Древо жизни, насажденное Богом в раю, предызобразило этот Честной Крест. Ибо так как смерть вошла через посредство древа, то надлежало, чтобы через древо же были дарованы Жизнь и Воскресение. Первый Иаков, поклонившись на конец жезла Иосифа, посредством образа обозначил Крест, и, благословив своих сыновей переменными руками (см.: Быт. 48, 14), он весьма ясно начертал знамение креста. То же обозначили жезл Моисеев, крестообразно поразивший море и спасший Израиля, а фараона потопивший; руки, крестовидно простираемые и обращающие в бегство Амалика; горькая вода, услаждаемая древом, и скала, разрываемая и изливающая источники; жезл, приобретающий Аарону достоинство священноначалия; змий на древе, вознесенный в виде трофея, как будто бы он был умерщвлен, когда древо исцеляло тех, которые с верой смотрели на мертвого врага, подобно тому, как и Христос плотию, не знавшей греха, был пригвожден за грех. Великий Моисей говорит: увидите, что жизнь ваша будет висеть на древе пред вами (Втор. 28, 66). А пророк Исаия: Всякий день простирал Я руки Мои к народу непокорному, ходившему путем недобрым, по своим помышлениям (Ис. 65, 2). О, если бы мы, поклоняющиеся ему (то есть кресту), получили удел во Христе, Который был распят!
Архиеп. Аверкий Таушев. Крест Христов – наше знамя
Неделя Крестопоклонная! Сколько глубокого смысла и умилительной назидательности в этом обычае Церкви выносить крест для поклонения как раз в середине Великого поста. Прекрасно разъясняется это в наших богослужебных чтениях и песнопениях. Крест выносится с особою торжественностью на середину храма для того, чтобы поднять наш дух, воодушевить нас к дальнейшему прохождению подвига постного, напомнить нам, что все мы, христиане, – крестоносцы и что если мы желаем не напрасно носить имя Христовых последователей, то должны в жизни своей уподобляться Христу крестоношением и самораспятием.
Если мы постимся добросовестно, то есть ничего скоромного не едим, стараемся вообще есть меньше и реже, в разного рода удовольствиях и развлечениях себе отказываем, со своими греховными склонностями и привычками решительно боремся, – то мы не можем не почувствовать некоторого переутомления, некоторого упадка сил от необычного напряжения воли и телесного ослабления. И вот, при мысли о том, что поприще поста пройдено нами только наполовину, кое у кого невольно может вырваться вздох ропотливости и малодушия: «Тяжко, не по силам это – когда же конец?»
Для того, чтобы ободрить нас и подкрепить нашу волю и дух к дальнейшему пощению, Святая Церковь и устраивает нам утешение духовное – торжественно выносит для поклонения Крест Господень.
«Вам тяжело, вы ропщете, – как бы так говорит она этим, – а каково было Господу страдать за вас на этом Кресте? Или страдания Его были меньше ваших? Однако Он все терпел, дабы вас спасти. Потерпите же теперь и вы, ради Него и во имя Его! Тем более что это терпение ваше и не Ему и никому другому, а лично вам самим нужно, лично для вас самих полезно и спасительно. Взирая на этот крест, вспомните про Его великую любовь к вам, которую проявил Он, добровольно предав Себя на такую позорную и мучительную смерть, вашего ради спасения, и – воспряньте духом! Эта любовь Его и чудодейственная сила крестная поддержит и укрепит ваши силы и поможет вам до конца совершить, во славу Его, ваш постный подвиг и приведет вас чрез пучину поста к великой радости светоносного дня Его преславного Воскресения».
Вот почему св. крест и сравнивается в богослужебных песнопениях недели Крестопоклонной и в так называемом синаксарии (объяснительном чтении) с древом жизни, бывшем посреди рая, с благосеннолиственным древом, под сенью которого находят прохладу и отдохновение путники, утомленные долгим и изнурительным путем, – с древом, усладившим горькие воды источника Мерры во время сорокалетнего странствования евреев в пустыне по пути в обетованную землю и, наконец, со скипетром и знаменем победоносного царя, появление которых предшествуют приходу самого царя.
Иными словами, Крест Христов, износимый в Неделю Крестопоклонную на середину храма, это – Знамя наше, которое обычно выносится на полях сражений в трудные минуты для того, чтобы возбудить в воинах бодрость духа и мужество для продолжения борьбы с врагом и окончательной победы над ним. Взирая на свое славное знамя, воины невольно воодушевляются, ощущают прилив новых сил и подъем духа, бросаются на врага и побеждают его.
И мы, христиане, – воины Христовы, а Великий пост есть поприще брани с врагом нашего спасения – диаволом. Главный источник нашего воодушевления в этой невидимой духовной брани – Крест Христов, славное знамение победы нашего Божественного Искупителя над властью ада и смерти, знамение нашего спасения, знамение неизреченной любви Божественной к падшему человеческому роду. Древом Крестным «смертное жало и адова победа прогнася» – Распятый на нем Спас наш «предстал, вопия сущим во аде: внидите паки в рай!» (кондак). Поэтому Св. Церковь и призывает нас: «Приидите, вернии, Животворящему Древу поклонимся, на немже Христос Царь славы волею руце распростер, вознесе нас на первое блаженство… Приидите, вернии, Древу поклонимся, имже сподобихомся невидимых враг сокрушити главы»… (стихира на поклонение Кресту).
Вот потому-то и мы, христиане, воины Христовы, взирая на святой крест, поклоняясь ему и лобызая его, испытываем особый прилив новых духовных сил, забываем все трудности уже перенесенного постного подвига, – задняя забывая, по апостолу (Флп. 3, 13), в предняя простираемся и делаемся способными на дальнейшие духовные подвиги для окончательной победы над грехом и достижения почести вышняго звания Божия о Христе Иисусе (Флп. 3, 14).
Но что такое, собственно, Великий пост?
И разве только Великим постом должны вести мы невидимую брань с врагом нашего спасения, а в другое время – отдаваться ему в плен?
Думать так было бы крайним неразумием.
Великий пост, приводящий нас к светлой радости Воскресения Христова, есть как бы символ всего течения истинно христианской жизни, а вместе с тем – и ежегодное упражнение в подвиге этой жизни и ежегодное напоминание о том, как должен жить христианин и какова конечная цель его жизни.
Жизнь истинного христианина есть ни на один миг не прекращающаяся борьба со своими греховными страстями и похотями, которая по своей тяжести, болезненности уподобляется крестоношению и самораспятию. Вот почему св. апостол говорит: иже Христовы суть, плоть распяша со страстьми и похотьми (Гал. 6, 24). В этой непрестанной борьбе со страстьми и похотьми и состоит та «невидимая брань» с врагом нашего спасения, которая должна составлять главное содержание нашей земной жизни. Но как Христово крестоношение и распятие привело к светлой несказанной радости Его преславного Воскресения, так и наше крестоношение и самораспятие, если будем законно подвизаться, приведет нас к воскресению из мертвых и к вечной нетленной Пасхе в светлых чертогах райских.
Итак, каждый истинный христианин есть подвижник. Без подвига нет и не может быть подлинной христианской жизни. Этого подвига ждет от Своих последователей Сам Подвигоположник Христос, говорящий: Подвизайтеся внити сквозе тесная врата (Лк. 13, 24), ибо широки врата и пространен путь, ведущие в пагубу, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и мало их есть, иже обретают его (Мф. 7, 13–14). А апостол Павел говорит: подвизаяйся от всех воздержится (1 Кор. 10, 25) и сам о себе тут же свидетельствует: умерщвляю тело мое и порабощаю (1 Кор. 10, 27), тем самым указывая, что подвиг жизни христианской состоит в воздержании – в умерщвлении и порабощении плоти своей. А это как раз и есть то, к чему особенно призывает нас Церковь Великим постом, но что вместе с тем является обязательным для каждого истинного христианина в течение всей его жизни.
Для таких христиан подвижников Крест Христов и является ободряющим и вдохновляющим знаменем, в котором они, на протяжении всей своей жизни, почерпают неистощимый запас благодатных сил. Крест Христов – их единственная радость и похвала, и они ничего другого не желают даже знать, повторяя с апостолом: мне же да не будет хвалитися, токмо о кресте Господа нашего Иисуса Христа, Имже мне мир распяся, и аз миру (Гал. 6, 14). Прекрасно объясняет эти слова преп. авва Дорофей: «Когда человек отрекается от мира, тогда распинается ему мир… когда же, освободившись от внешних вещей, он подвизается и против самых услаждений или против своих пожеланий и умертвит свои страсти, тогда и сам он распинается миру». Это отречение от мира, в известном смысле, обязательно для всех христиан, а отнюдь не для одних монахов, как некоторые ошибочно думают, ибо иначе не говорил бы апостол: Дружба с миром есть вражда против Бога (Иак. 4, 4) и не увещевал бы нас: Не любите мира, ни того, что в мире (1 Ин. 2, 15). Это потому, что все что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская (1 Ин. 2, 16) и весь мир лежит во зле (1 Ин. 5, 19). Как ясно видим мы это особенно в нынешнее время!
И вот, несмотря на столь определенное учение Слова Божия, несмотря на весь многовековый явно аскетический строй церковной жизни, так ясно выраженный и в канонах Церкви, и в богослужебном чинопоследовании, и в святоотеческих творениях, и в житиях святых, – в последнее время в недрах самой нашей Православной Церкви все больше и больше восстают люди, которые говорят превратно (ср.: Деян. 20, 30). Пуская в ход всевозможные приемы нечестной диалектики, пользуясь доводами туманной философии и пустого обольщения, по стихиям мира, а не по Христу (от чего предостерегает Апостол в Кол. 2, 8), они прельщают многих своими вкрадчивыми словами, пытаясь убеждать всех, будто прежний аскетический строй нашей Церкви «устарел», «отстал от жизни», далеко, мол, ушедшей вперед, и что все прежние канонические правила и предписания Церкви о посте и воздержании в настоящее время подлежат отмене. Эта зараза, поражающая самое существо Св. Православия в его учении о подвиге, как необходимом средстве спасения, настолько глубоко проникла в наши церковные круги, что вылилась в целое движение, получившее название «Живой Церкви», или «обновленчества», а в 1920-х годах мы слышали даже с высоты одной из наших патриарших кафедр призыв к Восьмому Вселенскому собору, который упразднил бы все эти стеснительные для плоти, воюющей на дух, канонические правила и ввел бы ряд реформ, в числе коих откровенно назывались: женатый епископат, второбрачие духовенства, упразднение монашества, упразднение постов и разрешение для духовенства иметь вполне светский внешний облик и вести светский образ жизни, ничем не отличаясь от мирян. И хотя эти реформы до сих пор формально еще не проведены, многие насквозь пропитаны их разлага