Офицеры и солдаты, как безумные, метались по лагерю и не знали, что им делать. Впоследствии, когда паника немного улеглась, военный совет стал решать, каким образом могла произойти такая катастрофа. Никто не мог предположить, что это дело рук одного человека. Военачальники объясняли это несчастье тем, что наш гарнизон ночью напал на лагерь, подкупив стражу, и уничтожил все пушки.
Неприятель понёс громадные потери, и Гибралтар был спасён, но никто не знал, кто был спасителем крепости.
Главнокомандующий неприятельской армией, граф Артуас, охваченный ужасом, бежал со всем своим войском, оставив лагерь. Только через четырнадцать дней, измученный и больной, он добрался до Парижа. Часть его солдат заболела в пути, а другая – слегла сейчас же по прибытии в город. Ужас и усталость до того измучили всю армию, что ни один человек не мог в течение трёх месяцев притронуться к пище, и они жили одним только воздухом.
Прошло два месяца с тех пор, как я оказал услугу осаждённым. Я всё ещё оставался в крепости. Однажды мы ужинали у генерала Эллиота. Вдруг в комнату влетела бомба и упала на стол. Все присутствовавшие, а также храбрый генерал Эллиот бросились бежать. В этом не было ничего удивительного, так как бомба, разорвавшись, могла бы разнести всех на мелкие куски. Всякий на их месте сделал бы то же самое. Но я не хотел следовать их примеру.
Недолго думая, я подбежал к бомбе, схватил её и прежде, чем она успела разорваться, отнёс на вершину скалы. Оттуда я хотел бросить бомбу в море, но вдруг заметил на высоком морском берегу, недалеко от неприятельского лагеря, громадную толпу людей. Я взял свой телескоп, чтобы посмотреть, что они там делают.
Страшное зрелище заставило меня задрожать. Неприятели поймали двух наших офицеров: генерала и полковника, которые ночью проникли в их лагерь. На возвышении поставили два столба. Генерала и полковника подвели к столбам и уже продевали их головы в петли. Сообразив, что рукой нельзя добросить до них бомбу, я выхватил из кармана пращу, вложил в неё бомбу и бросил в самую середину толпы.
Раздался страшный треск, бомба разорвалась на мелкие куски, не оставив в живых ни одного человека. Большой осколок бомбы ударил в подножие виселицы, так что оба столба повалились, и наши офицеры были спасены.
Они быстро освободили друг друга от верёвок, стягивавших их шеи, и бросились к берегу. К их счастью, на берегу находилась лодка с двумя перевозчиками. Они прыгнули в лодку и через короткое время прибыли к нам.
Я встретился с ними у генерала Эллиота, куда я направился, чтобы рассказать о случившемся. Узнав, что я был их спасителем, генерал и полковник бросились ко мне и чуть не задушили меня в своих объятиях. Генерал Эллиот устроил пир, и мы весело отпраздновали их освобождение.
Пращу свою, с помощью которой я так удачно бросил бомбу, я получил в наследство от моего отца. Он рассказывал о ней интересную историю.
– Во время одного из моих многочисленных путешествий, – говорил отец, – я попал в Англию. Однажды я отправился прогуляться по морскому берегу. Вдруг я заметил, что ко мне быстро приближается какое-то животное. Это был морской конёк. Он яростно бросился на меня, но в это самое мгновение я схватил пращу и так удачно метнул в конька два камня, что выбил ему оба глаза. Потеряв зрение, конёк сейчас же присмирел и остановился. Я вскочил ему на спину, вложил в его пасть мою пращу и направил его в море. Конёк стал послушен, как овца. Он быстро мчал меня по дну через океан, и через три часа мы прибыли на противоположный берег.
Там я продал своего конька за триста золотых хозяину гостиницы, в которой я остановился, и тот показывал его за плату и нажил большую прибыль.
Много интересного видел я во время путешествия на коньке по дну океана. Миллионы разнообразных рыб и морских животных окружали меня. Они совсем не похожи на обыкновенных рыб. Формы и очертания их тел были самыми фантастическими: у одних голова была посередине тела, у других на конце хвоста; часто они собирались большими стаями и услаждали мой слух стройным пением.
Прозрачные дворцы, построенные из воды и окружённые прозрачными колоннами, встречались мне на пути. Их озарял яркий свет текучей воды.
Я видел громадную цепь высоких гор. По их склонам росло множество различных деревьев.
Омары, раки, устрицы, раковины, громадные морские улитки, не менее ста пудов каждая, сидели на ветвях этих деревьев. Во время бури волны срывают с ветвей плоды и выносят на берег, где люди подбирают их и продают на рынках. У подножия громадных омаровых, раковых и устричных деревьев рос кустарник, на котором были маленькие улитки.
Недостаток воздуха я стал ощущать только тогда, когда находился уже на середине пути, на громадной глубине. Я стал гнать своего конька, который и так мчался очень быстро.
Нам стали попадаться огромные рыбы. С раскрытыми пастями они гнались за мной, но, несмотря на их желание, не могли нагнать меня.
Скоро мы стали приближаться к берегу. Вдруг я заметил на дне моря, на песке, распростёртую человеческую фигуру. Подъехав ближе, я увидел, что это была женщина. Она ещё проявляла признаки жизни. Я схватил её за руку и вытащил на берег. Сейчас же я доставил её к доктору, и благодаря его стараниям нам удалось вернуть ей жизнь…
Этим обыкновенно заканчивался рассказ моего отца. Я вспомнил о нём, потому что его знаменитая праща ещё раз оказала мне большую услугу. Но эта услуга была уже последней, так как во время метания бомбы часть пращи оборвалась и улетела вместе со снарядом в неприятельский лагерь. Оставшийся же кусок я храню до сих пор вместе с другими замечательными предметами, переходящими в нашей семье из поколения в поколение.
После приключения с бомбой я оставил Гибралтар. Мне необходимо было побывать в Англии, чтобы отправить из Ваппинга в Гамбург кое-что в подарок своим друзьям.
В Ваппинг я прибыл в полдень. Была сильная жара. Солнце едва не сожгло меня своими лучами. Я осматривался по сторонам и искал место, где можно было укрыться от палящих лучей.
Недалеко от меня стояли пушки. Недолго думая, я забрался в жерло одной из них и крепко уснул. Это было четвёртого июня, в день рождения короля Георга III. Пушки были заряжены ещё утром, и в час дня должны из них были палить в честь праздника. Я крепко спал в пушке, как вдруг раздался выстрел, и я полетел через дома, через реку и упал на большой стог сена. Дорога так утомила меня, что я и там продолжал спокойно спать.
Спустя три месяца сено сильно поднялось в цене, и хозяин, воспользовавшись этим случаем, решил продать его. Стог, на котором я лежал, был самым большим. Люди приставили к нему лестницы и стали взбираться на него.
Шум разбудил меня. Я вскочил и, не зная, где я нахожусь, бросился бежать, но скатился со стога и упал прямо на голову хозяину. Когда я поднялся, оказалось, что хозяин умер, так как при падении я проломил ему затылок. Сам же я отделался небольшими царапинами.
Собрались люди, но никто не выражал сожаления по поводу смерти хозяина, так как он был очень скупым человеком и пользовался всяким удобным случаем, чтобы обирать людей.
Я долго раздумывал над тем, каким образом я попал на стог и сколько времени пролежал на нём. Только после того, как я прибыл в Лондон, встретился там со своими друзьями, которые считали меня погибшим, и узнал от них, что они уже три месяца ищут меня, – только тогда я смог отчасти объяснить себе случившееся со мной происшествие.
Приключение с белыми медведями
Друзья мои торжественно отпраздновали моё благополучное возвращение в Лондон. От одного из них, капитана Фиппса, я узнал, что он отправляется в далёкое путешествие к Северному полюсу.
Я вызвался сопровождать его. Друг мой охотно принял моё предложение, и спустя некоторое время мы двинулись в путь.
Наше путешествие прошло вполне благополучно, и скоро мы были уже недалеко от полюса. Во время этого путешествия мой телескоп, о котором я вам уже рассказывал, принёс нам большую пользу.
Я никогда не выпускал его из рук, так как люблю всегда отдавать себе отчёт в том, что происходит вокруг меня.
Однажды я увидел в полумиле от нас на огромной ледяной глыбе двух белых медведей. Они стояли на задних лапах и, как мне показалось, дрались.
Захватив с собой своё ружьё, я спустился на лёд и направился к ледяной глыбе. Дорога, по которой мне пришлось идти, была очень опасна и трудна.
Приходилось взбираться на высокие ледяные горы, прыгать через страшные пропасти, пробираться по тонким, скользким и гладким, как зеркало, льдинам.
Наконец, мне удалось приблизиться к медведям.
Оказалось, что медведи не дрались, как мне показалось издали, а играли. Каждый из них был величиной не менее откормленного быка.
Шкура такого медведя ценится очень дорого, и я уже вычислял в уме, какую прибыль принесёт мне эта охота.
Я поднял ружьё и стал целиться, но в это мгновение я поскользнулся, упал и во время падения так сильно ударился о лёд головой, что лишился чувств.
Когда я очнулся, то почувствовал, что медведь навалился на меня всей своей тушей.
Не знаю, что сделало бы со мной страшное животное, если бы я не выхватил из кармана охотничий нож и не отрезал бы медведю три пальца на передней лапе. Медведь страшно заревел и выпустил меня.
Я воспользовался этим моментом, быстро схватил ружьё и, не дав животному опомниться, одним выстрелом уложил его.
Окровавленное животное заснуло вечным сном, но мой выстрел разбудил несколько тысяч его товарищей, спавших на льду, – и они с диким рёвом бросились на меня.
Меня ожидала верная гибель. Не скрою, что в эту минуту я несколько растерялся, но вдруг счастливая мысль осенила меня. Я бросился к убитому медведю, в одно мгновение снял с него шкуру и немедленно завернулся в неё.
В это время дикие звери с яростным рёвом приблизились ко мне, но вид мой сразу успокоил их, так как они приняли меня за своего товарища. Правда, я был несколько тоньше их, но так искусно подражал их движениям и их рёву, что хитрость моя вполне удалась. Теперь я стал обдумывать, как бы лучше воспользоваться доверием животных. Один военный врач рассказывал мне, что стоит только около затылка перерезать позвоночный хребет, как моментально наступает смерть. Теперь я вспомнил об этом.