Лошади наши стояли теперь рядом. Крауфорд похлопал меня по ноге.
— Хороший вы товарищ, Жерар, — сказал он, — жаль только, что вы родились не на той стороне Ламаншского пролива[9], на которой вам следовало родиться.
— Нет, я родился именно там, где мне следовало родиться.
— Бедняга вы! — воскликнул он с таким искренним состраданием в голосе, что я не мог не рассмеяться.
— Все это очень хорошо, Жерар, — продолжал он, — но мы забываем о деле. Я не знаю, как поступает в этих случаях Массена, но мой начальник выпрыгнул бы из своих сапог, если бы увидал, что я дружески беседую с французским полковником, вместо того, чтобы сражаться с ним. Ведь, мы с'ехались не на пикник — не правда ли?
— Но что же вы хотите?
— А вот что. Если вы помните, у нас, с вами был маленький спор о гусарах и драгунах. Я привел сюда пятьдесят молодцов из шестнадцатого драгунского полка. Пули в их карабинах прямо чешутся от нетерпения. Ваши молодцы также с нетерпением рвутся в бой. Мы устроим сражение. Маленькое кровопускание по здешнему жаркому климату может считаться даже полезным.
Алексей Морган, плененная графиня Дэлла-Гонда и Альменхальское аббатство мигом вылетели у меня из головы. Мне страшно захотелось устроить хорошую кавалерийскую стычку по всем правилам искусства.
— Я согласен, — ответил я.
— Прекрасно! если мы вас поколотим, я буду рад, а если вы нас поколотите, то тем лучше для маршала Мильфлера.
— Почему это будет лучше для маршала Мильфлера? — спросил я с изумлением.
— Так зовут негодяя, который живет недалеко отсюда. Лорд Веллингтон отправил меня и этих драгун для того, чтобы повесить этого Мильфлера.
— Чорт возьми! — воскликнул я, — да, ведь, и меня с моими гусарами Массена отправил по тому же делу.
Оба мы расхохотались и вложили в ножны свои сабли. За нами послышался лязг стали. Драгуны и гусары последовали нашему примеру.
— Итак, мы союзники! — воскликнул Крауфорд.
— На один день.
— Мы должны соединить наши силы.
— В этом не может быть никакого сомнения.
Так сражения и не состоялось. Мы построили наши полуэскадроны в два маленькие отряда и двинулись вперед по долине. Гусарские шапочки и шлемы драгун скоро перепутались и противники с любопытством оглядывали друг друга.
Я рассказал Крауфорду о своих приключениях в Англии. Удивительный, я вам скажу, народ эти англичане! Крауфорд знал, что я участвовал в двенадцати походах, но это не производило на него никакого впечатления. Зато, когда он узнал, что я подрался с Бостлером из Бристоля, он стал глядеть на меня с видимым почтением.
Проехав долину, мы поднялись на небольшое взгорье, откуда мы увидали прямо перед собой, на расстоянии четырех — пяти верст город. На горе, посреди города, виднелось громадное здание. Это и было Альменхальское аббатство, в котором свила себе гнездо шайка грабителей. Аббатство представляло собой настоящую крепость. Нечего было и думать о том, чтобы взять эту крепость с сотней легкой кавалерии. Крауфорд хотел уже повернуть назад, но я ободрил его:
— Прежде всего мы произведем предварительную разведку, — сказал я. — Кажется, здесь есть люди, могущие дать нам нужные сведения.
Действительно, недалеко от нас, почти у самой дороги, стоял четырехугольный, чисто выбеленный известкой домик. В сенях горела лампа, и при ее свете мы увидали двух людей. Один из них был в темной одежде монаха-капуцина, а другой был в фартуке кабатчика. Они с жаром о чем-то беседовали. Заметив нас, кабатчик хотел было убежать, но один из англичан ухватил его за волосы и удержал на месте.
— Пощадите меня! — завыл кабатчик, — дом мой был ограблен французами и обворован англичанами. Разбойники меня пытали и жгли мне пятки. Клянусь, что у меня нет ни денег, ни с'естных припасов. Все это может засвидетельствовать отец аббат, который голодает вместе со мной.
— Верно, милостивый государь, — произнес на прекрасном французском языке аббат, — этот честный человек говорит сущую правду. Он — одна из многочисленных жертв жестокой войны. Правда, его потери — ничтожны в сравнении с моими…
— Не бойтесь ничего, — прервал я аббата, — если не ошибаюсь, вы можете быть нам полезны. Нам нужно получить кое-какие сведения.
— Все готов сделать для вас, сын мой, — ответил аббат. — Только накормите меня, потому что я изнемогаю от голода.
Я сейчас же исполнил его просьбу и спросил:
— Скажите нам, где слабые стороны этого аббатства?
Аббат произнес какую-то фразу, должно быть, по-латыни, а затем всплеснул руками и поднял глаза к небу.
— Великую силу имеет молитва праведника, — произнес он, — но, право, я никак не думал, что моя молитва будет так скоро услышана. Перед вами — несчастный аббат, которого выгнали из Альменхальского монастыря.
Голос аббата прервался и по щекам его заструились слезы.
— Не огорчайтесь, батюшка, — воскликнул Крауфорд, — ставлю девять против четырех, что вы вернетесь в аббатство не позже девяти часов вечера. Укажите только нам самый лучший и легкий путь к воротам монастыря и мы освободим аббатство от разбойников.
Добрый аббат поспешил сообщить нам все, что требовалось, но нельзя сказать, чтобы мы были обрадованы этими сообщениями.
Стены монастыря имели сорок футов вышины, нижние окна были забаррикадированы, а во всем здании были устроены бойницы для стрельбы по нападающим. Всюду были расставлены караулы и напасть на аббатство врасплох было совершенно невозможно.
Мы были обескуражены.
— Но как бы то ни было, мы должны попытаться овладеть аббатством, — произнес, наконец, я. — Мой план таков: мы должны спрятаться где-нибудь в соседнем лесу, а затем, воспользовавшись моментом, когда отворят ворота, обрушиться на них и взять монастырь врасплох.
Крауфорд согласился со мной, и мы принялись обсуждать подробности. Аббат указал нам на обстоятельства, мешавшие осуществлению моего плана.
— Вокруг аббатства на протяжении целой мили нет ни одного места, где бы вы могли скрыться, — сказал он, — горожанам нельзя довериться, потому что они заодно с разбойниками. Боюсь, сын мой, что ваш превосходный план не удастся. Эти люди очень зорки и бдительны. Если бы я был на вашем месте, то…
— Говорите, говорите, отец мой, что бы вы сделали?! — воскликнули мы в один голос.
— Нужно вам сказать, дети мои, что дезертиры английские и французские каждый день прибывают в монастырь. Что же мешает вам и вашим солдатам прикинуться дезертирами? Таким образом, вы легко проникнете в монастырь.
Простота этого гениального плана меня поразила, и я бросился обнимать доброго аббата, но Крауфорд начал спорить.
— Я сомневаюсь, — сказал он аббату, — что эти негодяи так легко впустят к себе сто вооруженных людей.
— В таком случае, — предложил я, — мы пошлем в монастырь пятьдесят человек, которые отворят на рассвете ворота своим товарищам.
Аббат, однако, уговаривал ехать всем отрядом. Он говорил, что опасно дробить силы и советовал ехать в крепость всем вместе. Но мы стояли на своем. Он пожал плечами и согласился.
— Я у вас только хотел спросить, — сказал он, — если вы поймаете эту подлую собаку, маршала Мильфлера, что вы с ним сделаете?
— Мы его повесим, — ответил я.
В темных глазах монаха засверкал зловещий огонек.
— О, для него это слишком хорошая, слишком милостивая смерть! — воскликнул он и, попрощавшись с нами, ушел.
Нам оставалось решить еще один важный вопрос: кто удостоится чести проникнуть в монастырь первым — французы или англичане? Этьен Жерар не мог никому уступить первого места. Думать иначе, значит не знать Этьена Жерара, но Крауфорд настаивал, чтобы я ему уступил первенство.
— Ну, что вам стоит? — говорил он, — вы были в семидесяти четырех сражениях. Вам, стало-быть, ничего нового не предстоит, а я участвовал в нескольких ничтожных стычках и мне хочется испытать свои силы.
Убежденный этими доводами, я согласился на его просьбу, и мы ударили по рукам. Вдруг во дворе гостиницы, послышались дикие крики и ругань. Мы обнажили сабли и бросились во двор в полном убеждении, что нас атакуют разбойники, но оказалось, что наши гусары дрались с английскими драгунами. Красные мундиры перемешивались с голубыми, перед нами мелькали гусарские шапочки и драгунские шлемы. С трудом удалось нам разнять драчунов.
Я стал расспрашивать, как возникла ссора, и узнал, что невинным зачинщиком всего происшедшего был аббат. Не зная солдатских обычаев, он подошел к английскому солдату и сказал:
— А, ведь, ваш эскадрон куда хуже французского!
Едва капуцин произнес эти слова, как сержант дал тумака стоявшему рядом с ним гусару и свалил его на землю. Англичане и французы бросились друг на друга, как тигры, и началась всеобщая потасовка.
Видя, что доверяться нашим солдатам не следует, мы раз'единили их на два отряда.
Англичане уходили молча и злобно скалили зубы. Французы грозили им кулаками и ругались. Каждый выражал неудовольствие по-своему.
Мы решили не терять напрасно времени. Крауфорд отпорол галуны с рукавов и снял значок, свидетельствовавший об его офицерском звании. Теперь его можно было принять за простого солдата.
Мундиры у драгунов были расстегнуты, их шлемы и ножны сабель были выпачканы в грязи и пыли, сбруя была также в беспорядке: они могли прекрасно сойти за дезертиров.
Ровно в шесть часов утра на следующий день драгуны должны были отворить ворота аббатства. Я со своими гусарами в этот час обязался поспеть к воротам монастыря.
Мой сержант последовал за англичанами. Через полчаса он вернулся и доложил мне, что англичан впустили в монастырь.
Итак, все пока шло благополучно. Наступила темная ночь.
Обойдя караулы и убедившись, что все в исправности, я улегся в кровать, приготовленную для меня трактирщиком, и скоро погрузился в беспробудный сон.
Вы, конечно, слыхали не раз, что я считался и считаюсь идеальным воином. Но любовь к истине и скромность побуждают