я которого не может быть никаких препятствий. «Гений» сам создает условия своей жизни, не желает мириться с гнетом обстоятельств, постоянно стремится изменить соотношение сил в свою пользу.
В книге о бароне Мюнхгаузене эти качества сильной личности «гения» доведены до абсурда. Барон Мюнхгаузен становится последним штюрмером, вставшим над трудностями жизни и событиями, полностью подчинив их своей воле. Мюнхгаузен не более односторонен, чем штюрмеры, но в отличие от некоторых из них он не идет к цели ценою преступления, даже оправданного в его собственных глазах чувством ущемленного самолюбия. Особенность барона в том, что он активен только в сфере выдумки, фантазии, но эта его бурная активность и находчивость не влекут за собой практической деятельности в реальной жизни. Мюнхгаузен превращается в штюрмера «наизнанку», в антипод героя литературы «Бури и натиска». Барон силен в преодолении невозможных ситуаций. Он штюрмер, не совершающий преступления ради раздирающих его страстей, которым он не дает свободы. Желание найти выход в хорошее, а по возможности и в лучшее, как правило, превращается в дела, но в области фантазии, в области мысли. Барон активно осуществляет свои намерения в рассказах, тогда как штюрмеры в литературных произведениях «Бури и натиска» борются в реальной для этих персонажей жизни. Деяния барона-«штюрмера» успешны. Этим он противостоит беспомощным в своем буйстве героям «бурных гениев». Но если Гвельфо борется против ограничений и несправедливости, против насильственного принижения его достоинства, даже когда он понимает эти ограничения чисто умозрительно, никак не обосновывая их, то барон Мюнхгаузен только рассуждает об ограничениях, а буйствует лишь в фантазии.
Барон Мюнхгаузен не отвергает возможности уничтожения королей[306]. Так, в одном из эпизодов барон повествует о том, как один самодержец был раздавлен упавшим на него деревом, на котором случайно сидела крестьянская пара. Ураган, вырвавший это дерево из земли и бросивший его на правителя, сделал то, что должны были сделать угнетенные обитатели острова. Бюргер сатирически подчеркивает невозможность для немцев добиться в XVIII в. уничтожения дурных монархов своими силами. В этом им должно помочь стихийное бедствие, которое вмешается в судьбу страны. Фантастика поднимается здесь до уровня социальной сатиры. Смерть кацика на острове представляет собой сатирико-пародийное изображение современной автору германской действительности, так как Мюнхгаузен рассказывает об одном из нововведений правителя, который «забирал каждого молодого парня, собственноручно избивал его, пока не превращал в героя, и время от времени продавал свою коллекцию тому из соседних князей, кто готов был дороже заплатить»[307].
Проблема продажи сынов Германии была для того времени чрезвычайно актуальной[308]. В тексте имеется почти прямое указание на то, что подобное бесчеловечное отношение к людям бытует в Германии. Так, когда барон объясняет, почему убийство короля представляется ему благим делом, он сообщает, что подобные действия были введены в этой стране после того, как правитель посетил одно из государств на севере, но тут же оговаривается, что для жителей этих островов север может находиться и на Канарских островах[309]. Но ни для кого н-е было секретом, что продажа солдат была характерна именно для германских князей.
Бюргер всегда был и оставался на стороне обездоленной части народа. Прекрасно понимая, что в Германии того периода невозможна революция, он старался показать своим соотечественникам их филистерскую тупость и близорукость. Бюргер в своей книге высмеивает не только дворянство, но и филистеров «третьего сословия», которые бы никогда не отважились выступить за свои права.
Иное дело Мюнхгаузен. Он не признает никаких ограничений своей свободы. Даже в эпизодах плена в Турции Мюнхгаузен показан не как пленник, а скорее как человек, который гостит в Турции и имеет реальную возможность уехать оттуда, когда ему заблагорассудится. Примером этого же может служить первое путешествие на Луну. Но этот эпизод имеет и другую сторону. Барон не бежит из плена, а стремится любой ценой достать серебряный топорик, залетевший на Луну (ведь это топорик его хозяина). Барон Мюнхгаузен не сумел достичь крупных успехов на общественном или военном поприще. Внутренняя неудовлетворенность Мюнхгаузена сказывается на всей конструкции образа барона. Личность главного героя книги построена на контрастах. Барон бывает велик и мелочен, неустрашим и труслив, сдержан и неудержимо болтлив. Но одно неизменно — любое положение он трактует в свою пользу.
Шванки о приключениях барона Мюнхгаузена не являются отвлеченными, абстрактными. За ними угадывается подлинный человек с его страстями, желаниями и надеждами. Эта «заземленность» образа главного героя произведения придает ему оттенок достоверности, который отсутствовал у большинства героев литературы «Бури и натиска». Барон Мюнхгаузен предстает человеком из плоти и крови. Ему доставляет удовольствие придумывать, моделировать, компоновать. Это «составление мозаики» из различных выдумок, построение строго логичного ряда «невозможного», которое вытекает последовательно из действительности в абсолютно невероятное, как у Свифта, составляет один из компонентов, одну из художественных особенностей «Удивительных приключений». Формально все происшествия, происходящие с бароном, если следовать его логике, правдивы. Они скорее даже совершенно достоверны, но общая картина получается невероятной, невозможной с позиций здравого смысла, жизненного опыта окружения барона.
Бюргер, переводя книгу о бароне, перенес в свое произведение и предисловие английского издателя, тем самым согласившись с мыслью, что «Путешествия» следует рассматривать как «зеркало лжи», в котором человек видит пустозвона и болтуна. Многие из издателей буквально приняли положение Распе и рассматривали «Приключения барона Мюнхгаузена» лишь с точки зрения критики лжи. Так, в частности, поступали некоторые русские издатели и переводчики произведения (К. Чуковский[310]). Но абсолютизация только этой стороны книги может привести (и приводила) к такому положению, когда, увлекшись развлекательной или нравоучительной стороной, исследователи забывали об одной очень важной проблеме — социально-критической основе произведения Бюргера. Ведь победа барона в своеобразном «состязании выдумок» достигалась, во-первых, тем, что он высмеивал лгуна, рассказав еще более яркую небылицу, во-вторых, захватывал слушателей умением составлять из обычного необычное, в-третьих, превосходно сознавал условия и обстановку, в которых делал «сообщения» о своих приключениях и путешествиях. Барон понимал, что от него ожидают необыкновенного, удивительного, т. е. того, что отсутствует в реальной жизни[311].
Поэтому Мюнхгаузен — сложная фигура, в которой воедино слились и непревзойденный рассказчик, удивительный мастер необыкновенного, человек, обладающий изощренной и тренированной фантазией, насмешник, использующий свой дар актера, и никчемный, жалкий филистер, трус, зазнайка, бездельник, наемник. В книге о бароне Мюнхгаузене произошел своеобразный сплав разнородных элементов в единое целое. Жанровое своеобразие складывается из традиций различных жанров литературы. Сама форма построения «Приключений» представляет собой воспоминания путешественника Мюнхгаузена о разных событиях его жизни.
Заглавие книги пародирует заглавия множества мемуарных произведений времени Бюргера и Распе. В нем содержится аннотация произведения. В то же время оно указывает и на ироническое отношение автора к предлагаемому материалу. Установка на необыкновенность, данная в заглавии книги, предваряет ее содержание. Титул книги указывает на юмористический, отчасти сатирический характер произведения. Уже само напоминание, что эти истории были рассказаны «за бутылкой в кругу своих друзей», подчеркивает определенное, снижающее значение заглавия. Оно является и наиболее широким указанием на тематическую принадлежность шванков.
С другой стороны, в книге сильно влияние приключенческих жанров. Все шванки, входящие в нее, так или иначе сообщают о приключениях неутомимого барона как в Германии, так и за ее пределами. Приключения Мюнхгаузена порождают новые авантюры. Барон постоянно оказывается в таких положениях, из которых обычный, не «авантюрный» человек не сможет выкарабкаться без ущерба. Мюнхгаузен пытается изменить неизменяемое в свою пользу. Как герой авантюрного романа, барон постоянно находится в битве с обстоятельствами, но ломает их, пробиваясь вперед. Судьба ничего «не может поделать» с Мюнхгаузеном, он сам творит свою судьбу, постоянно изменяя ход событий. Барон по своему общественному положению принадлежит к привилегированному сословию, в отличие от героя другого, сходного произведения немецкой литературы, Шельмуфского[312]. Барон оказывается втянутым в различного рода приключения по своей доброй воле. Над ним не довлеет сила рока. Даже бог всецело стоит на его стороне и интересуется, что же будет дальше.
Шельмуфский, герой книги Рейтера, — обыкновенный маленький человек, который никогда за всю жизнь не был дальше черты своего городка. Сидя в кабаке, он повествует о своих приключениях, которые настолько невозможны, что являются даже не фантазированием, а откровенным враньем. Шельмуфский даже не старается узнать немного больше того, что до него доносят слухи или рассказы таких же «бывалых» людей, как он сам[313]. Так, с важностью очевидца он сообщает доверчивым слушателям о том, что в Венеции нет воды, ибо город находится в горах, а вокруг него лежат пески. Герой Рейтера откровенно комичен. Его выдумки плоски, им не хватает точности, обоснованности, широты и конкретности шванков барона. А Мюнхгаузен фантазирует, учитывая реальную обстановку. Он всегда моделирует события, заботясь об их правдоподобии.