Каждая минута была дорога: я не знал, как быть, – но, к счастью, вспомнил о своей ушибленной голове и, хорошенько прицелившись, со всей силы ударил себя по лбу. От удара из глаз посыпался сноп искр. Порох воспламенился, и грянул выстрел. Я убил одним выстрелом пять пар уток, четырёх хохлаток и двух лысух. Да, много значит не растеряться в решительную минуту. Находчивость – великое дело! Как известно, только благодаря ей удача сопутствует воинам, мореходам и охотникам.
Вот какой ещё был со мной случай. Как-то мне довелось охотиться на уток на большом озере.
Птицы плавали не скученно, а на значительном расстоянии друг от друга. Посмотрел я и подумал: выстрелом никак не положить больше одной, а у меня в патронташе, как на грех, остался всего один патрон. Что делать? А я, как нарочно, пригласил к себе большое общество! Было бы недурно угостить друзей жареными утками.
К счастью, вспомнив, что от завтрака в ягдташе остался кусочек свиного сала, я вытащил из кармана собачий поводок, рассучил, чтобы сделать длиннее, и привязал к нему сало.
Спрятавшись за камыш, я бросил в воду конец поводка с наживкой и почти в тот же миг, к величайшей моей радости, увидел, что одна из уток быстро подплыла, жадно схватила сало и проглотила. За какие-нибудь две-три минуты сало прошло по всем внутренностям утки и снова очутилось в воде. Его проглотила другая, за ней – третья и так далее, до самой последней.
Когда утки нанизались на верёвку, как бусы, я осторожно притянул всю стаю к берегу, обмотался поводком с утками шесть раз и пошёл домой.
Груз оказался довольно тяжёлым. С трудом одолев полдороги, я почувствовал, что не донесу домой свою добычу, и стал было раскаиваться в жадности, но тут случилось неожиданное обстоятельство, повергшее меня в величайшее изумление. Все утки оказались живыми и, едва освоились со своим новым положением, разом взмахнули крыльями и подняли меня высоко в воздух. Всякий на моём месте растерялся бы, но только не я: распустив по ветру полы камзола, я стал ими, как рулём, направлять полёт уток к дому.
Теперь надо было обдумать, как бы безопаснее спуститься на землю. И я принялся сворачивать уткам головы, что позволило постепенно и медленно приземлиться. Почувствовав под ногами дымовую трубу, я спустился по ней в кухонный очаг, на моё счастье, ещё не топившийся. Моё внезапное появление очень испугало повара и всех домочадцев, но когда они увидели, что я жив-здоров и принёс немало добычи, испуг сменился радостью.
Другой в этом же роде случай вышел у меня с куропатками.
Как-то пошёл я в поле опробовать новое ружьё и один за другим расстрелял все заряды. Оставалось только вернуться домой, но как раз в этот момент из-под самых ног взлетела стая жирных куропаток.
Сильное желание подстрелить птицу на ужин подсказало мне счастливую мысль прибегнуть к одному средству, успех которого превзошёл все мои ожидания. Заметив то место, куда опустились куропатки, я зарядил ружьё шомполом, конец которого наскоро заострил. После этого, дождавшись момента, когда птицы поднимутся, я выстрелил по ним и, к своему величайшему удовольствию, увидел, что на некотором расстоянии от меня упал шомпол с нанизанными семью куропатками, которые казались очень удивлёнными, что неожиданно попали на вертел.
Выше я говорил, какое великое значение имеет для охотника находчивость.
Однажды в России попалась мне на охоте в лесу великолепная чернобурая лисица. Я бы мог убить её из ружья, но тогда неизбежно испортил бы чудный мех. На моё счастье, кума лиса стояла рядом с деревом. В одну минуту я вынул из ружья заряд, заменил пулю гвоздём, выстрелил и попал так удачно, что пригвоздил хвост лисицы к дереву. Та принялась дёргаться, да так, что вскоре вылезла из своей шубы.
Нередко охотник обязан своей удачей случаю. Я это испытал на себе. Однажды в лесной чаще мне попалась дикая свинья с поросёнком, который бежал впереди, а мать не отставала от него ни на шаг. Выстрел оказался неудачным – пуля пролетела между поросёнком и свиньёй. Поросёнок убежал, а свинья осталась на месте, точно вкопанная.
Подойдя ближе, я всё понял: свинья была слепая. Изо рта у неё торчал кусочек хвоста поросёнка, который, точно по чувству долга, служил ей поводырём. Моя пуля перебила хвостик убежавшего поросёнка, и свинья осталась без поводыря. Она беспомощно стояла на месте, не зная, куда двинуться. Взяв за кончик хвостика, который свинья крепко держала в зубах, я легко повёл её домой. Старое животное шло без всякого сопротивления.
Как ни страшны дикие свиньи, но иметь дело с кабаном неизмеримо опаснее: на него я неожиданно и наткнулся в лесу. К несчастью, у меня не было с собой оружия и пришлось спрятаться за дерево. В тот же миг разъярённое животное прыгнуло на меня, но промахнулось и вонзилось клыками в дерево, да так глубоко, что кабан не мог никак их вытащить.
«Голубчик, теперь ты от меня не уйдёшь!» – сказал я себе и, схватив валявшийся на земле камень, стал изо всех сил бить по клыкам, чтобы ещё глубже вошли в дерево. Теперь кабан оказался у меня в плену и не мог убежать. Сходив в соседнюю деревню за верёвками и телегой, я привёз кабана домой живым.
Или вот ещё случай. Шёл я как-то лесом после удачной охоты с ружьём без единого заряда. Вдруг, помимо всякого ожидания, из лесу вышел олень изумительной красоты, какого я ещё никогда не видел. Он взглянул на меня так спокойно и доверчиво, словно знал, что у меня нет зарядов. Вмиг проявив смекалку, я нарвал вишен, вычистил и вместо дроби насыпал пригоршню косточек в ружьё. Мой заряд попал оленю в лоб, между рогами, и, оглушённое выстрелом, животное упало, но в ту же минуту вскочило и убежало.
Года через два мне пришлось охотиться в той же местности – смотрю, из лесу вышел красивый олень, и между рогов у него вишнёвое деревце, футов десяти вышиной. Тогда я вспомнил ту встречу с оленем и на сей раз не сплоховал.
На деревце висели спелые вишни, вкуснее которых я никогда не ел.
В критические минуты охотнику приходится пользоваться всем, что попадает под руку, лишь бы не упустить добычу. Не раз мне приходилось оказываться в таком положении.
Как-то раз в Польше я охотился на птиц. Охота была удачная, и зарядов не осталось. Вечерело. Я стал собираться домой, как вдруг, откуда ни возьмись, громадный медведь – идёт прямо на меня, широко раскрыв страшную пасть. Напрасно я шарил по карманам – там, кроме двух запасных кремней, ничего не оказалось. Схватив один, что было силы я бросил в открытую пасть зверя и угодил в самую глотку. Мишка заревел, опустился на все четыре лапы и повернулся ко мне задом. В тот же миг я всадил в него другой кремень. И произошло нечто необычное: от удара кремней посыпались искры, раздался оглушительный треск, и медведя разорвало.
Могу сказать, что на сей раз я вышел из беды благополучно, но повторения не хотел бы. Никому не пожелаю встретить медведя, не имея оружия.
Судьба меня преследовала безжалостно: стоило оказаться безоружным, я непременно встречался с каким-либо опасным зверем, точно он угадывал это чутьём.
Так, неожиданно однажды бросился на меня в лесу огромный голодный волк. И, разумеется, у меня не оказалось оружия, однако я не растерялся: сунул ему в пасть кулак, да так глубоко, что у волка аж глаза повылазили.
Ну, и что дальше?
Положение пренеприятное.
Так стояли мы друг против друга. Глаза волка горели злобой: казалось, он только и ждал, чтобы я вынул руку, но я не сплоховал: засунул руку ещё глубже и вывернул волка наизнанку, как перчатку. Зверь тут же испустил дух.
Тогда всё обошлось, но как-то раз встретился я с бешеной собакой в узком переулке в Петербурге, и прибегнуть к этому приёму я не решился.
«Надо бежать», – подумал я и, чтобы было легче, сбросил меховой сюртук.
Вещь была дорогая, подбитая ценным мехом, – сам добыл его на охоте. Мне было его жаль, и я послал за ним слугу.
На следующий день меня страшно перепугал неистовый крик: «Господин барон, ваш сюртук взбесился!»
В ту минуту, как я вошёл в гардеробную, мне представилась такая картина: взбесившийся сюртук, покусанный бешеной собакой, трепал и рвал моё парадное платье. Мы со слугой с трудом привели всё в порядок.
Я всегда легко выходил из трудного положения и из-за счастливо сложившихся обстоятельств, которыми умел так находчиво пользоваться, и благодаря тому, что никогда не терял присутствия духа. Все перечисленные условия крайне необходимы тому, кто хочет быть хорошим охотником, воином или мореходом. Однако в высшей степени безрассудно поступит тот охотник, адмирал или полководец, который будет полагаться только лишь на свою счастливую звезду, личную храбрость и находчивость, а не позаботится приобрести необходимые познания, материальные средства и хорошее оружие, нужные для успеха начатого предприятия. Лично я такой упрёк в нерадении не заслужил. Лошади, собаки и всякого рода оружие были у меня самые лучшие. А моё искусство стрелять и дрессировать животных вызывало всеобщее удивление знатоков: могу смело заявить, не хвастаясь, что воспоминание обо мне как об охотнике долго будет жить в лесах, полях и лугах. Не стану затруднять внимание читателей подробным описанием моих конюшен, псарен и оружия, как любят это делать пустоголовые хвастуны, а расскажу мимоходом только про двух собак, которые так верно мне служили и были так хороши на охоте, что воспоминания о них прочно поселились в моей памяти.
Одна из них была легавая. Своим умом, неутомимостью и чутьём она вызывала общую зависть моих многочисленных приятелей-охотников. Я охотился с нею днём и ночью: когда становилось темно, вешал фонарь ей на хвост.
Как-то (это случилось вскоре после моей женитьбы) жена вздумала пойти со мной на охоту. Я поехал вперёд, чтобы поискать дичь, и скоро мой верный пёс поднял целую стаю куропаток. Стрелять без баронессы не хотелось: с минуты на минуту она должна была подъехать с моим адъютантом и грумом, – однако врем