Папку пристроили на широких перилах веранды сельсовета, Николай Дмитриевич бережно и торжественно распутал завязочки, пока столпившиеся за спиной кладоискатели нервно сопели ему в затылок…
– Так она ж не старинная! – разочарованно протянула мама.
Перед ними лежала скачанная из Интернета и перенесенная на лист А3 карта местности, вручную расписанная значками. Давно не существующий Остропольский замок был меленько и аккуратно вычерчен со всеми его некогда грозными башнями и стенами. Размечен уцелевший старинный мост, а вдоль берега реки до самого их сельсовета тянулась ломаная линия, обозначающая исчезнувшие оборонительные сооружения. Сам сельсовет тоже здесь был – прямоугольник на холме.
– Естественно, не старинная, – бросая на маму снисходительный взгляд профессионала, вступился за Николая Дмитриевича Влад. – Здесь отражены собранные сведения. А… исходники где? – Влад поглядел в опустевшую папку, словно надеясь, что прямо у него на глазах там материализуются еще бумаги. – План старого замка, там, копии архивных документов…
– Вы же понимаете, о восстании Косинского достоверно мало что известно, а что касается добычи, так тут одни предположения, – развел руками Николай Дмитриевич.
– Я-то понимаю, – процедил Влад, неожиданно одаривая организатора тяжелым, как каменная плита, взглядом. – И с каждой минутой, кажется, все больше, – голос его прозвучал неприятно. На веранде сельсовета повисло напряжение, словно между организатором и Владом вдруг туго натянулась звенящая струна – вот-вот порвется и хлестнет… кого?
Николай Дмитриевич шарахнулся назад, Лика, бледная, как беленые пузатые колонны крыльца, наоборот, подалась вперед… Влад отвел глаза и снова уставился в карту.
– Я гляжу, вы тут уже успели осмотреть самые перспективные участки, – принужденно усмехнулся он и кивнул на квадраты, разделившие карту на всем расстоянии от замкового холма (без замка) до холма, на котором красовался их потрепанный, но по крайней мере уцелевший сельсовет. Берег у реки, там, где он ближе всего примыкал к погребенным временем руинам, был наскоро заштрихован, а поперек кто-то, зло надавливая на карандаш, так что проколол карту насквозь, вывел слово, означающее, скажем так, крайнюю степень разочарования.
– Фи! Здесь же дети! – приглядевшись к карте, бросила Греза Павловна и укоризненно посмотрела на Николая Дмитриевича. Тот ответил ей бессмысленным взглядом, кажется, не очень понимая, чего от него хотят.
– Ладно… – просверлив организатора еще одним нехорошим взглядом, бросил Влад. Перевернул карту, поглядел с одной стороны, с другой. – Вообще-то клад может быть прямо под нынешним Острополем – от такой неудачи никто не застрахован, – явно стараясь говорить обычным, нейтральным тоном, начал он. – Асфальт вскрывать мы не можем. Обшарить местные огороды еще успеем, особенно когда некоторые не будут отвлекаться на вишню, – он многозначительно поглядел на Мурку с Кисонькой. – Предлагаю начать работу с леска между нашей деревней и Острополем! – Растопыренная пятерня Влада легла на разрисованный елочками участок. – Снаряжения двойной комплект, значит, можем разбиться на две партии.
– На обед – вареники с вишней, если уж она вам так понравилась, – буркнула Лика таким тоном, что сразу стало ясно – пристрастие гостей к вареникам с вишней есть личное для нее оскорбление. – А их лепить долго! – «и непосильно тяжело» эхом слышалось в ее словах. – Поэтому молока лучше все-таки выпить, чтоб потом у меня над душой не ныли: когда обед, когда обед! – и сунула оставшийся одинокий горшочек Владу под нос.
Тот шарахнулся.
– Клянусь, я не буду ныть, хотя вареники обожаю! – Он истово прижал ладонь к сердцу. – Нюрочка, вам повезло! Каждого приезжего из Омска надо встречать варениками с вишней, и он никогда не уедет обратно! – провозгласил Влад, прицеливаясь щелкнуть карту на телефон. Николай Дмитриевич с протестующим криком потянулся к нему. Влад воззрился на него изумленно. – Я же должен знать, где вы уже шарили! – Не обращая внимания на возражения, он перебросил карту на ноут и сунул комп обратно в сумку. Навьючил на себя снаряжение и скомандовал: – Я иду с Нюрочкой! И девчонок беру, мы с ними вроде как давно знакомы… по крайней мере, с одной. А уважаемые господа организаторы возьмут на себя еще более уважаемых дам и Лешу с Рюшей! Леш, потащишь? – кивая на кучку снаряжения, спросил он.
– Так и я не безрукая, помогу! – прогудела Рюша и в доказательство ухватила лопату и совок.
– Рыжая, ты тоже бери лопатку, покажу, как занятия твоей любимой историей выглядят в реале! – скомандовал Влад.
Мама мгновение колебалась… но девчонки не выказали никакого протеста, и она недовольно кивнула. Греза Павловна изображала полнейшую невозмутимость. Кисонька прятала улыбку: все же прекрасно понимают, что Влад зовет их с Муркой потому, что они не станут мешать ему клеиться к Нюрочке! Так, не сметь завидовать! Следующий шаг – усесться вместе со здешними бабками лузгать семечки и обсуждать недостойное поведение современной городской молодежи (включая Грезу Павловну!).
– Мы берем дальний конец леса, чтобы милым дамам не ходить лишнего! – Влад торжественно раскланялся с мамой и Грезой Павловной и зашагал по деревенской улице.
На дворе возле своей хаты дед Арсений заканчивал выдаивать остатки молока – в ведро брызнула последняя струйка. Дед помахал кладоискателям… и принялся ключом отпирать милицейские наручники, которыми корова за все четыре ноги была прикована к вбитым в землю стальным рельсам. Корова косилась на деда с застарелой ненавистью опытного зэка.
– Да… оригинальное местечко, – после долгого молчания выдавила Кисонька.
– По крайней мере теперь мы знаем, как он ее доит, – слабо выдохнула Мурка. Помолчала, потихоньку отставая от увлеченно беседующих Влада и Нюрочки, и наконец шепнула сестре: – Как думаешь, может, и этот… подводный пловец с биноклем …тоже все фигня? Какой-нибудь местный придурок увидел Лику с Настей и решил прикольнуться? Огреб в дыню и теперь отвяжется? Я хочу спокойно клад копать, а не в очередном детективе копаться!
– Слышь, соседка-а-а! – дальняя бабка проводила их взглядом, когда они миновали ее забор. – Городские пошвендяли клад рыть! Як думаешь, найдут?
– Хрена они тут найдут! – боевой трубой донесся со стороны сельсовета ответ другой бабки.
Глава 11Гусь мой, брат мой
– Хрена мне найдите!
Раздался пронзительный визг поросенка, лязг удара, мгновение тишины… и снова громовым раскатом:
– Хрен, пытаю, куда дели? Чем я порося заправлять буду?
Катерина распахнула глаза, уставившись в привычное, темное еще утро. Мимо бегали ноги. Ноги босые, ноги в лаптях, ноги, мокрые от плещущей из ведра колодезной воды. Красные растоптанные лапищи тетки Олены прошлепали по скобленым доскам.
– Сотниковна подняться не изволит?
Голова гудела от вечного недосыпа и спертого воздуха. Катерина попыталась встать… спину пронзила острая боль, и она распростерлась на спальной рогожке, как придавленная камнем лягуха.
– У чужих оно не то что у родной мамки, – пробурчала тетка Олена, с суровым сочувствием наблюдавшая за копошащейся у ее ног девчонкой. Каждая жилочка Катерины полнилась тяжестью застарелой усталости, словно под кожу налили свинец. Олена поглядела на ее запавшие щеки, сами собой закрывающиеся глаза. – Вовсе замытарилась дытына, – так тихо, что даже Катерина едва ее расслышала, пробормотала она и с обычной суровостью спросила: – За живностью присматривать умеешь?
– Корову доить, гусей пасти, – забормотала Катерина, с трудом пытаясь удержаться на ногах.
– Ладно, пошли со мной! – взмахнув подолом запаски, Олена направилась прочь с кухни. Катерина потащилась следом, кутаясь в даренный грозной кухаркой старый шерстяной платок – осенние деньки еще золотились теплом, но вечера и рассветы были уже холодны, а зимой с ее одежой и вовсе от печи не отойдешь: латаная-перелатаная рубаха еле держалась на худых плечах, расползаясь под пальцами. А новую пан гетман из добычи не выделит: где это видано – добычу из добычи одевать? На ходу пытаясь расчесать пятерней спутанные волосы, Катерина ковыляла за Оленой. Кухарка отцепила от связки на поясе ключ и отомкнула двери одного из бесчисленных деревянных сарайчиков, плотно, как соты в улье, лепившихся к стенам замка. Катерина прикрыла глаза, давая им привыкнуть к царящей в сарае полумгле, которую не мог рассеять утренний свет из окошка под невысокой стрехой. И тогда из сумрака начали медленно проступать подвешенные к широкой балке серо-белые кули… сдается, с изогнутыми ручками… с перепончатыми лапами… Один куль шевельнулся – и закачался под балкой, как качели в саду. Послышался тихий недовольный гогот, больше похожий на кряхтение. В амбаре висели гуси! Спеленатые грубым полотном так, что ни крылом не шевельнешь, ни лапой – только шеи длинные торчат! – гуси были подвешены к балке на высоте человеческого роста. Живые гуси, судя по едва заметному подергиванию шей, и… какие же толстые! Катерина с опаской поглядела на балку, уверенная, что сейчас она ка-ак треснет под тяжестью этих тушек, гуси ка-ак шарахнутся о присыпанный соломой земляной пол. А встать уже не смогут – никакие лапы эдакую гусятину не удержат!
– Гляди теперь! – В руках тетки появился еще один ключик, она отперла замок на тяжелом ларе под самым оконцем. – Зерно отборное, а тут орехи волошские[35]… Трешь на жерновах… – тетка показала стоящую возле ларя небольшую мельничку с каменными жерновами. – Да не шибко мелко, а чтоб сок пустили да слиплись. Потом берешь вот так катыш… – из получившейся раздавленной смеси тетка и впрямь слепила пальцами небольшой комок… ухватила ближайшего гуся за голову, ловко открыла ему клюв… и пропихнула орехово-пшеничную смесь в горло. Гусь покорно глотнул – комок скатился по длинной шее – и тушкой обвис в своей люльке. – Снова лепишь… суешь… – продолжала демонстрировать гусиное кормление тетка. – Следующего берешь, пока всех не накормишь. Которые у самых дверей висят, те уже жирные, выкормленные, а которые подальше, тех только подвесили, им поболе давай.