Королев опешил. "Вот оно что! -- подумал он. -- Значит, она из "этих"!.. Ну, конечно, только такой дурак, как я, не мог определить этого сразу. А все пассажиры раскусили ее с первого взгляда!.."
И он, уже смелее, стал рассматривать ее, все дольше и дольше останавливая на ней свой взгляд. Ему понравилось ее бледное, овальное лицо, тонко очерченные маленькие губы, с нежной, смеющейся ямочкой справа и фиолетовые глаза, обведенные снизу -- трудно было разобрать, искусственными, или натуральными -- темными, широкими кругами. Высокий, белый лоб ее был в тени, падавшей от широких полей шляпы, из-под которых на виски и уши выбивались вьющиеся пряди золотистых, видимо, окрашенных в этот цвет, волос. Под накидкой чувствовалась тонкая, стройная фигура, с девическим, но вполне развившимся бюстом... "Невредно!" -- вспомнил Королев излюбленный термин своих товарищей-холостяков, применявших его по отношению к красивым женщинам. Но ему, при этой мысли, отчего-то стало совестно и неловко, и он опять потупил глаза. Вспомнились иностранные имена таинственных и загадочных женщин, с бледными лицами, окутанными черной вуалью, сквозь которую пробиваются страстные взгляды прекрасных, влюбленных глаз и какие-то темные, не то гроты, не то альковы -- и в их темноте горячие, пламенные поцелуи, безумные исступленные объятия... И когда он подумал об этих женщинах, у него возникло, вместо прежних туманных, неопределенных образов совершенно ясное представление интересного приключения, центральной фигурой которого была женщина с лицом дамы, сидевшей против него. Его мечта находила реальную почву, готовилась воплотиться в живые формы и краски...
-- Екатерингофский проспект! -- крикнул кондуктор.
Вагон остановился. Что-то около Королева зашуршало, зашумело, и ему в нос ударила сильная струя косметических ароматов, смешанных с запахом молодого женского тела. Он вздрогнул и поднял голову. Красивая незнакомка шла к выходу, подобрав платье и колыхая на ходу белым пером и широкими полями шляпы. Остановившись в дверях, она вдруг обернулась в его сторону и, посмотрев на него своими фиолетовыми глазами, казавшимися неестественно большими от окружавшей их темной синевы, словно приглашая его следовать за собой, исчезла...
У Королева сильно забилось сердце. "Вот оно!" -- промелькнуло у него в голове, и не отдавая себе отчета, что именно заключалось в этом "это", он сорвался с места и бросился за ней к выходу...
Красивая женщина шла уже по тротуару и, увидев Королева, на ходу спрыгивающего с трамвая, улыбнулась, но не остановилась. Он пошел за ней, делая вид, что идет своей дорогой, куда ему нужно и даже не видит, что она идет, в трех шагах, впереди него. Но украдкой он наблюдал за тем, как она, ловким и изящным движением руки, подобрала юбку, показывая ему свою стройную, тонкую ножку почти до коленного сгиба...
Эта ножка совершенно загипнотизировала Королева. Он шел, как во сне, видел ее, и в эти минуты для него ничего больше не существовало, кроме нее. В ней заключалось что-то сладостно-неизвестное и манящее, так непохожее на его однообразную, серую, некрасивую и мелкую жизнь, с непрестанным корпением над канцелярскими бумагами, с дрязгами неудавшейся семейной жизни, с нуждой и вечной заботой о завтрашнем обеде. Она увлекала его к беспечности, к радости наслаждения текущей минутой, к забвению тяготы и нелепости тупого, мещанского прозябания, -- и он покорно шел за ней, радостно волнуясь и торопясь, боясь потерять ее из виду, как боится заблудившийся в степи ночью путник потерять мелькнувший впереди спасительный огонек жилья... Эта ножка поднимала его над тем Королевым, робким и забитым, который безропотно нес свое ярмо, который вечно боялся "как бы чего не вышло" и не осмеливался даже притронуться к рамкам, в которые заключила его судьба, чтобы узнать -- нельзя ли их раздвинуть...
Теперь этих рамок не было. Он забыл о них и обо всем на свете, чувствуя над собой безграничную власть только этой стройной, тонкой, быстро мелькающей среди кружевных, шелковых и газовых оборок, ножки. И какую-то особенную нежность, граничащую с жалостью, испытывал он к ней. Она казалась ему слабой и беспомощной, трогательно, почти по детски, красивой, и глядя на нее, он почему-то вспоминал какую-то далекую, раннюю весну с ярким, апрельским солнцем, тающим снегом и сверкающими на солнце ручьями, с грустно и сладко томящим чувством одиночества и непонятной радости, с желанием и плакать, и смеяться...
Дама прошла в какие-то ворота -- и он за ней; она стала подниматься по лестнице -- и он тоже; она остановилась на площадке и позвонила -- и он остановился... И тут только он пришел в себя. Он увидел на дверях дощечку, на которой было написано: "M-lle Marie. Модная мастерская дамских нарядов"... Это было так прозаично, так обыкновенно, так не вязалось с тем, что он перечувствовал на улице, пока шел за этой дамой -- что он мгновенно отрезвился, и им овладела его обычная робость, от которой он весь сжался и ушел головой в воротник своего пальто. Пришли в голову стихи:
Не очень много шили там,
И не в шитье была там сила...
И вместе с этими стихами настойчиво застучал в мозгу вопрос: что делать?.. Хотелось повернуться, стремглав полететь с лестницы и бежать без оглядки, но он не двигался с места и тоскливо думал: "Сколько это будет стоить?.. Если десять-пятнадцать рублей -- то еще можно будет вывернуться, придется только заложить свой парадный мундир... А если больше..."
Он не успел ответить себе на этот вопрос. Дверь открылась, и M-lle Marie, улыбаясь ему уже как знакомому, любезно сказала:
-- Войдите...
Королев еще глубже втянул голову в плечи и прошел мимо нее в дверь... И раздеваясь в темной передней, он уже знал, что это будет неинтересно, буднично и даже противно, как со всякой продажной женщиной и испытывал угрызения совести, думая о своей жене и детях, -- и безвольно покорялся, как судьбе, странному случаю, приведшему его в эту квартиру... "Безобразие! Гадость! Подлость!.." -- говорил он себе, в то время, как лицо его глупо и жалко улыбалось, отвечая на улыбку женщины, ожидавшей его в дверях будуара...
И он вошел к ней, закрыв глаза, с чувством, похожим на то, с каким бросаются люди в открывшуюся перед ними пропасть...
1911 г.
----------------------------------------------------
Исходник здесь:Фонарь. Иллюстрированный художественно-литературный журнал.