(Ин. 5, 44).
Но возвратимся к Иакову и Иоанну и снимем некоторые черты, которыми ознаменовалось в них желание превознести себя над другими.
Во-первых, сие желание побудило их к домогательству странному и нимало несообразному с обстоятельствами, в которых они находились. Даждь нам, говорили они Иисусу Христу, даждь нам, да един одесную Тебе, и един ошуюю Тебе, сядева во славе Твоей. Но время ли было говорить сие? Пред сим самым говорил им Иисус Христос: Се восходим во Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет архиереом и книжником, и осудят Его на смерть, и предадят Его языком и поругаются Ему (Мк. 10, 33). И вскоре надлежало исполниться сему предсказанию. Какая же несообразность! Он идет на место поругания и смерти – а они хотят делить между собою первые места во славе Его. Настает время подвига – а они просят венца. Надлежало бы просить веры, чтобы не быть ни первыми, ни последними в оставлении Господа своего, когда Он предан будет, – а они предлагают странное требование, быть ближе всех к Тому, Которого вскоре оставят! Не такие же ли запутанности, в разных видах, представляет и ныне желание превознести себя над другими? Домогаются высокого места – но не примечают пропастей, то есть опасностей, которые находятся на пути к нему или окружают оное. Иной, например, говорит: дайте мне сесть на место правосудия, – но не помышляет, что, может быть, место сие обложено сетями клеветы, подкопано мздоимством, что оно ждет не того, кто бы на нем, как на престоле, являл себя в блеске славы, но того, кто бы на нем, как на жертвеннике, принес в жертву справедливости свое спокойствие, свои выгоды, а иногда благоволение многих сильных, чтобы спасти одного бессильного. Не многие ли стараются достигнуть сего престола, тогда как готовы бежать от сего жертвенника? Что сказать о том роде честолюбия, которого нелепость чувствуют некоторые из самых честолюбцев, – о честолюбии тех, которые стараются дойти до священного седалища правды путем неправды и святокупства, достигнуть высшей степени в обществе низкими средствами человекоугодия, лести и раболепства? Не сделаем несправедливости никому из честолюбивых, если скажем всем им без исключения то же, что сказал Первый и Последний Своим искателям первенства: «Не знаете вы, чего ищете».
Во-вторых, желание превозношения обнаружило в Иакове и Иоанне тот недостаток, что они не довольно вникали в самих себя, в свои способности и в свое внутреннее состояние. Ибо в сем сокровенно их обличает Господь, когда вопрошает притчею: Можета ли пити чашу, юже Аз пию, и крещением, им же Аз крещаюся, креститися? (Мк. 10, 38). Сия чаша Христова есть та самая, о которой Он молился в саду Гефсиманском: Отче мой! аще возможно есть, да мимо идет от Мене чаша сия (Мф. 26, 39); то есть чаша страдания и смерти. Сие крещение Христово есть крещение кровью, пролиянною на Кресте. Следственно, вопрос, предложенный Иакову и Иоанну, вводит их в испытание самих себя, способны ли они участвовать в страданиях и Кресте Христовом. И хотя они, совершенно или несовершенно уразумев сие, провозгласили себя способными, что, по-видимому, признал и Господь, когда сказал им: Чашу убо, юже Аз пию, испиета; и крещением, им же Аз крещаюся, креститася (Мк.10:39), – но последующие события показывают, что Господь обещал только им на будущее время дар участия в Его страданиях, что и совершилось наконец усечением Иакова и заточением Иоанна; в самое же то время, когда они так решительно утверждали, что могут пить чашу Христову, они весьма далеки были от сей возможности; ибо, когда Иисус Христос пред сею чашею стоял в молитве, они не могли и единого часа пребыть с ним во бдении; а когда иудеи возложили на Него руки, тогда они вместе с прочими, оставльше Его, бежаша (Мк. 14, 50). Таковое незнание себя и меры своих сил и способностей есть обыкновенный недостаток людей, коими обладает желание превозношения. Они готовы занять всякое место, которое обещает удовлетворение сему желанию, а того не знают, что, может быть, первый труд, которого потребует сие место, приведет их в изнеможение, первая опасность обратит в бегство. Спроси себя, ищущий того, что выше тебя: можешь ли ты пить чашу, к которой простираешь руку? Если ты думаешь, что тебе надлежит воссесть у самого кормила правления обществом: то можешь ли правильно обращать сие великое орудие и крепко удержать во время бури? Если желаешь быть наименован мужем совета в собрании старейшин, то имеешь ли в себе потребную для сего звания мудрость и дух совета? Если порываешься выйти из круга простых граждан и вступить в сословие благородных мужей, то подлинно ли благородством духа надеешься ты поддержать себя наряду с другими, принадлежащими к сему сословию, или одною суетною пышностью и наружным блеском, который только обнаружит то, чего тебе недостает, и, вероятно, истощит то, что имеешь? Чем более кто имеет истинного познания о себе, тем менее почитает себя способным устоять в таковом испытании, а потому и приемлет в закон своего поведения правило Мудрого: Высших себе не ищи (Сир. 3, 21). Напротив того, чем усиленнее и дерзновеннее кто ищет того, что выше его, тем несомнительнее можно заключать, что он или не испытал себя, или обманулся в сем испытании, и обманет надежду тех, которые будут благоприятствовать исполнению его желания.
В-третьих, желание превозношения, воздействовав в Иакове и Иоанне, сопровождалось нарушением мира между апостолами. И слышавше десять, начаша негодовати о Иакове и Иоанне (Мк. 10, 41). Евангельская история не изъясняет, какого рода было сие негодование: огорчились ли апостолы неблаговременным стужением Учителю своему о преимуществах во славе, когда Он приготовлялся и приготовлял их ко вступлению в трудное поприще креста; оскорблялись ли несправедливостью, которая обнаруживалась в том, что из двенадцати, которые равным образом оставили все для Иисуса и пребыли с Ним в напастях Его и которым потому всем равно обещаны дванадесять престолов в царствии Его, двое хотят восхитить некую особенную степень славы, или, наконец, и в прочих десяти действовал тот же дух превозношения, так как некоторые, по-видимому, могли представить свои особенные права на предпочтение прочим, как, например, другой Иаков – то, что он был сродник Господень по плоти, Андрей – то, что он первый решился последовать Иисусу (ибо и в одном и том же подвиге важнее подать первый пример, нежели последовать примеру других), Петр – то, что он первый исповедал Иисуса Христа Сыном Божиим. Но как бы то ни было, довольно ясно в наставление наше написано в сей истории то, что между апостолами никогда не видно было взаимного негодования, доколе не являлось между ними желание первенства; но как скоро возникло сие желание, вслед за ним открылось и взаимное негодование. Сие значит, что ближайшее порождение духа превозношения и честолюбия есть дух несогласия и раздора. Апостол, предрекая о последних временах, между прочим сказует, что тогда за преумножение беззакония изсякнет любы многих (Мф. 24, 12). Не много нужно проницания, чтобы усмотреть между нами сие печальное знамение, а с сим вместе можно примечать и то, что из всех беззаконий, едва ли не более всех, иссушается любовь гордостью и честолюбием. Роскошный легко дружится с роскошным; корыстолюбивый, если не в сообществе с корыстолюбивым, то убегает его; но честолюбивый честолюбивого старается низринуть и истребить, и не оставляет в мире и покое никого, потому что последняя цель его есть видеть всех под ногами своими.
Познаем, Христиане, в страстном желании быть выше других, тяжкую и опасную болезнь человеческого духа и язву общества. Познав же сие, примем или к исцелению, или к предохранению нашему, и те врачевства, которыми врачевал оную Врач душ и телес в учениках Своих.
Иисус, призвав их, глагола им: весте, яко мнящиися владети языки соодолевают им, и велицыи их обладают ими, не такоже будет в вас (Мк. 10, 42–43). Первым врачевством против духа превозношения и преобладания должна быть мысль, что это есть дух, свойственный язычникам. Это их несчастие, что они пленяются славою человеческою, потому что не знают славы Божией; усиливаются превознести себя на земли, потому что не имеют упования взыти на небо. Мы ли, христиане, познав истинную славу, будем гоняться за ложною? Нет, братия! Не тако да будет в вас.
Но как же должны поступать христиане? Божественный Наставник наш продолжает: Иже аще хощет в вас вящший быти, да будет вам слуга (Мк. 10, 43). Желаешь ли превосходства и совершенства? Старайся преимущественно и совершенно служить благу ближних. Если ты уже выше других по твоему званию, тем более старайся служить благу их, чтобы ты не был ниже своего звания; но если ты и ниже других, также ревностно старайся служить благу их, и тогда никто здравомыслящий не скажет, что ты в низком состоянии; поелику и высочайшая земная власть, по понятию христианскому, не иное что есть, как Божий слуга во благое (Рим. 13, 4).
Наконец, если, несмотря на сие, ветхий Адам, некогда восхотевший быть, яко Бог, еще тоскует в тебе, когда ты умален пред человеками, или, когда ты возвышен пред некоторыми из них, вновь льстит тебе мечтою, что ты можешь быть Божеством над ними, – то войди во врачебницу нового Адама и приими противу сей древней болезни вечноживотное врачевство. Иисус Христос предлагает тебе во врачевство Самого Себя: Ибо Сын человечь не прииде, да послужат Ему, но да послужит, и даст душу Свою избавление за многи (Мф. 20, 28). Христианин! Неужели ты думаешь вознестись выше Христа твоего? Довлеет ученику, да будет яко учитель его (Мф. 10, 25). Но Божественный Учитель наш, будучи Господь всех, смиряет Себя и служит рабам Своим: кольми паче да смирим себя мы, и послужим друг другу любовию, честию друг друга больша себе творяще (Флп. 2, 3). Аминь.