Майор прочитал командировочное удостоверение и молча вернул его. Затем сухо спросил:
– Что от меня требуется?
– Ничего особенного, – сказал Аввакум. – Я просто зашел представиться вам.
Они замолчали. Было холодно. Воздух от табачного дыма казался синеватым.
– В нашей работе есть много общего, – сказал Аввакум.
– Вы не находите?
– Нет, не нахожу, – ответил майор.
– А почему? – удивился Аввакум. – Вот вы, например, ходите по горам, изучаете местность. То же самое делаю и я – хожу по горам и осматриваю местность.
– Это лишь внешнее сходство, – сказал майор. Аввакум усмехнулся.
– Но все-таки это сходство, не так ли?
Майор не ответил.
– Я хочу установить – приблизительно, конечно, – северные границы Момчиловского царства. Мне необходимо изучить район к югу и юго-востоку от Карабаира и попытаться найти в этих местах какие-нибудь следы этого царства.
– Ищите себе на здоровье, – отрезал майор.
– А вы ничего не припомните такого, что могло бы мне пригодиться? Ведь вы довольно основательно изучили здешние места.
– Ничего такого, что представляло бы для вас интерес, я не заметил.
– Это очень важное обстоятельство! – обрадовался
Аввакум. – Раз уж вы – три специалиста – ничего не заметили, значит, и я не замечу, тем более что я один.
– Это ваше дело, – сказал майор.
– Верно, – согласился Аввакум. – Мне нет смысла ходить по тем местам, которые вы исходили: южнее и юго-восточнее Карабаира.
Затем он спросил.
– У вас, наверное, есть координаты обследованной местности?
– Разве картограф может работать без координат? –
вышел из себя майор. Он достал сигарету из портсигара и с недовольным видом закурил.
– Прекрасно! – с улыбкой заметил Аввакум. – Дав мне ваши координаты, вы избавите меня от излишних скитаний по здешним кручам.
– На это вы не рассчитывайте, – заявил майор.
– Почему?
– Потому что вы молодой человек и должны приучаться к труду! – Майор посмотрел на него исподлобья. – И потому что моя служба не имеет с вашей ничего общего. И
потому, наконец, что я не намерен копаться на складе и терять драгоценное время, чтобы поощрять вашу леность.
Вот почему!
– Пожалуйста, – смиренно сказал Аввакум. – Я ведь только спросил.
– Ну вот, а я ответил. – Майор нахмурился еще больше.
– Все же я очень доволен нашим разговором. Позвольте с вами проститься.
Майор подал ему руку.
– Без труда ничего не добьешься, – вздохнул он.
– Да, труд – мать всех благ земных! – засмеялся, прощаясь, Аввакум.
В коридоре его ждал старшина Георгий.
Проходя мимо двери склада, Аввакум уронил цепочку, которую вертел на пальце; он нагнулся, чтоб поднять ее.
Выпрямляясь, взглянул на замок и присвистнул от удовольствия. Замок был массивным, как кремневое ружье.
В бодром настроении Аввакум пересек Илязов двор. У
него в блокноте были записаны координаты того места, где принимала распоряжения и вела передачу неизвестная радиостанция неизвестного Икс. Еще находясь в Смоляне, он попробовал найти это место на топографической карте и нашел; оно оказалось в гористой местности юго-восточнее
Карабаира, примерно в двух километрах от границы. Он сразу же связался с соответствующим пограничным отрядом. Ему сообщили, что район юго-восточнее Карабаира
находится под усиленной охраной и никто другой, кроме геологов момчиловской группы, по тем местам не проходил. Тогда он запросил у пограничников более точные данные: проходили ли геологи в том секторе, где был засечен радиопередатчик? Погранотряд ответил, что геологи бывали в районе юго-восточнее Карабаира, но появлялись ли они в засеченном пеленгаторами месте, неизвестно.
Аввакум составил себе следующее разведывательное уравнение:
Решение:
Ключ: установить, обозначены ли в разработках военно-геологической группы координаты пункта Y или другие сходные координаты.
Он потому и пошел к начальнику военно-геологического пункта. Однако выудить у него то, что ему требовалось, не смог. Правда, разговор с ним оказался не бесплодным: Аввакум узнал, что столь интересующий его маршрут, по которому геологи двигались из района Z, отражен в их разработках, а они хранятся за массивной дверью складского помещения.
Замок на двери внушительных размеров, но открыть его проще простого. Проникнуть же незаметно на склад было детской забавой.
Теперь в руках Аввакума были уже две улики против неизвестного преступника: координаты радиопередачи десятого августа и два синих волоска.
Расчеты, сделанные им в Смоляне, показывали, что вторая радиопередача, состоявшая из таинственных звуков, велась, видимо, из урочища Змеица или вблизи него. Какой смысл допытываться, кто в тех местах бывал? Это неизбежно привлекло бы к себе внимание. К тому же мимо
Змеицы проходит дорога на Луки, а по этой дороге днем и ночью снуют повозки и пешеходы.
Другое дело координаты радиопередачи десятого августа и два синих полоска – они заслуживали самого пристального внимания. Теперь надлежало установить, куда ведут эти следы. И настоящие они или ложные. Потому что в разведывательной работе всегда бывают и те и другие.
То, что произошло вчера вечером, несколько осложняло обстановку. Делало ее более неясной и запутанной.
Какую роль играл в этой темной истории подмененный камень?
Выйдя с Илязова двора, Аввакум спросил у девочки, которая пасла двух гусынь, где живет ветеринарный врач.
Девочка, глядя на него с боязливым любопытством, молча указала на Нижнюю слободу – там находился дом бай
Спиридона.
20
Я опять беру слово, правда, ненадолго, потому что я ни за что на свете не хочу подчеркивать свою роль в этой истории. Голошеий вампир разбудил меня очень рано – он, проклятый, страдал от бессонницы, а мне так хотелось спать: с вечера я допоздна читал интересный роман. Вообще-то меня романы не привлекают, я человек прикладной науки; романы я читаю только по вечерам, лежа в постели. Словом, в нерабочее время.
Мне ужасно хотелось спать, но я все же встал, оделся наспех и отправился на ферму. Доярка как раз доставала ведро из-под вымени Рашки. Завидев меня, доярка смутилась – я как-никак ветеринарный врач и в вопросах гигиены крайне строг.
Уходя с фермы, я заметил непорядок, или, скорее, небрежность, в своем туалете. Хотя доярки передо мной уже не было (она осталась возле Рашки, смущенная моим слишком ранним приходом), я, кажется, сильно покраснел.
Вернувшись домой, я взялся составлять недельный отчет. Работа не очень спорилась, потому что я часто вспоминал о романе и прочих делах. К тому же дул сильный ветер, и по небу, как ладьи, плыли тучи, а это способно отвлечь, внимание самого сосредоточенного человека.
В таком состоянии меня и застал Аввакум.
Он казался веселым, жизнерадостным, у него было хорошее настроение. Похоже было, что он прекрасно выспался, притом спал сном беззаботного младенца. Я втайне ему завидовал, хотя и сознавал, что у меня перед ним есть ряд преимуществ.
Я смутился, совсем как та доярка, – видимо, меня рассердило то, что его приход прервал мою работу над отчетом. Он же дружески похлопал меня по плечу и, хотя на столе у него перед глазами лежал отчет, довольно бестактно спросил:
– Что, стихи сочиняешь, поэт?
– Нет, составляю отчет, – возразил я и указал рукой на бумагу.
– А как составляешь – в рифму или белым стихом?
Оставалось только пожать плечами. Мне было не до шуток.
Он уселся напротив меня, достал сигарету и с крайне беззаботным видом закурил. Вообще он держался так, как будто мы были с ним приятели с незапамятных времен.
Может, мне следовало рассердиться, сказать, что я не собираюсь попусту тратить время, что, если ему нужен какой совет, пусть пожалует в амбулаторию: я принимаю там ежедневно с десяти до двенадцати. Но, как я ни старался, мне так и не удалось ожесточить против него свое сердце –
вопреки всем моим понятиям о дисциплине и порядке мне было приятно, ужасно приятно, что он пришел. Чувство, что вот здесь со мной сидит сильный человек, снова овладело мной.
Но вот с чего он начал разговор, этот сильный человек.
– Послушай, доктор, – сказал он, – ты, конечно, знаешь
Балабаницу?
Я даже рот открыл от изумления.
– Это очень славная женщина, – продолжал Аввакум.
– Да, – опомнился я и язвительно спросил: – Только когда же ты успел в этом убедиться?
– В том-то и дело, – засмеялся Аввакум, – что я еще ни в чем не убедился.
– Погоди-ка, – сказал я и обрадовался, что у меня появилась вдруг возможность припереть его к стенке. – Как же в таком случае ты пришел к заключению, что она славная женщина?
– Это только предположение, – пошел на попятную
Аввакум. Я был удовлетворен его ответом и замолчал.
Аввакум пустил колечко дыма и вонзил в меня пристальный взгляд.
– Я надеюсь, что ты мне расскажешь кое-что об этой женщине, – сказал он. – Передашь свои личные впечатления или то, что ты слышал от людей. Меня это очень интересует.
Я пожал плечами.
– Сожалею, – сказал я, – но никакого интереса к этой особе я не испытываю. Мне известны лишь некоторые очевидные вещи, то, что ни для кого не тайна. Эта красотка хотя и не первой молодости – отличный работник, у нее есть все данные стать лучшим мастером момчиловской сыроварни. Лично я восхищался, и притом не раз, образцовой чистотой, которую она постоянно поддерживает на своем рабочем месте. Халат у нее всегда ослепительной белизны, ногти на руках коротко подстрижены, волосы спрятаны под безукоризненно чистой косынкой.
– Любовники у нее есть? – спросил Аввакум.
Я посмотрел себе под ноги и замолчал. По этой части у меня не было сведений.
– А не случалось ли, что кто-нибудь перепрыгивал к ней ночью через забор?
Вопрос был слишком грубый, и я имел полное право обидеться, потому что был ветеринарным врачом, и не каким-то там соглядатаем, высматривающим, что делается в чужих дворах. Я снова посмотрел себе под ноги и промолчал.