т? Запишите мой адрес: Москва, Сретенка… (адрес совпадал с пропиской в паспорте). Да, у вас есть, где остановиться в Москве?
— В Замоскворечье живет дядя.
Стали прощаться. Буробина поразили глаза Слепова. Они будто говорили: «Так и не узнали меня?..»
Что поделаешь, Буробин не мог вспомнить, где ему доводилось встречаться с этим человеком. Слегка отодвинув штору, он смотрел, как коммерсанты пересекли улицу, остановили проезжающую подводу и поехали в сторону станции. Они даже не оглянулись.
— Ну прямо сказка. — Иван засмеялся. — А тебя, выходит, за мое новое начальство приняли?!
— Тем хуже для них, — задумчиво ответил Буробин. — Только прошу тебя, друг, сделай так, чтобы об этом визите не узнал больше ни один работник управления. Понял?
На следующий день Буробин выехал в Москву. От Смоленска до столицы четыреста девятнадцать километров, ему же пришлось на дорогу потратить около полутора суток. Два раза останавливались в лесу, пилили и кололи дрова для топки…
С Белорусского вокзала отправился сразу на Лубянку. Начальника Особой группы по борьбе с бандитизмом Федора Яковлевича Мартынова застал в кабинете.
— А ты почему здесь? — вопросом встретил он Буробина.
Чекист объяснил.
Мартынов насупился.
— Однако зря ты, Николай Николаевич, вооружил документами эту гниду. А что, если его по указанному адресу не окажется?
Начальник сказал, а у Буробина спина замерзла. Он и сам чувствовал, что поторопился.
— Так что же делать?
— Подумаем, Николай Николаевич, подумаем, — сказал Мартынов.
И от этого, какого-то незаметного, но доброго его «подумаем» Буробину стало спокойнее. Он знал: раз Федор Яковлевич так сказал, все будет в порядке. Несмотря на свою молодость, начальник был умен и решителен… Иначе вряд ли его поставили бы во главе такой группы… О Мартынове ходили легенды, стержнем в которых была правда. Это он помог разом задержать главарей московских банд: Гришку Адвоката, Сабана, Астафьева, когда они собрались на свадьбе у Ваньки Конька в тысяча девятьсот восемнадцатом году…
Буробин смотрел на Мартынова и терпеливо ждал.
— Вот что, — наконец сказал начальник, — до вторника еще целых двое суток. Для начала надо проверить, проживает ли он вообще по указанному адресу. Если да, наведем о нем справки. Если же его там не окажется, — Мартынов пристально посмотрел на Буробина, как будто надеялся найти подтверждение собственным мыслям, — будем вместе искать по Москве. Да, может быть, ты вспомнишь, почему тебя знает Слепов. Тогда за него зацепимся… — И вдруг замолчал, было похоже, что его мысли натолкнулись на какое-то непредвиденное препятствие. Резким движением руки расстегнул ворот гимнастерки. — Не исключено, конечно, что Душечкин появился в управлении только затем, чтобы заполучить удостоверение, дающее право беспрепятственного проезда по Смоленской железной дороге. В таком случае найти его будет труднее. Вот ведь петрушка какая получается. — И, увидев, как вдруг озадачил своим рассуждением Буробина, добавил: — Вот что, пойди-ка сейчас и изложи на бумаге все, что произошло с тобой в управлении железной дороги. А потом что-нибудь придумаем.
Пока Буробин сочинял свое объяснение, помещение группы совсем опустело. Москва успела окунуться в ночь…
Наконец документ был написан. Самое время обсудить, взвесить случившееся. Но тут раздался телефонный звонок. Оказалось, объявился Пижон — главарь банды головорезов, орудующей в Москве. Группа уже охотилась за ним третий месяц. Почерк банды был хорошо известен: жертву обирали до нитки и зверски убивали.
Руководство дало указание начальнику Особой группы доставить этого головореза в ЧК живым или мертвым.
Сегодня ночью Пижон обещался заглянуть в Марьину рощу к своей возлюбленной. Терять нельзя было ни минуты.
Всю ночь Буробин просидел в засаде у дома его подруги.
Главарь банды появился в окружении своих друзей — Шкета и Хлыста. Они шли и пьяно горланили блатные песни…
Взять Пижона живым не удалось. Разъяренный верзила бросился на Мартынова с ножом, и, если бы не выстрел Буробина, все могло кончиться плохо.
Возвратились на Лубянку, когда уже рассвело. Буробин едва успел прикорнуть в кресле, как вновь его подняли и направили на Пресню — там в одном из подвалов нашли изуродованное тело депутата местного Совета. Весь день прошел в поисках убийц, но Буробина не на минуту не покидало чувство тревоги: до встречи с Душечкиным оставались всего сутки — пора было заняться и им.
До Лубянки добрался уже вечером. Заглянул в кабинет начальника.
— Николай Николаевич, — сказал Мартынов, — ты, как всегда, кстати. Резцов тебя вызывает.
Буробин растерялся.
— Как?..
— Да ты постой, сказать кое-что требуется… — Мартынов взъерошил рукой светлые волосы и потом как гребешком зачесал их набок. — Видишь ли, какая петрушка получается. Пока ты пресненские подвалы обшаривал, мы получили данные о Душечкине. Оказалось, он действительно живет на Сретенке. Ему уже за шестьдесят, бывший полковник царской армии. Перед революцией вышел в отставку, занялся коммерцией. Как представитель торговых фирм неоднократно выезжал за границу. После революции год трудился в Центрутиле. В настоящее время нигде не работает. Имеет семью — жену, замужнюю дочь с ребенком.
Буробин, не скрывая охватившей его радости, глядел на своего начальника. «Живет все-таки Душечкин в Москве. Теперь-то уж этот коммерсант у меня не вывернется…»
Мартынов предостерегающе проговорил:
— Не обольщайся, Николай Николаевич. Тем и непонятней все это, что Душечкин не обманул тебя в самом начале. Значит, имеет дальний прицел… — У Мартынова над переносицей сошлись две складки. Он вытащил из кармана часы за металлическую цепочку, взглянул. — Однако тебе пора.
К Резцову Буробин шел терзаемый мыслями: «Начальник отдела вызывает меня, безусловно, по делу Душечкина. Неужели будет разнос, ведь просто так при своей занятости он не стал бы тратить на меня время».
Было уже восемь часов вечера. В приемной пришлось подождать минут пять.
Сергей Артемьевич поднялся Буробину навстречу.
Буробин ощутил крепкое пожатие его узкой холодной руки. В груди все замерло. «Быть разносу». И ошибся.
— Почему вы, Николай Николаевич, так вдруг переменились в лице? Рана беспокоит? — Резцов как-то мягко посмотрел на Буробина.
— Да уж нет, — успокаиваясь, сказал Буробин, — рана почти затянулась.
Разговор перешел на случай в управлении железной дороги.
— Занятно, — заметил Резцов, выслушав рассказ Буробина о Душечкине. — Для нас будет значительно проще, если он мошенник, но в его лице мы можем столкнуться и с более коварным врагом. Вы ведь не исключаете, что он пришел в управление с таким заманчивым предложением, чтобы приобрести там друзей, а может быть, и единомышленников.
Сергей Артемьевич задумался. Вид у него был усталый. Веки глаз покраснели, припухли. Буробин знал, что многие годы, проведенные в тюрьмах и ссылках, сильно подорвали здоровье Резцова.
— Сколько вам лет, Николай Николаевич? — прищурив глаза, спросил он.
— Двадцать три.
— Двадцать три, — повторил Резцов. — Если Душечкин действительно имеет дальний прицел, вам будет нелегко, ему ведь шестьдесят три. Будьте осторожны, Душечкин не так прост, как может показаться. И тем не менее, уж коль вы начали эту игру, вам ее и продолжать. Мартынов будет лишь помогать как начальник. Надеюсь, вы понимаете всю ответственность, выпавшую на вашу долю?
— Да.
— Вот и хорошо. Для пользы дела, мне кажется, вам следует побывать в административно-хозяйственном управлении Наркомата путей сообщения. Не исключена возможность, что Душечкин через вас попытается установить контакты с сотрудниками наркомата.
Резцов снял телефонную трубку, позвонил.
— Вадим Спиридонович, здравствуйте… Резцов. Как вы смотрите, если через десять минут к вам подъедет наш товарищ? Ему нужно помочь. Он расскажет…
Резцов положил трубку, задумчиво посмотрел на нее, сказал:
— Николай Николаевич, сейчас поедете в Наркомат путей сообщения к товарищу Межерову Вадиму Спиридоновичу — начальнику административно-хозяйственного управления, познакомитесь.
Буробин замялся.
— Вам что-нибудь неясно?
— Я могу ему рассказать о визите Душечкина в Смоленск?
— Даже нужно. Это старый большевик. Кстати, я уже с ним переговорил о временном назначении вас на должность начальника административно-хозяйственного отдела Смоленской железной дороги. Так что в Смоленском управлении каждый сотрудник уже знает, что вы начальник. Еще вопросы есть?
— Нет.
— Тогда не буду вас больше задерживать.
Наступил вторник, Буробин отправился к Душечкину. Дверь ему открыла женщина лет пятидесяти. Пышные седые волосы, словно туман, приятно обволакивали ее красивое с тонкими чертами лицо. Одета она была в яркий китайский халат.
— Я к Леониду Павловичу.
Женщина пропустила Буробина в коридор.
— Ленечка, к тебе пришли.
— Пускай пройдут, родная, — послышался из-за перегородки знакомый голос.
Буробин вошел в комнату. Душечкин стоял у зеркала, повязывал галстук.
— А, Николай Николаевич, — обрадовался он.
Они поздоровались как старые знакомые.
— Вы уж извините меня, я сейчас оденусь. — Он достал черный бостоновый пиджак, стал надевать. Но наткнулся на стул, чертыхнулся. — О боже, как надоела эта теснота! Вы понимаете, раньше мы занимали здесь целый этаж, теперь вот уплотнились в трехкомнатную квартиру.
— Что поделаешь. — Буробин вздохнул сочувственно и стал осматривать комнату. В ней было метров двадцать пять — тридцать, но вся она была заставлена мебелью. На стене висел портрет женщины, только что открывшей ему дверь, он был выполнен тушью. На молоденьком, необычно милом лице застыло удивление…
— Хорошая работа, не правда ли? — спросил Душечкин, заметив, с каким вниманием Буробин рассматривает портрет. — Жена моя, — с гордостью добавил он.