. Давид представляет себе суд Божий, который произнес над ним Нафан и глубоко сознает, что как ни грозен был тот приговор, но согрешивший Давид вполне заслужил его, так что должен был сказать: согреших ко Господу (см.: 2 Цар. 12, 9–13). Яко да оправдишися – показывается последствие того, что Тебе согреших. Связь мыслей та, что человек может грешить много и долго, не понимая себя; ослепленный страстью может считать себя правым в делах своих наперекор суда закона Божия, может грешить и не видеть греха своего, как и было с Давидом, но все это окончится только славою суда Божия, который рано или поздно откроется над человеком, как открылся над Давидом. Иначе, Божия слава никогда не теряет прав своих над нами; если живем мы праведно, она является в нас любовью и благодатью; если живем мы нечестиво, она является в нас грозным правосудием. Бог не заставляет грешника грешить, но, когда грешник грешит по своей воле, правда Божия вступает в права свои и является в величии нелицеприятного и точного суда над грешником.
Тебе, Господи, слава, нам же – стыдение. Аминь.
Архиеп. Аверкий (Таушев). Яд модернизма
Ибо я знаю, что по отшествии моем войдут к вам лютые волки, не щадящие стада: и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою. Посему бодрствуйте!..
Эти предупреждающие слова великого апостола языков, прошедшего с проповедью Евангелия всю вселенную, сразу же исполнились и не перестают исполняться до настоящего времени. Сколько за эти две почти тысячи лет появилось всевозможных лжеучений, которые, как хищные волки, похищали овец Христова стада; сколько и внутри самой Церкви Христовой восставало таких, которые «говорили превратно», искажая Христово учение и «увлекая за собою учеников»! Несть числа им!
Первые века христианства в особенности ознаменовались появлением целого ряда зловредных ересей, пытавшихся в корне извратить Христово учение, но они были изобличены и решительно осуждены Вселенскими Соборами, установившими на вечные времена, в полном согласии со Словом Божиим и Преданием Церкви, формулировку всех основных истин, или догматов, христианской веры. Правым исповеданием этих истин признавалось то, «во что веровали все, во что веровали повсюду, во что веровали всегда».
Это правое, или православное, учение христианской веры и благочестия установлено вполне и окончательно и не подлежит с тех пор никаким переменам или видоизменениям до скончания века, что было на Соборах торжественно провозглашено и закреплено апостольской анафемой, изреченной еще св. апостолом Павлом, который писал пошатнувшимся в вере галатам: Если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема… Кто благовествует вам не то, что вы приняли, да будет анафема (Гал. 1, 8–9).
А как часто в наше злокозненное и шаткое время можно встретить людей, которые, называя себя «христианами», позволяют себе возмущаться этой апостольской анафемой или кощунственно насмехаются над ней, не признавая за ней никакой силы и значения!
Между тем в наше время, хотя почти не осталось тех ересей, которые когда-то так волновали Церковь и были осуждены Вселенскими Соборами, или они утратили свою остроту и не ищут более с прежней напористостью адептов, – все же появляются разного рода новые разновидности их. Да и внутри самой Церкви возникают «веяния» или «движения», которые не всегда можно в полном смысле слова назвать ересями, поскольку они не выступают прямо против догматического учения Церкви, но которые, под предлогом якобы необходимых «реформ», подрывают самые основы христианского учения о вере и благочестии, стремясь сделать его «солью обуявшей» – бесплодным для христиан.
Это – так называемый «модернизм», или своевольное вольнодумство в тех или иных вопросах христианской веры и христианского благочестия, т. е. жизни по вере. Этот весьма лукавый модернизм, на который многие слишком легко смотрят, не видя в нем той губительной духовной опасности, какую он собой представляет, в наше лукавое время успешно распространяется благодаря «теплохладности» большинства современных христиан. Между тем это настоящий яд духовный, отравляющий и убивающий подлинную духовную жизнь и постепенно умерщвляющий христианские души.
В чем же сущность этого столь модного теперь модернизма?
В том, что он потакает всем человеческим страстям, отводя людей от сознания безусловной необходимости для спасения непрестанной и решительной борьбы со всеми страстьми и похотьми (см.: Мк. 8, 34–37 и Гал. 5, 24).
Модернисты весьма лукавы. Они не отвергают прямо ясных и категорических положений учений христианства, – они только не видят в Христовом учении и Предании Св. Церкви, основанном на этом учении, ничего прочного, незыблемого, непоколебимого: по их мнению, все можно как-то «смягчить», видоизменить, приспособить к страстям человеческим, примирить с миром сим, во зле лежащим. Иными словами, модернизм – это религия неограниченного компромисса, для которой все можно, все позволено. Это – не чистое вино Христовой истины, а вино, разбавленное водой, как это делают нечестные, корыстные корчемники, по яркому образу, употребляемому в Священном Писании.
Это – «нео-христианство», как некоторые из них сами его называют, христианство «розовое», прекраснодушно-сентиментальное, слабое, разжиженное, лишенное силы и благодати Божией, «соль обуявшая», по выражению Евангелия. На модернизм особенно падки все те, кому чуждо подлинное христианство с его строгими нравственными требованиями, с его аскетическим духом и строем жизни, с его непримиримостью ко злу диавольскому, для кого отступивший от Христа мир – «свой».
Этим жутким, по существу, путем пошла часть нашего российского духовенства в предреволюционные годы, которая настойчиво требовала «реформ» в нашей Церкви, обзывая всех противников этих «реформ» «ретроградами», «мракобесами», «черносотенцами», которая, более чем в Бога, веровала в «прогресс человечества», в установление «Царства Божия на земле». Требуя всяческих «свобод» и желая разметать все ограничительные преграды для человеческих страстей и похотей, эти люди, явно потерявшие здравый разум, воспользовавшись всеобщей разрухой в годы революции, попытались создать какую-то новую «церковь» на месте существовавшей прежде в России, назвав ее «живой церковью», как будто наша исконная Российская Православная Церковь была мертвой. Однако наш православный русский народ, сохранивший еще здоровое религиозно-нравственное сознание, решительно отверг эту лже-Церковь, так же, как и возникшее затем «обновленчество», и эти лукавые начинания, несмотря на мощную поддержку богоборческой власти, обрадовавшейся возможности развалить Церковь, блистательно провалились.
Но яд модернизма уже был пущен и начал распространяться повсюду, отравляя души людей. Проник он и за границу: и в среду русской эмиграции, и среди других Поместных Православных Церквей, везде принося свои пагубные плоды и убивая подлинную духовную жизнь, которая заменялась дешевыми суррогатами, гармонировавшими со страстно-греховной человеческой природой.
В России, захваченной и оскверненной лютыми богоборцами, яд модернизма так отравил души вкусивших его священнослужителей, что довел их до самых тяжких смертных грехов – блуда и человекоубийства. Достаточно вспомнить ставшего в свое время «притчею во языцех» живоцерковного лже-митрополита Александра Введенского, которого верующий русский народ остроумно прозвал «митрополитом Содомским и Гоморрским», и тех живоцерковных лже-пастырей, которые предавали большевикам на смерть истинных служителей Церкви Христовой, начиная со сщмч. Вениамина, митрополита Петроградского и кончая многими другими подлинными исповедниками веры и ревнителями истинной Церкви.
Модернизм в вере, какими бы благовидными мотивами и высокими лозунгами он ни прикрывался, последовательно и неизбежно ведет к полной беспринципности. Догматы веры хотя им и не отвергаются, но свободно и произвольно толкуются, а каноны церковные отбрасываются, как «устаревшие», не отвечающие условиям и духу современной жизни, а потому и не обязательные. В то же время модернисты строго блюдут те из канонов, которые им выгодны, отвечают их интересам, – которые так или иначе могут послужить к оправданию чинимых ими беззаконий и защищать от справедливых разоблачений и обличений со стороны искренно верующих людей. Пользуясь такими канонами, они щедро сыплют прещения направо и налево, проявляя полную беспощадность к тем, кто живет по христианской совести, и предельную снисходительность к тем, кто грубо нарушает каноны, признаваемые ими за «устаревшие» и не отвечающие «духу времени». Вспомним, как живоцерковники в России дошли до такой дерзости, что объявили лишенным сана и монашества даже самого Святейшего Патриарха Тихона, избранного в 1917 г. Всероссийским Церковным Собором. Но те же модернисты за границей, родственные живоцерковникам в России, объявили себя «тихоновцами», когда нашли это для себя выгодным в борьбе против нашей Русской Православной Церкви Заграницей!
Модернисты неистово ненавидят то, что они обыкновенно называют «консерватизмом», т. е. твердое стояние в истинно христианской вере и истинно христианском благочестии, или жизни по вере. В порыве особенной злобы против этого «консерватизма» и желая унизить его, они наделяют его кличками «черносотенства», «мракобесия» и «ретроградства» – точно так же, как в свое время называли у нас в России оголтелые разрушители-революционеры твердое стояние и борьбу за вековые исторические устои русской государственности и святую непримиримость ко всем исконным врагам Христовой веры и Церкви и нашей Родины, Православной России – Святой Руси.
Удивительно, как живуча эта подлинно сатанинская злоба! Эти злобные клички – «черносотенство», «мракобесие», «ретроградство» – дожили до наших дней, несмотря на все те кровавые ужасы, которые постигли нашу несчастную Родину, а с нею – и нашу Св. Церковь, оросившуюся в результате упорной «прогрессивной работы» этих «свободолюбцев» обильной мученической кровью!