Но Роману любой ценой нужно было посмотреть, что делается в доме: ему не давала покоя мысль, что Фурсов остался один на один с Гуляевым.
— Слушай, Сашка, давай так: ты постой у входа и никого не впускай. Скажешь, если что, нельзя, мол, Данила приказал, чтоб ни ногой. А я попытаюсь с Гуляевым поговорить. Мне-то бояться нечего. Если сболтнет Даниле — не беда. Мне с ним детей не крестить.
Соблазн для цыгана был велик. Он, ничем не рискуя, мог получить изрядный куш.
— Не дрейфь, — наступал Роман. — Ты же, в случае чего, в стороне. Тебя охранять вход никто не заставлял. Мне просто важно, чтобы никто не помешал вести разговор один на один с Гуляевым.
И Сашка не выдержал, отчаянно крутнул головой:
— Ах, была не была, давай!
— Вот и лады!
Не мешкая, Роман взбежал на крыльцо, осторожно прошел в сени и тихонько открыл дверь. В кухне, где он недавно прятался, — никого. Во второй комнате была тишина. «А вдруг эта заросшая образина что-нибудь сделала с Фурсовым?» И Роман, не таясь, распахнул дверь. Андрей Миронович сидел в центре комнаты на стуле, к которому крепко был привязан веревкой. Из уголка рта тоненькой струйкой текла кровь.
— Тебе чего? — вскочил Гуляев.
— Мне Кузьма Константинович велел присмотреть, чтоб ты тут мордобоя не устраивал. А ты, вижу, проявляешь инициативу.
Запросто произнесенные имя и отчество главаря возымели действие. Гуляев успокоился и ворчливо бросил:
— А чего с ним цацкаться? Все равно в расход.
— Ну, это не нам решать, — неопределенно ответил Роман, ощупывая глазами каждый предмет в комнате: чем бы оглушить этого верзилу? Железная кочерга, рядом — топор. Но как до них дотянуться, если этот цербер настороженно следит за каждым его движением? Вот он, словно чуя опасность, перешел поближе к печке. Справиться с ним голыми руками нечего было и думать. А Шяштокас через час-полтора даст команду окружившим дом милиционерам начать штурм. Кто знает, как поведет себя этот бандит. А вдруг у него инструкция — сразу же убить Фурсова? Мысль Романа лихорадочно искала приемлемое решение. Так, Сашка по собственной инициативе в дом не войдет и постарается никого сюда не впускать. Фурсову худо, надо избавить его от мучений. И Роман решился. Подошел поближе к двери, чтобы отрезать бандиту путь, и резким движением выхватил из-под рубахи револьвер.
— А ну, гад, развяжи человека!
Гуляев выкатил глаза:
— Ты что, сдурел? Ну-ка, убери пушку!
Роман понимал, что назад пути нет, — нужно заставить бандита беспрекословно подчиняться. Он прикрыл свободной рукой дверь, — чтобы, если придется стрелять, не так было слышно во дворе, — и властно приказал:
— Сядь! Если ты без моего разрешения шевельнешь пальцем, — стреляю. Понял, образина?
Смысл происходящего только сейчас начал доходить до сознания Гуляева. Да-да, он понял. В этот момент Фурсов негромко застонал.
— Гадина! — еле сдерживая себя, процедил Роман. — За что ты над стариком измываешься?
— Так я ж... мне же Кузьма Константинович приказал... Сказал, что его все равно пристрелим.
— Сперва твоего Кузьму Константиновича пристрелим и тебя заодно! А ну, ложись, сволочь!
Гуляев неловко бухнулся на пол всем своим огромным телом, а Роман, не отдавая себе отчета, зачем он это делает, подошел к печи, взял кочергу и так огрел бандита по спине, что тот взвыл от боли. Роман спохватился, отошел к двери, приказал:
— А теперь развяжи его.
Гуляев медленно поднялся, стал развязывать Фурсова. Тот уже открыл глаза и, молча наблюдая за происходящим, попытался улыбнуться Роману. Потом уже свободный от пут тихо спросил:
— Где наши?
— Окружили дом и ждут команды, чтобы разгромить все это логово.
— Что с Венчиковым?
— Думаю, вы с ним только что поменялись местами.
Ошарашенный Гуляев во все глаза смотрел на них. Роман приказал ему снова лечь на пол лицом вниз и спросил Фурсова:
— Андрей Миронович, вы можете двигаться?
— Конечно, могу, — ответил Фурсов, ладонью вытирая с лица кровь. — Он, сволочь, после ухода главаря, взялся за меня: скажи да скажи, где еще спрятаны ценности. Тебе, мол, они уже все равно не понадобятся.
— Ничего, Мироныч, он за все ответит. Возьми у него в правом кармане оружие.
Фурсов, вытащив из брюк бандита наган, выпрямился, подошел к стулу, сел и облегченно вздохнул:
— Ух, теперь вроде веселее: мы вдвоем вооружены.
Алимов понимал, что ему обязательно надо выйти к Сашке, иначе тот начнет беспокоиться и в конце концов рискнет зайти в дом. Он предложил Фурсову:
— Мироныч, свяжите его да покрепче.
Фурсов взял веревку и старательно связал по рукам и ногам своего недавнего мучителя. Роман проверил, насколько надежны узлы, вышел в кухню и принес два полотенца. Из одного сделал кляп, а вторым для верности обмотал бандиту голову.
— Побудьте с ним, а я выйду во двор, там цыган торчит. Поболтаю с ним, а то как бы он не зашел сюда.
Сашка сидел на траве у крыльца и от нетерпения грыз травинку. Увидев Романа, вскочил:
— Ну как?
— Порядок. Гуляев согласился. Главное сейчас, чтобы старик заговорил. По-моему, он поддается. Так что ты, Саша, побудь здесь и никого не пускай. Чует мое сердце, сегодня мы с тобой будем держать в руках золотишко.
— Хорошо, хорошо, иди. Никого не пушу.
Роман, прежде чем подняться на крыльцо, внимательно осмотрел двор. Он был пуст. Бандиты, за исключением дозорного у ворот, не выходили из сарая. Войдя в дом, Роман вызвал Фурсова в кухню и предложил:
— Андрей Миронович, вы сейчас выберетесь через окно в огород, перелезете через забор и окажетесь у наших. На дворе только у ворот, выходящих на улицу, стоит один охранник, да Сашка у крыльца сидит. Скажите нашим, что атаковать лучше от соседнего огорода. Сашка в эту бучу не полезет, охранника у ворот я беру на себя, а хлопцы пусть всеми силами набросятся на сарай.
Фурсов кивнул. Они перешли в дальнюю комнату, где было окно, выходящее в огород. Осторожно открыли его, и Фурсов вылез. Роман наблюдал, как он по-стариковски тяжело перелез забор и скрылся в орешнике. После этого, облегченно вздохнув, закрыл окно и вышел в переднюю. Запер дверь на крючок, затем принес из большой комнаты кочергу и вставил ее в ручку. Теперь дверь была закрыта надежно. Оставались окна, но их было много, и Роман махнул рукой. Вошел в комнату, где лежал Гуляев, молча сел на диван, стоявший в углу. Подумалось о товарищах, которым предстояло взять Венчикова. Они взяли уже? Вообще, что там происходит?
А там события развивались своим чередом. С соблюдением мер предосторожности в дом прибыли Михайлов и Крылов. Узнав от Шяштокаса, что схвачен бандит, участвовавший вместе с Чароном в нападении на Михайлова, решили поговорить с ним. Стась сидел со связанными руками в маленькой комнате на втором этаже. Михайлов какое-то время рассматривал его, потом сказал:
— Я — Михайлов, начальник Минской милиции. Мне известно, что вы участвовали в нападении на меня. Позвольте вопрос: кто был организатором?
Стась к этому времени понял, что иного выхода, кроме как молить о пощаде, у него нет. Поспешно ответил:
— Страмбург. Это он хотел преподнести Венчикову вашу голову.
— Где Венчиков работал до свержения самодержавия?
— В минской охранке. Его перевели в начале прошлого года из Смоленска. Когда объявился Страмбург и сказал, что бежал от вас, он не поверил. А Страмбург был мужик ушлый и в доказательство, что не врет, предложил ту акцию.
— Вы сами где работали раньше?
— Служил, — неопределенно ответил Стась.
— Где служили?
— Я — офицер жандармерии.
— И переквалифицировались в бандита? — усмехнулся Михайлов.
— Так было приказано...
В этот момент в комнату заглянул Алексей Крылов:
— Приехали!
Михайлов спокойно посмотрел на Крылова-старшего:
— Ну что, Антон Михайлович, пойдем встретим?
Они спустились на первый этаж, Михайлов спросил у Солдунова:
— Где Шяштокас?
— На улице, сейчас приведет их сюда.
— Сколько их?
— В автомобиле шестеро, но придут, наверное, пятеро. Шофер, скорее всего, останется за рулем.
— Где их решили брать?
— Во дворе.
— Хорошо! — В глазах Михайлова блеснул озорной огонек. — Предупредите товарищей: когда я выйду из дверей веранды бандитам навстречу — это и будет сигналом к действию.
А Шяштокас в этот момент рассказывал главарю банды, как они легко расправились с охранниками.
— Где мои люди? — спросил Венчиков.
— В доме. Нам тоже не надо соседям глаза мозолить.
— Пошли! — скомандовал Венчиков своим, а шоферу бросил: — Сверни за угол и постой. Мотор выключи.
Шяштокас открыл калитку — во дворе было пусто.
— Проходите в дом прямо по дорожке, — предложил он, а сам сделал вид, будто возится с запорами. Бандиты растянулись гуськом. Первым шел Венчиков. Спокойное, надменное лицо. Он был уверен в успехе. Когда до веранды осталось около пяти метров, на крыльцо неожиданно вышел мужчина — среднего роста, с чуть прищуренными, улыбающимися серыми глазами, с небольшими стоящими торчком усами и мягкой бородкой. Венчиков и его дружки остановились и какое-то время растерянно смотрели на незнакомца. Офицерская гимнастерка, галифе, сапоги, фуражка с кокардой... Венчикову вдруг показалось, что он где-то раньше уже видел этого человека.
— Кто такой?
— Я? — переспросил мужчина и, продолжая улыбаться, сказал: — Начальник Минской милиции Михайлов.
В этот момент со всех сторон словно из-под земли выросли вооруженные люди. Они взяли бандитов на прицел.
— Руки вверх! Ни с места!
Еще через мгновение около каждого из бандитов оказалось по два милиционера. Они быстро развели их по разным углам двора. Венчикова ввели в дом. Посадили на стул. Напротив, рядом с Михайловым, он увидел улыбающегося Шяштокаса. Злобно выругался и сказал:
— Чисто сработали, мужичье! — затем, имея в виду Михайлова, бросил: — Опередили вы меня, гражданин начальник, ровно на сутки.