8 Стихи Шелли. Несколько месяцев спустя после этих событий я перевел их, но мой перевод так же далек по красоте от оригинала, как наша Земля, например, от лучезарной
Утренней звезды. Я ведь всего-навсего ветеринарный врач и с поэзией ничего общего не имею. Вот он, мой перевод:
Сквозь сон я грезил о тебе
Среди глубокой ночи.
Когда чуть веял ветерок
И звезд сияли очи.
На дворе светало. Наступало туманное, хмурое утро.
В девятом часу Аввакум зашел в старую корчму, чтобы позавтракать. Слово за слово разговор зашел о жене Ичеренского.
– Будь я на его месте, – сказал Аввакум, – я бы не оставил ее одну в Пловдиве. У геолога тут хорошая квартира.
Что им мешает жить имеете, как все люди?
Бай Марко пожал плечами.
– И она так ни разу и не приезжала в Момчилово? –
продолжал допытываться Аввакум.
– Ну как же! Была, даже, пожалуй, раза два была. Верно, приезжала ненадолго, на несколько часов, как мне кажется, – сказал бай Марко.
Через час Аввакум был уже в Смоляне. Он отправил на анализ вино из двух пузырьков и в ожидании результата решил позвонить по телефону Сии. Была суббота, ее выходной день.
Он сделал глубокую затяжку, и прижав телефонную трубку к губам, спросил:
– Сия, это ты?
На другом конце провода молчали. Ему показалось, что у нее в комнате играет радио и рядом смеется какой-то мужчина.
– Сийка занята, – ответил мужской голос. – Кто ее спрашивает?
Аввакум положил трубку.
Он не двинулся с места, пока не выкурил до конца сигарету. Потом долго и сосредоточенно гасил окурок в стеклянной пепельнице, словно это было делом чрезвычайно важным и деликатным.
Когда он вышел на улицу, ветер, подхватив на дороге кучку сухих листьев, покружил их и рассыпал на него, словно конфетти.
Было сыро, в воздухе стоял густой запах увядшей листвы, запах осени.
Лабораторный анализ подтвердил предположения Аввакума: в одном пузырьке было обычное вино, а в другом оно было с примесью быстродействующего снотворного.
Работник управления сел сзади Аввакума на мотоцикл, и они помчались. Доехав до Змеицы, Аввакум слез и пошел в Момчилово пешком, а работник управления возвратился на мотоцикле в Смолян.
Аввакум прошел мимо старой корчмы, и только когда уже был возле калитки Балабаницы, вспомнил, что еще не обедал. «Завтракал я поздно, – подумал он. – Не стоит возвращаться».
Он прилег на кровать. До условленной радиовстречи оставалось полчаса.
«Где же находилась столица Момчила?» – спросил себя
Аввакум. Он попробовал представить себе равнину южнее
Карабаира, залитую солнцем, золотую, с легкой зыбью зеленых холмов, с разбросанными повсюду оливковыми рощицами и виноградниками. Но из этого ничего не вышло, потому что перед его глазами непрестанно клубились туманы.
На часах было без пяти два. Он надел наушники, включил станцию и стал ждать. Тихо прозвучал условный сигнал. Аввакум взял карандаш и начал записывать. Передача длилась около часа.
Прежде всего ему ответили на его вчерашний запрос относительно Ичеренских в Англии и сообщили, что Виктория Ичеренская и владелец «виллиса» арестованы сегодня в восемь утра. Затем продиктовали содержание трех шифрограмм – от десятого, девятнадцатого и двадцатого августа. Они были расшифрованы с помощью английского стихотворения. Четверостишие служило ключом шифра.
Когда София объяснила сложную систему шифровки, Аввакум предупредил, что начинает передачу. Он попросил сообщить ему, на волне какой частоты иностранная радиостанция связывалась с тайным радиопередатчиком на нашей территории, ее позывные и позывные тайного передатчика.
Через каких-нибудь пять минут он уже имел в своей записной книжке и частоты волн и соответствующие кодовые знаки.
Аввакум закончил «встречу» и спрятал передатчик.
27
Когда Аввакум постучался в дверь бай Гроздана, тот как раз просыпался – кончался его послеобеденный отдых.
Аввакум увел его во двор и спросил с улыбкой:
– Вздремнул маленько?
Председатель кивнул головой. Аввакум отошел с ним подальше от дома и зашептал:
– Во-первых. Немедленно свяжись с секретарем партийной организации, подберите четырех толковых, заслуживающих доверия парней. Двое из них пусть держат под наблюдением Ичеренского, а двое других – Кузмана
Христофорова. Если кто-либо из этих красавцев попытается улизнуть из села, немедленно предупредить меня. Я
буду либо у Балабаницы, либо у Анастасия, ветеринарного врача. Запомнил? Во-вторых. Позвони из канцелярии кооператива вот по этому номеру в Смолян. – Аввакум вытащил из кармана какую-то бумажку и дал ему. – Как только тебе ответят, прочтешь то, что я тут написал, раз, потом еще раз, чтобы тебя правильно поняли. Под вечер к тебе приедут двое; так вот, ты должен их устроить на квартиру в том доме, что против двора Балабаницы. Запомнил?
– Все это я отлично запомнил и сделаю, как ты велишь,
– помолчав немного, сказал бай Гроздан. – Ну, а разве геологи сегодня вернутся?
– Вернутся, – подтвердил Аввакум. – Они взяли у бай
Марко продуктов на два дня.
Аввакум незаметно пожал председателю руку и направился к дому бай Спиридона.
В пятом часу из Смоляна прибыли два лейтенанта в гражданской одежде. Они представились закупщиками торговой организации, и председатель устроил их у Надки, в ближайшем соседстве с Аввакумом.
Немного позже вернулись геологи. Когда они показались со стороны Лук, Аввакум сидел в старой корчме. Он их встретил и как-то особенно торжественно поздоровался с Бояном Ичеренским.
– Я сделал несколько интересных открытий, – сказал он.
– Вот как? – Геолог поднял брови. – Я очень рад.
– Похоже, что столица Момчила находилась у подножия южных склонов Карабаира.
– Превосходно! – усмехнулся Ичеренский. – Это поистине великое открытие.
– По такому случаю завтра я тебя угощу стаканом вина,
– с серьезным видом сказал Аввакум и протянул ему руку.
Подходя к дому Балабаницы, он заметил у забора Надки незнакомого мужчину – тот стоял возле калитки и курил сигарету. Аввакум нагнулся, чтобы очистить от грязи ботинки.
– Вас зовут Асен? – спросил его незнакомый.
– Мое имя Петр, – ответил Аввакум.
Они поговорили минуту-две, потом Аввакум поднялся к себе в комнату. Он запер дверь на ключ, вынул передатчик и передал в Софию радиограмму.
«Весьма срочно. Распорядитесь, чтобы сегодня вечером, без четверти десять, над Карабаиром кружил самолет.
Повторяю…»
Закончив передачу, он сел за стол, достал листок с английским стихотворением, блокнот, где записано, как пользоваться ключом, и начал терпеливо составлять сложную шифрограмму; получилось пять колонок пятизначных чисел.
В сенях давно хлопотала Балабаница. Он открыл дверь и вышел на лестницу.
– Ты не спустишься сюда? – спросила Балабаница.
– Нет, – сказал Аввакум и зевнул. – Сегодня я столько отмахал пешком! Лазил на Карабаир! – Он снова зевнул и добавил: – Так что я лягу спать, милая хозяюшка, а завтра вечером мы с тобой разведем большой огонь и будем болтать до первых петухов.
Он снова запер дверь, еще раз проверил шифрограмму, затем погасил свет и закурил трубку.
В ветвях сосны за окном шумел ветер. Пошел дождь.
Минуты текли медленно. Ему казалось, что они ползут как черепахи. Чтобы не заснуть, он проглотил две таблетки кофеина.
Было без двадцати минут десять. Он раскрыл обе створки окна, сел у передатчика и прислушался. Дождь о чем-то шептался со старой сосной.
Часы фосфоресцирующими стрелками гипнотизировали его. Их механизм, отсчитывая секунды, как будто учащал биение его сердца.
Точно без пятнадцати десять послышался далекий гул.
Он то нарастал, то становился слабее, то снова тревожно рокотал в притихшей темноте.
Над Карабаиром летел самолет.
Аввакум надел наушники, зажег фонарик и нажал на ключ. Через каждые три секунды он посылал в эфир условный сигнал. Звал ультракоротковолновую станцию, искал ее в ночи.
На лбу у него выступил холодный пот.
И когда он ощутил, как от напора крови готово разорваться сердце, мембран коснулись первые точки и тире ответных кодовых сигналов.
Аввакум сжал губы, вперил взгляд в шифрограмму и передал тайной радиостанции:
«Слушайте внимательно. Немедленно ликвидируйте археолога, не теряя ни минуты, еще до полуночи. Передатчик и шифр отдайте ветеринарному врачу. Прекратите всякую связь. Очистите свою квартиру. Подробности вам сообщит ваша жена. Конец. Повторяю…»
Дождь усилился, временами налетали порывы холодного северо-восточного ветра.
Аввакум отбежал на несколько шагов от старой сосны и приник к траве, головой к окну. Не прошло и трех минут, как у перелаза появилась фигура Ичеренского. Был он без пальто и без фуражки. Подойдя к дереву, он постоял под ним немного и начал быстро и бесшумно взбираться вверх.
Достигнув уровня окна, он приподнялся и заглянул в комнату, потом протянул к окну руку.
Сквозь тихий шум дождя слуха Аввакума достигли отрывистые металлические щелчки.
«Стреляет в меня из бесшумного пистолета», – подумал
Аввакум. Ичеренский спустился с сосны так же ловко, как и взобрался, и, не оглядываясь, устремился обратно к перелазу.
28
В это время я сидел у себя в комнате, как говорится, в трепетном ожидании. Не то чтобы меня одолевал страх от того, что могло случиться, нет. Просто было холодно, и я озяб, сидя на стуле. У меня тряслись даже колени и плечи.
Я всегда дрожу, когда холодно.
Сегодня после обеда Аввакум страшно удивил меня. Он пришел ко мне и прямо, без обиняков, спросил, готов ли я оказать небольшую помощь в спасении невинного человека.
Я тут же изъявил согласие, хотя и почувствовал при этом, как у меня защемило сердце.
Тогда Аввакум вынул свое служебное удостоверение, поднес мне его к глазам, и я добросовестно прочитал, что в нем значилось.