Закончив отвечать на вопросы, Слепов предложил Буробину посмотреть оружейный погреб.
Это оказалось бетонное сооружение, сплошь уставленное добротными маркированными ящиками разных размеров. Ящики обследовали. В них хранились трехлинейные винтовки, пулеметы, гранаты, патроны. Винтовок было 2 тысячи штук, пулеметов — 40, гранат — 6 тысяч, патронов — 50 тысяч. Оружие было освобождено от заводской смазки и приготовлено к боевому применению.
Буробин по телефону связался с Мартыновым. Во избежание преждевременной огласки операции говорили на условном языке.
Приказ начальника был неожиданным. «Игра продолжается. Оружие и Слепова доставить в Москву вместе с составом, везущим продовольствие. Состав обеспечить усиленной охраной. В вагонах, предназначенных для передачи Новгородову, оружия быть не должно. Слепова необходимо показать Новгородову. Однако Слепов должен быть каким-либо образом нейтрализован, чтобы в организации его не могли использовать, хотя бы на время…»
Буробин повесил телефонную трубку и задумался. Он был уверен, что операция на этом закончилась и теперь пора было приступать к аресту коммерсантов. И вот!..
«Состав будет встречать Новгородов, — думал Буробин. — Вагоны ему лично должен передать Слепов. Это понятно, ведь если при передаче Слепова вдруг не окажется, инженер сразу заподозрит неладное. Все предельно ясно, только как это сделать?..»
К счастью для Буробина, состав с продовольствием еще не оформили, и было время подумать.
Выход был найден. Оружие погрузили в вагоны без ящиков. А чтобы в дороге оно не повредилось, его переложили тряпьем, благо на складе этого добра оказалось в избытке. В освободившиеся ящики для тяжести наложили ржавого металла, кирпичей. Ящики тщательно закрыли, для предосторожности замазали черной краской всю прежнюю маркировку и, как было условлено, погрузили в два других вагона.
Слепову предложили при встрече с Новгородовым разыграть роль пострадавшего при погрузке оружия. Он согласился. Ему наложили на одну ногу шину, бинт в некоторых местах густо пропитали куриной кровью — имитировали открытый перелом. Забинтовали и правую руку. Отправили телеграмму Новгородову. Предупредили Мартынова.
И опять уже в который раз для Буробина потекли минуты, часы напряженного ожидания. А все ли он сделал так, как следовало?
Наконец паровоз дал свисток и, клацнув буферами, дернулись вагоны…
Слепов беспокойно огляделся.
— Я думаю, Степан Петрович, — сказал Буробин успокаивающе, — все пройдет хорошо.
— Остается надеяться, — еле слышно ответил он. И вдруг добавил: — А ты, Николай Николаевич, не забыл взять одеяла, которые я тебе показал, картошку?
— Мы все это в детский приют отдали.
Слепов помотал головой, вздохнул.
— Смотрю я на тебя, Николай Николаевич, и никак не пойму — голодный, разутый… и на тебе, отдал… Чудак, да и только…
Буробин промолчал.
Ехали в товарном вагоне, наполовину заполненном мешками с картошкой. Вагон был дырявый, но у раскрасневшейся «буржуйки» было тепло, совсем не чувствовалось, что на дворе ударил мороз. Ракитин был прав — составу с продовольствием дали зеленую улицу. Уже перед Москвой, как было задумано, затеяли чаепитие. Слепова досыта напоили чаем с малиной. Надо было, чтобы его вид не вызвал подозрения у встречающего Новгородова.
К полудню были уже у Беговой, где состав неожиданно остановил красный свет. Подумали, что диспетчерская служба освобождает ему место. Однако на путях появляется Мартынов.
— Как обстановка, Николай Николаевич?
Буробин стал докладывать.
— Операцию мы решили продолжить, — выслушав его, заметил Мартынов. — Коммерсанты готовят секретное совещание, есть сведения, что они пригласили всех главарей. Было бы хорошо, если бы на это совещание попал и ты…
Задерживаться на станции было рискованно, поэтому переговорили о самом главном. Еремин во избежание встречи с Душечкиным остался на Беговой, и состав тронулся…
Еще издали, въезжая на товарную станцию, Буробин заметил Новгородова. Он стоял у складских помещений и, словно ребенок, широко улыбаясь, приветливо махал рукой. Буробин не ответил на приветствие, он даже сделал вид, что не видит его. Едва состав остановился, спрыгнул с подножки, заспешил к дежурному по станции.
— Николай Николаевич, — крикнул Новгородов, — подождите!..
Буробин оглянулся.
Новгородов, пыхтя и отдуваясь, бежал к нему.
— А мы с Леонидом Павловичем вас с раннего утра ждем, — поравнявшись, зашептал он.
Буробин еле сдержался, чтобы не выругаться.
— У нас несчастье, а вы!
— Что такое? — Новгородов, поперхнувшись, вытаращил испуганные глаза.
— Пойди в вагон, увидишь! Прости, но мне некогда… нужен врач. — И зашагал дальше.
— Да к-как?! — Новгородов растерянно развел руками.
Когда спустя несколько минут Буробин вернулся, паровоза с двумя вагонами оружия уже не было: по распоряжению Мартынова их перегнали в другое место. Из состава полным ходом шла разгрузка продовольствия. Новгородова застал молча сидящим на корточках возле Слепова. Тот, обливаясь потом, что-то говорил. Фомин, не обращая внимания на них, возился у «буржуйки».
— Николай Николаевич, — увидев Буробина, со слезами в голосе проговорил Новгородов, — как же ты мог допустить такое?
— Так вот и допустил, — зло ответил Буробин, — лебедка старая… а ему, видите ли, везде надо было сунуть свой нос. «Вы осторожней, не разбейте ящики!..» А трос возьми да и лопни. С руки кожу как ножом срезало, а нога вообще… Да чего говорить!
Слепов, не зная куда деть глаза, опустил голову. Его потное лицо вдруг сморщилось, он задышал тяжело, с прерывистым хрипом.
Новгородов, страдальчески глядя на него, осторожно коснулся окровавленных бинтов, погладил…
— Больно?
Слепов закрыл глаза, немощно вздохнул.
— Нет мочи, Аркадий Викторович, нет мочи терпеть… — хотел еще что-то сказать и, подумав, показал глазами на сидящего к ним спиной Фомина.
Буробин тут же проводил чекиста встречать врача.
— В Смоленске бы тебе надо было в больницу лечь, — опять сказал Новгородов.
— А груз?..
Новгородов взвизгнул.
— Вот голова, его жизнь, можно сказать, висит на волоске, а он — груз. Да Николай Николаевич доставил бы твой груз. Думаешь, он не догадался о содержимом ящиков?
Буробин, поняв, что этот вопрос скорее относится к нему, чем к Слепову, хитровато усмехнулся.
— Еще бы, Аркадий Викторович, на фронте мне не раз приходилось бывать на оружейных складах.
— Вот видишь, — Новгородов с упреком глянул на Слепова.
— Э-э, нет, — засмеялся Буробин, — подобное занятие не в моем вкусе… — Он похлопал ладонью о ладонь. — Мне вот деньги за перевозку заплатите, и больше я в ваши штучки не игрок…
Новгородов искоса, снизу вверх глянул на него и, задумчиво поджав полные губы, засопел.
— Опять вы, Николай Николаевич, за свое… или забыли, что говорил Иван Федорович? Вы наш… наш кровно… И следовательно, будете впредь делать то, что прикажем. Да зачем приказывать, ваша совесть не даст поступить иначе, я же вижу.
В дверях вагона показался Фомин.
— Врач!
Новгородов поспешил к двери.
Среди множества грузчиков, похожих на муравьиные цепочки, пробирался старикашка в пенсне, с саквояжем в сухонькой руке. На его узкие плечи было накинуто зимнее пальто, из-под которого виднелся ослепительно белый халат.
— Прошу прощения, извините, — то и дело говорил он грузчикам.
За старикашкой с носилками шли два дюжих санитара.
Слепова на глазах растерявшегося Новгородова врач расспросил о случившемся, не разбинтовывая, осмотрел его и уложил на носилки.
— Где хоть искать-то его? — спросил Буробин, когда носилки понесли.
— В Солдатенковской… — не оборачиваясь, бросил врач.
Слепов поднял голову, измученно улыбнулся.
— Не забывайте! — И в этой его просьбе слышались сразу и робкая надежда, и горькое сомнение, и запоздалое раскаяние…
Новгородов рассеянно махнул рукой удаляющимся носилкам.
— Кто мог предположить… Как все некстати! — Он беспомощно осмотрелся. — Да куда же делся Леонид Павлович? Надо же уйти в такой момент… — Случившееся со Слеповым явно спутало все его карты.
Душечкин появился неожиданно откуда-то из-за складских помещений. Ему навстречу, семеня короткими ножками, заспешил Новгородов.
О чем-то переговорив, они подошли к Буробину. Вид у них был такой, будто их только что обокрали.
— Что ж теперь делать будем, Николай Николаевич? — поздоровавшись, спросил Душечкин.
— Не знаю, — ответил Буробин. — Но мне кажется, надо поскорее угнать отсюда наши вагоны, а то мало ли что…
— Разумно, — заметил Душечкин.
— Тогда не стоит терять времени, надо выбивать паровоз. Только вот начальство потребует сведений, куда мы его погоним, иначе не дадут.
— А нельзя этот вопрос как-нибудь пока обойти? — поинтересовался Новгородов. — Возьми паровоз под свою ответственность. Скажи, что через пару часов возвратишь. В конце концов придумай что-нибудь…
Мартынов при встрече с Буробиным сказал, что вагоны он попытается задержать на станции, ну хотя бы до сумерек. Во-первых, ящики целесообразно сгружать ночью, чтобы не оставалось времени на их проверку, свое же совещание коммерсанты раньше, чем вечером, не начнут — они просто-напросто не рискнут засветло собраться, ибо приход в какое-либо место многих людей может вызвать подозрение у окружающих.
Оставив Новгородова у вагонов и дав ему копию накладных на них, чтобы избежать всяких недоразумений, Буробин с Душечкиным отправились к станционному начальству. Однако, к великому огорчению Душечкина, им заявили, что свободного паровоза на станции нет. Не помогли никакие уговоры и увещевания Буробина.
— Что вы от меня хотите? — сказал раздраженно начальник. — У меня два паровоза на ремонте, дать маневровый — так у него здесь работы по горло. Ждите. С часу на час должен подойти пассажирский, тогда что-нибудь придумаем.