Там, дома, на кухонном подоконнике лежал лист бумаги, исписанный витиеватым Артуровым почерком. На нём чёрным по белому значилось: "азалептин пятьдесят".
Пятьдесят. Именно пятьдесят. Ни разу не сто.
Но какие цифры прочёл носатый эскулап на том злополучном пузырьке?
Была ли ошибка в дозировке роковой случайностью?
Когда она вернулась, квартира напоминала сонное царство. Клиент так и не пришёл в себя, а стороживший его Степан дрых, как пёс, каким-то совершенно невероятным образом устроившись на кухонном угловом диванчике.
- Уда-а-ачно-о? - вопросил напарник, одновременно зевая и потягиваясь.
Ленара кивнула, села рядышком и взялась за недопитый кефир. Она размышляла, и размышления эти тревожили не по-детски.
А вдруг парень стал овощем вовсе не из-за контузии? Точнее, не только из-за неё?
Интересная концепция...
- Остаться до утра? - Степан вырвал её из мрачных дум. - Или сама справишься?
- Справлюсь. - Она допила кефир одним махом и скользнула взглядом по коллеге. Здоровущий шкаф с веснушками на носу и тяжёлым подбородком с нелепой ямочкой. Отчего-то он напомнил ей старшего помощника Лома из советского мультика про капитана Врунгеля. Растянутая тельняшка усугубляла сходство в разы. - Иди домой.
- Спокойной, - отсалютовал Степан и двинулся на выход. - Зови, если что.
Провожать напарника Сабитова не стала. Вытащила из пачки тонкую длинную сигарету, задумчиво посмотрела на неё и засунула обратно.
Не сейчас. Возможно позже. Сейчас - спать.
Душ украл у сна целых десять драгоценных минут, но это полбеды. Основное несчастье заключалось в том, что вот уже вторые сутки Ленара не ложилась в свою любимую кроватку: по настоянию Артура, она спала в одной постели с клиентом, дабы бдить - мало ли парню снова приспичит склеить ласты?
Она вздохнула и устроилась рядом со страдальцем. Крепко обняла подушку (её она притащила из своей спальни), свернулась клубочком... и вырубилась.
Ей снился отец. Молодой, здоровый, черноглазый. С белоснежной улыбкой и кучей орденов на широкой груди.
Ты будешь гордиться мной, папочка...
Ты будешь мной гордиться, обещаю...
Клиент вдруг дёрнулся. Замычал, заёрзал и резко сел. Заморгал.
Ну нифига же себе!
Весь сон как рукой сняло, однако Сабитова продолжала лежать недвижным бревнышком и наблюдать из-под опущенных ресниц. Интересно же, что это чудо чудное предпримет.
Парень продышался, вытер пот со лба тыльной стороной ладони и уставился на свои запястья, словно видел впервые. Похоже, его вполне удовлетворило то, что он узрел, поскольку теперь он принялся озираться по сторонам, будто что-то искал да никак не мог найти.
Наконец, потерянный взгляд скользнул по ней и замер.
Клиент вцепился в простыню. Закутался. Сглотнул. Глаза его потемнели, а по бледным щекам разлилась краска.
Сложить два и два оказалось совсем не трудно.
"Ух ты, какой резвый жеребчик, - подумала Ленара. - А ведь недавно чуть не окочурился".
"Он нормальной бабы лет пять уже не видел", - вспомнились слова Котова.
Похоже, полковник оказался прав в своих предположениях: окрутить молодого мужика при таких условиях - раз плюнуть. А где окрутить, там и растормошить. Главное - действовать грамотно и не торопить события.
Боец разглядывал её целую вечность, а потом... протянул руку.
Однако!
Пальцы его дрожали. Губы чуть приоткрылись. Красивые, кстати, губы. А взгляд...
"Ну, хватит уже, - решила Сабитова. - Хорошенького понемножку".
Она распахнула глаза, и боец отдёрнул кисть, будто перед ним возникла очковая кобра. За каким-то лядом он стащил простыню вниз, основательно прикрывая причинное место.
Вот артист.
- Привет, - сказала Ленара, как ни в чём не бывало.
И вдруг он ответил. Точнее - попытался. Машинально, видимо. Прошептал одними губами "Привет" и тут же отвёл глаза, покраснев ещё гуще.
1. Имеется в виду популярный оттенок "армейский зелёный"
2. Ленара вспоминает знаменитые стихи Александра Блока.
3. Наташа Ростова - героиня романа Льва Толстого "Война и мир". Нежная и воздушная барышня.
=13. Старший сержант Евгений Тихонов
- Как ты себя чувствуешь?
Смысл вопроса дошёл не сразу, и Женя нахмурил лоб. Как он себя чувствует? То есть...
Вообще, или сейчас?
Он чувствует себя сломанным. Потерянным. Искалеченным и никому не нужным.
Сестра не приехала. Мама не позвонила. А это обидно, ведь он месяц валялся в госпитале.
Отчего он стал не нужен? Почему его списали, словно старый разбитый хлам, забыли и бросили одного?
Он не стал отвечать. Он не мог ответить.
Непонятная Лена потрепала его по плечу.
- Ничего, - сказала она. - Скоро станет легче, вот увидишь. Всё наладится.
Ничего не наладится! Ничего не наладится! Никогда, слышишь ты, дура! Дура грёбаная! Это вы здесь живёте, суки, в тепле, горя не знаете, зажрались совсем, а за вас там люди умирают! Умирают, или калеками становятся. Навсегда! Насовсем!
Ничего не наладится!!!
Женя сжимал и разжимал кулаки, скрипя зубами. Его трясло. Хотелось выть.
- Не заводись. - Голос Вариной подруги прозвучал как-то иначе. Жёстко, холодно, без телячьих нежностей. Словно другой человек говорил. - На вот, выпей.
Девушка всучила ему кружку. Горячую. Кажется, она туда что-то подбросила. Наверняка очередную отраву. Мало ей, видать, что он два дня в отключке провалялся. Похоже, она заодно с этим носатым хмырём из клиники!
В чашке обнаружилось какао. Обычное самое, как в детстве. А то, что он принял за отраву, оказалось крошечной зефиркой.
Какао с зефиркой...
Серьёзно? А водки нет? Совсем?
Он посмотрел на девушку. Вдруг поймёт?
- Пей давай.
Похоже, поняла.
Только вот не совсем так, как хотелось бы.
Он послушно сделал глоток. Хорошо. Сладко. Такое в школьной столовке давали.
Там, в другой жизни, где нет необходимости спать в обнимку с автоматом, а смерть кажется чем-то далеким и совершенно нереальным. Да что там! Когда тебе семнадцать, смерти вовсе нет...
И вдруг глаза защипало от слёз. Подкатило так, что не сдержаться. Перед мысленным взором замелькали лица тех, кого не вернуть. Матерщинник Прапор, Комбат с усами, гуще чем у Чапая, взводный Саня по прозвищу Баян, Лёшка Смирнов из соседнего двора, они с ним ещё на призывном пункте задружбанились...
... и тот паренёк-первогодка, имени которого он так и не узнал...
Все они... Все... Их больше нет.
Женя глубоко вздохнул, чтобы отпустило, но...
... не отпускало нифига.
Предательский всхлип сорвался с губ.
- Эй. - Варина подруга мгновенно оказалась рядом. Забрала кружку и поставила на стол, а сама села прямо на пол. Схватила за руку. Поначалу Женя хотел высвободить ладонь, но...
Вместо этого только крепче сжал тонкие пальцы.
Они сидели и молчали. А минуты текли медленно, точно смола по стволу сосны.
"Хорошо, что я её совсем не помню, - думал Женя, украдкой бросая взгляды на свою благодетельницу. - Иначе со стыда бы сгорел".
Непонятная Лена всё-таки уговорила его допить какао. Зефирку он слопал по своей инициативе. Было вкусно, хоть и мало.
А теперь его клонило в сон. Немилосердно, будто он принял лошадиную дозу снотворного и запил литром самогона. Веки налились свинцом. Голова плыла.
- Пойдём. - Варина подруга встала и взяла его за локоть. Потянула. - Тебе лучше лечь.
Женя скривился. Собственная беспомощность сводила с ума. Однако сейчас лучше не спорить, а то рухнет с табуретки мордой в пол, а эта хрупкая дивчина ещё и тащить его удумает. Надорвётся.
Хотя... От него прежнего и половины не осталось...
Да какой там половины. Четверти! Похудел так, что сам себя в зеркале узнавать перестал. Но всё же...
Ей тяжело будет волочь его на себе. Поэтому надо дойти до койки. Ну... то есть, до кровати.
Он встал, и Непонятная Лена тут же поднырнула под его руку.
Надо же. Соображает.
А вот он, похоже, уже нет...
Кухня слилась мутно-бежевым пятном, закружилась, потолок полетел вниз, а он, Женя, вверх, да только наверху почему-то оказался пол...
- Держись! - она не дала ему упасть. Удержала. Сильная. Хотя на вид - принцесса принцессой.
- Ы-ы, - промычал Евгений, злясь на себя. Хлопнуться в обморок, точно кисейная барышня... Нет уж, увольте!
С горем пополам они добрались до комнаты, и Женя рухнул на постель.
"Не спать, не спать, не спать!" - твердил он себе, да что толку: сознание гасло, как свеча на ветру. И стало так страшно... Так ужасающе страшно...
Он совсем один. Совсем. Один. Все его бросили, и он никому не нужен. Никому. Никто не придёт. Никто не защитит, не спасёт, не...
- Спи, не бойся, я буду рядом.
Чей это голос? Он реален, или звучит в голове?
Чьи это пальцы, такие холодные и тонкие, сжимают его ладонь?
Чьи горячие губы касаются лба, разгоняя разом все страхи?
Кто ты, чёрт тебя дери? Кто ты?
Кто ты?!
Он сказал это вслух? Странно, учитывая, что он нем, как рыба, но всё-таки...
Я - Лена, Варина подруга, приезжала к вам на Новый год. Ты просто забыл.
Ты забыл...
Всё забыл...
Сон обрушился лавиной, погребая под собой. Женя провалился в бездонную чёрную яму и камнем полетел вниз. Он падал, но не боялся. Теперь уже не боялся...
=14.Старший лейтенант Ленара Сабитова
Надо же, спит. И спит крепко. И это именно сон, а не беспамятство. Глубокий здоровый сон. То, что нужно.
Сабитова окинула взглядом подопечного.
На лбу испарина, веки чуть подрагивают, губы приоткрыты. Грудь вздымается ровно ровнёхонько. Ну... прямо спящий красавец!
Раздеть его, что ли?
Долго колебаться не стала: стянула с парня домашние штаны и майку-алкашку (сей чудо-гардероб от кутюр был любезно предоставлен Степаном). Взгляд зацепился за боксеры.