ез три-четыре минуты, когда вертолет будет далеко от зоны или над зоной — уже неважно. Транспорт пойдет низко, никакая «Шилка» <Самоходная зенитная установка с автономным радиолокатором обнаружения и сопровождения целей. Одна из самых эффективных САУ в мире.> не поможет. И даже если поставить «Ариадне» цель освободить пленников, она не успеет: моментально сработает сигнализация, и двери камер будут блокированы с пульта системы безопасности металлическими штырями. А ставить мощный заряд на решетчатые двери — это единственный способ открыть их — означает только одно: взрывная волна пойдет в двух направлениях — внутрь камеры и наружу. Это все равно что открывать консервную банку с помощью тротила. Очень мощная защита, хорошая организация, очень близко расположено армейское подразделение.
Почти нулевые шансы вытащить наших спецназовцев.
Да, он сказал очень много нового, вздохнул Артемов. Это и так ясно. Как там: без сопливых солнце светит? В Москве пасмурно, ясно? Ясно.
— Значит, не имея транспорта, в зону попасть невозможно?
— В зону попасть возможно и с транспортом, — тяжело пошутил Марк. — Я был в таких местах трижды и трижды выходил. Один раз из грузинского СИЗО.
— Здорово, — похвалил Артемов. Он читал отчеты Марковцева о побегах из мест заключения. Как и обещал генерал Ленц, «криминальное чтиво» оказалось занимательным, но вряд ли — нравоучительным.
Михаил Васильевич спросил:
— Что будем делать?
— Набирать команду, — ответил Марк, фактически получивший приказ от начальника ГРУ. — Распустить ее никогда не поздно. И думать. Смотреть на план и думать. Если «Ариадна» будет действовать жестко, то нам придется качать. Хоккей и фигурное катание не одно и то же. Хотя и там лед, и тут лед, и там коньки, и тут коньки.
— Сколько людей потребуется? — деловито и в то же время не веря ни себе, ни этому спецназовцу в чине подполковника, спросил Артемов.
— Вместе со мной — пять. Есть негласное правило: если работу нельзя выполнить впятером, значит, ее вообще нельзя выполнить. Хотя мое любимое число — десять. С командой в десять человек я захватывал аэропорты. А для скрытой работы нужно в два раза меньше.
Легче управлять маленькой командой. Мы не будем разбиваться на пары, но действовать строго пятеркой и в одном направлении. Каждый знает свое место и выполняет свои функции. Представь себе штурмовик, пилотируемый одним летчиком, и громадный корабль с командой на борту. Стремительная атака с воздуха, и корабль уничтожен. Поговорим про «Ариадну» — наше светлое будущее: какая там обстановка, какие ребята подобрались.
Чужие мысли читает, что ли, нахмурился полковник.
И подумал: может, Марк сумеет убедить Стофферса остаться в команде? Ведь без «Ариадны» это дело не выгорит, на нее сделана едва ли не основная ставка. Под нее и только под нее закуплен транспорт.., необходимый для отхода другой диверсионной группы. Без этого можно прикуривать очередную сигарету и пока еще горящей спичкой поджигать карты и планы.
И вдруг вспомнил слова Ленца: «Найди способ не попасть между молотом ГРУ и наковальней Минобороны». Стофферс. Боевик «Ариадны», задействованный в двойной операции. Как сказал Марк: «И тут лед, и там лед?» И здесь то же самое — по сути, две группы — одна штурмовая, другая эвакуационная, и в обеих боевики «Ариадны». Только так полковник мог избежать удара молота. Что касается наковальни. Если Артемова и разложат на ней, то в воздухе сверкнет серп, бьющий в известное место. Теперь полковник по-настоящему ввязался в бой, и теперь при определенных обстоятельствах он бил Боровича, правда, имея право лишь на один удар. Второй раздастся по крышке гроба. Изнутри. «Живьем закопают». А это прозвучало в голове полковника тоненьким голосом кастрата.
На предложение Артемова Марковцев пожал плечами:
— Можно и поговорить со Стофферсом. А пока нужно говорить о конкретном деле.
— Не можно, а нужно, — настаивал полковник.
— Раз я сказал, что поговорю, значит, поговорю. Почему пленных содержат в Латакии, а не в Дамаске? — спросил Сергей.
— Точного ответа нет ни у кого, лишь предположения. Во-первых, Латакия — второй по значению сирийский город. Во-вторых, в десятке километров от порта проживал приснопамятный Мохаммед-Эфенди и там же был убит. Там же взяли исполнителей, там же — близ места совершения преступления — велись все следственные дела. В-третьих, Латакия больше загружена с точки зрения преступлений. Город-порт, граница, таможня — это все объясняет. Преступлений на порядок больше, чем в столице. Потому, наверное, в Латакии работают более квалифицированные следователи и оперативники «Мухабарата». Плюс распределение функций между двумя крупными городами.
— Ясно, — сказал Сергей, выслушав полковника.
— Не знаю, какими данными располагают в управе Боровича, но у меня данные ГРУ, — начал Артемов. — Будем считать, что нулевое чтение плана мы прошли, приступаем к первому. Сделаем так: сначала я рассказываю в общих чертах, может, непоследовательно, потом еще раз и еще, постепенно все будет вставать на свои места. Объекты я буду показывать на плане, на фотографиях, сделанных с разных точек, и на общем снимке со спутника.
Артемов взял небольшую паузу.
— Итак, название тюрьмы — «Магриб». Многообещающее, не находишь? — перешел он на «ты».
Марковцев покивал. Потом неожиданно широко улыбнулся, открывая свои крупные зубы. Словно вспомнил что-то смешное.
«Ты чего?» — глазами спросил полковник.
— Да так, ничего, настраиваюсь просто.
— Хороший настрой, — похвалил Артемов и вернулся к теме, взяв первый цветной снимок, сделанный при помощи длиннофокусного объектива. — Сама тюрьма, как видно на фотографии, построена из красного кирпича, причем пережженного — видишь, сколько черноты?
Здание абсолютно новое, но создается эффект старины, собственно, под караульные башни. В щадящем режиме работали строители, старые постройки не тронули.
Рейхстаг, сравнил Марк. Может, остались даже надписи: тут был старший военный советник генерал-лейтенант Иванов, советник дивизионного генерала Петров…
Издали «Магриб» походил на огромную низкую печку с облетевшей известкой или на Баязет в миниатюре, Все окна на первом этаже широкие и «глухие», вместо оконных рам — кирпичная кладка. На втором этаже окна высокие и парные, по форме — арочные, через каждую пару окон — водосточная труба. Кровля двускатная, из оцинкованного железа.
Артемов перешел к плану тюрьмы, положив фото с краю стола и время от времени возвращаясь к нему.
— Контрольный коридор — нам проще называть его предзонником — по всему периметру. Центральный вход расположен с юга. Параллельно ему въезд, шириной в одну полосу, с двумя шлагбаумами: одним КПП на въезде, другим непосредственно у ворот тюрьмы. Ворота сдвижные — усиленная проволочная сетка на металлическом каркасе.
Слева от арки высилась круглая каменная башня, граничащая южной частью с внутренней стороной контрольного коридора. Башня едва ли не копировала пожарную каланчу.
Артемов взял второй снимок. На нем была видна точно такая же башня. Только она в отличие от южной соседки соприкасалась с центральным зданием тюрьмы, точнее, с ее восточным крылом, имела вход в здание. И еще четыре вышки — северо-восточная, юго-восточная, юго-западная и северо-западная, имеющие крутые металлические лестницы.
— Западное крыло тюрьмы соприкасается со следственным изолятором, имеет один охраняемый вход.
Хозяйственное помещение, — его Артемов указал на плане, — находится в семи метрах от северного крыла центрального здания. Асфальтированная дорога начинается от восточной башни, проходит вдоль южной стены хозблока, соединенного с гаражом. Далее она проходит между западной стеной хозблока и восточной — караульного помещения, выходит на широкую площадку, где стоят автомобили и бронетехника. Там же расположена спортплощадка, — полковник подсмотрел в комментариях к плану, — с английской 40-миллиметровой зенитной пушкой-мемориалом посередине. От спортплощадки дорога идет вдоль следственного изолятора, огибает южную башню и выходит к центральным воротам. Собственно, если бы не восточная башня, граничащая с основным зданием, то эта дорога была бы кольцевой. Не запутался? — спросил он.
— Пойдем по второму кругу, все станет ясно. Да и так вроде бы понятно. Давай дальше.
— Что касается караульного помещения, — продолжал Артемов. — Оно рукавом-коридором — она же одноуровневая лестница с небольшой площадкой посередине — соединяется с центральным зданием. И если бы не этот рукав, то дорога не петляла бы, а проходила вдоль северной стены тюрьмы и следственного изолятора. — Он снова показал на плане. — Второй выезд расположен на севере, фактически им не пользуются, и он наглухо закрыт двойными стальными воротами с «егозой» по гребню, усилен БТРом, который постоянно торчит между караульным помещением и гаражом. Центр северного крыла тюрьмы украшен имитацией под ворота — оно высокое и тоже арочного типа. Это видно, да?
— Снаружи. А что внутри?
Артемова неожиданно свернуло на «лирику», как доктора Ватсона.
— Редкие неухоженные газоны в стандартном обрамлении из бордюрных беленых камней. Потрескавшийся асфальт с буйными побегами травы, растущей из трещин.
Марковцев покосился на полковника: «Что это с ним?»
Подумал, что вот так же красиво тот может подискутировать и об устройстве унитаза.
А Михаил Васильевич уже взял обычный деловой тон.
— Теперь о том, что внутри. Два этажа плюс полуподвальный этаж. Следственный изолятор полуподвала не имеет. Собственно, типовое расположение камер для допросов и содержания, помещений и коридоров.
Камеры в основном по периметру и в два этажа. В подвале они расположены лишь в северном рукаве. Часть коридоров «глухая», часть открытая — типа вольер и с обязательными контрольными дверями-решетками. Санчасть находится на первом этаже в западном крыле. Там же расположены служебные туалеты.
Неплохо, подумал Марк, совсем неплохо поработала военная разведка. Конечно, работала не на конкретный случай, а «на всякий пожарный», на то она и разведка, чтобы знать каждый уголок на объекте, представляющем мало-мальский интерес.