинение своего ученика – о том, как тот «зорил» с мальчишками сорок, потом пек сорочьи яички, боялся волка, хохотал, как вечером ему попало от матери и как он ел лапшу. «Папка спросил меня: “Хорошо было в лесу?” Я сказал: “Ох и хорошо!” Папка засмеялся. Вот и всё. Больше я не знаю, чего». Сочинение счастливого человека, заключает учитель.
И почему-то кажется, что вот такое счастье уж точно угодно небесам. Это ведь полнота жизни. И благодарность жизни, которая дана. Кем? Этого можно даже не знать.
Так незаметно, осваивая значение слова, человечество проделало путь от роли раба, получающего долю от своего Господина, до участи сына, который наследует всё, что имеет Отец.
И буки, и веди. Об электронных книгах
Нам предстоит переезд. Мы переезжаем в мир, который будет читать электронные, а не бумажные книги. Это случится совсем не сразу, но случится неизбежно.
В англоязычном мире ползущие вверх столбики читательской привязанности к электронным книгам – давно не новость. Хотя сообщения о том, что в 2009 году продажи электронных книг в США выросли почти в три раза, а cамый крупный торговец «ибуками» Amazon в том же 2009-м впервые продал электронных книг больше, чем бумажных, всё же ошеломили мир. Судя по тому, что и наш «Озон» только что выпустил собственную читалку, повторив опыт Amazon c Kindle , электрочтение скоро накроет с головой и Россию. Потому что достоинства ридера, с помощью которого можно носить в кармане целую библиотеку, размещать иллюстрации в 3D -формате, а само чтение сделать интерактивным, действительно увлекательны.
Однако всё это значит, что нам предстоит слом жизненного уклада. Это вам не появление мобильников – уход бумажных книг задевает гораздо более глубокие пласты нашего существования в истории и культуре. И это важно осмыслить. Надо еще привыкнуть и принять ту очевидность, например, что многие бесценные собрания в библиотеках никому больше не нужны. Нравится нам это или нет, но спросите любого библиотекаря большой библиотеки, и вы услышите: десятки тысяч томов, все эти чудесные книги с толстыми шершавыми страницами не открываются десятилетиями, веками. Какие-нибудь труды по философии или богословию немецких авторов XVII века, написанные на латыни, да даже и просто по-немецки, но готическим шрифтом, – кто готов сквозь них продираться? Хорошо, не по-немецки, по-русски: прекрасные романы, смешные стихи XVIII века – и их не читают. Даже специалисты. Потому что когда-то их уже прочли, они давно превратились в культурный гумус, и сегодня заново выяснять его химический состав уже незачем.