И тут как снег на голову свалилось известие об аресте отца, привезенное верным Петром, короткие заполошные сборы, слезы красавицы Глаши, и эта аудиенция, которая так резко поменяла Настину судьбу. И теперь девушка растерянная и опустошенная сидела в холодной комнате, ощущая, что угодила в западню, из которой ей уже не выбраться.
Если в дороге Настя дрожала от одной мысли, что осерчавшая императрица бросит ее в каземат, то теперь это казалось меньшим из тех зол, что обрушились на девушку. Замужество с незнакомцем страшило её гораздо больше. К тому же незнакомый жених был преображенцем, и стало быть, перекидывался в зверя. В памяти всплыли последние слова матушки про оборотней и Настасья тяжело вздохнула.
В дверь требовательно постучали, потом показалась взлохмаченная голова щуплого мальчишки, вымазанного сажей. Трубочист, догадалась Настя. Мальчишка шмыгнул носом и потер его рукой, отчего у него сажей нарисовались усы:
— Ты что ль новенькая? — спросил он. — Которая Збышева?
— Да, я.
— Выйди на крыльцо, там тебя ожидают!
— Кто? — встревожилась девушка.
— Я почем знаю? Мне сказано сыскать и передать! — он скрылся из виду.
Слегка удивленная Настя по длинному коридору вышла из домика и тот час же попала в объятия заголосившей при виде хозяйки Глаши:
— Настасья Платоновна, душенька, живая!
Петр стоял рядом с племянницей и смущенно мял в руках мокрую от дождя шапку.
— Глаша, прекрати, — Анастасия с трудом выпуталась из цепких объятий, — Не в деревне мы! Здесь люди смотрят!
Случайные прохожие уже начали оборачиваться на Глашины возгласы. Анастасия пыталась спровадить свою крепостную подальше от чужих глаз, но Глаша постоянно цеплялась за хозяйку, словно боясь, что та ускользнет от нее. Успокоив девку, и объяснив, как найти комнату, в которой теперь они будут жить, Настя повернулась к Петру
— Петр! А ты чего сразу вещи решил привезти?
— Дык это… господа гвардейцы на дворе над Глашкой снасильничать хотели… мы в комнате закрылись… и ежели б не барин, убили б нас! — Петр мотнул головой в сторону.
Только теперь Настя заметила Белова, стоящего за большим раскидистым дубом. Девушка вспыхнула и невольно оглянулась на спасительную дверь в фрейлинский домик.
Гвардеец сделал шаг вперед и весело усмехнулся.
Пока он сопровождал возок к фрейлинским корпусам, план в голове окончательно оформился, и Белов пришел в свое обычное расположение духа, которое не смог нарушить даже все усиливающийся дождь.
Отведя слуг к фрейлинскому корпусу, Григорий сперва остался потому, что опасался, как бы опять не приключился какой конфуз с Глашей. Красота девки привлекала внимание мужчин, а это, в свою очередь, могло обернутся скандалом при дворе. Потом уже с удивлением смотрел Белов на общение Насти со слугами, сам он так по-родственному обычно общался с надоедливыми сестрами.
Стоя на крыльце, девушка невольно заметила, что мундир на гвардейце промок насквозь, а парик был небрежно засунут в карман. Русые волосы сейчас казались темными, они мокрыми прядками облепляли лицо.
— Это опять вы? — в голосе девушки звучала обреченность.
— Я, — весело подтвердил Григорий, сейчас, когда он был сыт, злость утихла.
Более того, после разговора с сестрой, Белов почти смирился с неизбежным, и смущение невольной невесты его забавляло.
Анастасия тяжело вздохнула, набираясь смелости.
— Я должна просить у вас прощения… Поверьте, если бы в моей власти было все исправить!
— Не будем об этом, — оборвал ее преображенец, — Мне все равно надобно будет с вами поговорить об этом, но позже. Сейчас скажите, что вы собираетесь делать с вашим мужиком?
— С кем?
— С ним, — гвардеец кивнул на угрюмо замолчавшего Петра. — В фрейлинских домах лицам мужского пола вход заказан! И за этим правилом тщательно следят.
— Не знаю, — призналась девушка, под двумя пристальными взглядами, — Езжай-ка ты, Петр, наверное, в имение. Глашасо мной останется — поспокойнее будет.
— Только пусть девка ваша на глаза государыне не попадается, — тут же предупредил Белов, — Елисавета Петровна не любит красивых крепостных, вмиг косу острижет! Да и одну ее никуда пока не пускайте — солдат тут много, они до девок охотчие.
Настя согласно кивнула. Петр с этих слов вздрогнул, огляделся на гвардейца, и решительно начал:
— Прости, Настасья Платоновна мне мое своевольство, но не поеду я.
— Как? А куда тогда… — девушка захлопала глазам
— Пачпорт у меня в исправности, я на постоялом дворе расположусь, или на завод в Стрельне наймусь! Не дело это, двух девушек одних оставлять!
Анастасия подавленно смотрела на него. У себя в имении она знала бы что сказать, чтобы ее распоряжение было выполнено. Но здесь, в Питерсбурхе, девушка терялась.
К стыду своему, она была бы даже рада, если бы Петр остался. Мужик он разумный, если говорил, то по делу. Верный слуга, он всегда присутствовал в жизни Настасьи, и без него девушка чувствовала себя совсем покинутой. Она с отчаянием взглянула на гвардейца, словно спрашивая совета.
— Если все бумаги в порядке, то я могу забрать вашего Петра в помощь моему денщику! — неожиданно сам для себя предложил Григорий, которому порядком осточертело мокнуть под дубом, — Лишние руки мне всегда сгодятся.
— Но… — девушка хотела возразить, но не нашла слов.
Слишком уж много событий обрушилось на нее за последнее время. Это не укрылось от проницательного взгляда Белова, он усмехнулся и выжидающе посмотрел на Петра.
— А что, Настасья, барин дело говорит, — оживился тот, — И рядом буду. Уж к вам-то меня всегда отпустят!
— Петр, ты же знаешь, что волен поступать, как сочтешь нужным, — слабо возразила девушка. — Если господин Белов не против…
— На том и порешили! — преображенец нахлобучил мокрую треуголку и поежился, струйки воды противно текли за шиворот. — Тогда ступайте в комнату, я пришлю сюда своего Ваську, чтоб помог Петру сундук занести.
Он собирался было сесть на коня, но Анастасия вдруг коснулась его ладони:
— Подождите!
— Что еще? — Григорию было приятно прикосновение её пальцев и, чтобы скрыть это, он говорил достаточно резко.
Настя вздрогнула, но руку не убрала.
— Обещайте мне, что будете относиться к Петру, как к вольному человеку, — потребовала девушка.
— Что? — слегка опешил Белов.
Пользуясь его замешательством, Настя торопливо пояснила:
— Петр не слуга мне, а друг. Ему отец вольную хотел дать, да не успел.
Последнее было ложью. Отец никогда даже не задумывался о вольной, но гвардейцу об этом необязательно было знать. Ожидая ответа, девушка с тревогой всматривалась в золотисто-желтые волчьи глаза преобраденца.
Слишком часто видела она неоправданную жестокость помещиков по отношению к крепостным. Соседи не только не стыдились, а даже бравировали изощренностью в выдумке наказаний, нарочно сзывая гостей на зачастую кровавые зрелища.
Белов, не зная всех ее мыслей и желая лишь скорее отправиться в казармы, раздраженно пожал плечами:
— Да как хотите. Провинится, к вам на расправу пришлю! Здесь, благо, рядом! Ступайте уже в дом, а то совсем вымокнете!
— Спасибо! — выдохнула Настя.
Белов хотел возразить, что это не стоит благодарности, но передумал. Пусть лучше так.
— И, кстати, не говорите пока никому о том, что произошло у государыни, — приказал он, уже вскакивая в седло и пуская коня вскачь.
После отъезда гвардейца напряжение ослабло. Настя выдохнула и нерешительно посмотрела на своего слугу. Тот неодобрительно качал головой.
— Настасья, Настасья, с таким характером и поведением ты никогда себе мужа не найдешь. Вон и этот ускакал, будто ошпаренный.
— Да куда он ускачет от приказа государыни, — пробурчала Настя себе под нос и добавила громче, — Ты, Петр, езжай в казармы Преображенского полка, располагайся там, вещи мои привезешь, как дождь закончится!
— Преображенского? — ахнула Глаша, осеняя себя крестом.
— Глаша, ступай в комнату! — Настя строго посмотрела на нее, — Дверь направо. Я там теперь жить буду. Государыня меня во фрейлины приняла.
— А… — девка замялась. — А Платон Александрович.
— Потом расскажу. Ступай!
Глаша кивнула и поспешно ушла в дом. Настасья вновь обернулась к Петру.
— Петр, я…
В носу противно защипало, словно слуга уезжал навсегда.
— Вы б под дождем не стояли, Анастасия Платоновна, — строго произнес слуга, поняв, что у девушки сейчас на душе. — Не рове́н час застудитесь! Ветер вон какой! А за меня не переживайте, я ж по соседству буду!
Настя невольно улыбнулась.
— Бог в помощь, Петр! Если что — мигом ко мне! — наказала она, стараясь, чтобы голос звучал твердо.
— Будет сделано! — мужик развернул возок и причмокнул губами, высылая лошадь.
Девушка украдкой перекрестила удаляющуюся фигуру и вернулась в комнату.
Глаша уже хлопотала у печки, выложенной сине-белыми изразцами, пытаясь развести огонь.
— Дрова сырые, — пожаловалась она хозяйке. — Словно неделю под дожем были.
— Может и были, — вздохнула Настя. — Кто ж их разберет…
Оглянувшись, чтобы никто не видел, она подошла к печи и провела рукой над поленьями. Сила отозвалась волной тепла. Водя запузырилась, зашипела на древесине, сразу посветлевшей.
— Вот. Сухие, — улыбнулась девушка.
Глаша неодобрительно покосилась на хозяйку.
— Осторожнее бы вы, Настасья Платоновна с шалостями такими. Что, если кто увидит?
— А кто увидит? — отмахнулась Настя, — тут кроме меня да тебя и нет никого!
— Оно то так, токмо постелей то две. Стало быть, соседка у вас имеется!
— Имеется, — подтвердила Настя, вновь садясь на кровать. — Зябко как, Глаша, ты печь-то подожги!
Та послушно постучала кресалом, поджигая трут. Разведя огонь, она прикрыла заслонку и повернулась к хозяйке, явно желая выведать подробности, как хозяйку зачислили в фрейлины, и откуда вдруг Настя водит знакомства с преображенцами.