Потом между ним и ею завязался оживленный разговор. Он горячо что-то говорил, наклоняясь к ней, а она отодвигалась от него. Было ясно, что она боялась его и ненавидела. Я радовался, что судьба дает мне возможность оказать леди Джен серьезную услугу и побежал к фаэтону.
Наконец, я достиг цели. Я задыхался и совсем не мог говорить. Англичанин рассеянно взглянул на меня. Он слишком был занят разговором.
Теперь леди Джен сидела, откинувшись назад, и ее прекрасные глаза были устремлены на англичанина. Этот собеседник был красивый малый — высокий, сильный и загорелый. Я взглянул на него, и душа моя была охвачена ревностью.
— Я говорю вам, Дженни, что я вас люблю, верьте мне! — расслышал я, — не сердитесь, Дженни! Ну, Дженни, скажите, что вы более не сердитесь!
— О, нет, Джордж, никогда, никогда! — воскликнула она.
— Так вы не можете простить меня, Дженни? — с бешенством спросил англичанин.
— Я не могу забыть прошлого.
— Вы должны забыть! Довольно я умолял вас. Теперь я буду приказывать. У меня есть права. Слышите ли вы?
И он схватил ее за руку. Этого было достаточно для того, чтобы я вмешался:
— Сударыня, простите за вмешательство, но я осмеливаюсь вас спросить, не могу ли я быть вам чем-нибудь полезен?
Но ни он, ни она не обратили на меня ни малейшего внимания, точно я был не человек, а надоедливая муха.
— Я вам говорю, — повторил англичанин, — что я воспользуюсь своими правами. Я слишком долго ждал.
— Напрасно вы стараетесь запугать меня, Джордж.
— Вы должны подчиниться моей воле!
— О, нет, никогда!
— Это ваше последнее слово?
— Да, это мое последнее слово.
Англичанин издал свирепое восклицание и освободил руку леди Джен.
— Очень хорошо, миледи, мы еще посмотрим, — произнес он с бешенством и поворотил лошадь, но я остановил его.
— Извините, милостивый государь… — начал я.
Англичанин свирепо глянул на меня и крикнул:
— Подите вы к чорту!
И, пришпорив коня, он во весь опор поскакал назад.
Леди Джен глядела ему вслед до тех пор, пока он не скрылся. Я взглянул на нее. Вместо того, чтобы хмуриться, она улыбалась.
Затем она обернулась ко мне и подала мне руку.
— Вы очень добры, полковник Жерар. Я уверена, что у вас были самые добрые намерения, — произнесла она.
— Сударыня, — ответил я, — если вы будете так любезны и сообщите мне имя и адрес этого господина, то я вам ручаюсь, что он вас не потревожит в другой раз.
— Нет, нет, прошу вас не делать скандала.
— Сударыня, я не могу забыться до такой степени, чтобы причинить вам хоть малейшую неприятность. Будьте уверены, что в этом деле не будет замешано ни одного женского имени. Этот господин послал меня к чорту и тем самым освободил меня от необходимости придумывать предлог ссоры.
Леди Джен сделалась очень серьезной и сказала мне:
— Полковник Жерар, вы должны мне дать слово, что ничего не предпримите. Кроме того, обещайте мне не говорить брату ни слова о том, что вы здесь видели. Я требую от вас честного слова.
— Если прикажете.
— Очень хорошо! Вы мне обещали! Теперь садитесь рядом со мною и мы возвратимся в Гай-Комб вместе. Дорогой я вам об'ясню эту историю.
Но первое же слово, ею произнесенное, произвело на меня такое действие, будто я получил удар саблей.
— Этот господин — мой муж, — сказала леди Джен.
— Ваш муж?
— Разве вам неизвестно, что я замужем?
— О, я не знал этого!
— Господин, которого вы видели, мой муж, лорд Джордж Дакр. Замуж я вышла два года тому назад. О том, как он меня обидел, я говорить не стану: в этом нет надобности. Я рассталась с ним и нашла себе убежище в доме брата. До сих пор, то-есть до нынешнего дня, муж оставлял меня в покое. Что касается меня, я боюсь больше всего, как бы между мужем и братом не произошла дуэль. Мне прямо страшно подумать об этом… Поэтому я очень прошу вас не говорить лорду Ровтону о том, что у меня была встреча с мужем.
— Если мой пистолет может освободить вас от преследований вашего…
— О, нет, нет! — перебила она, — об этом нечего и думать. Помните ваше обещание, полковник Жерар, ни слова в Гай-Комбе о том, что вы видели.
О, если бы только она позволила мне освободить ее от этого животного! Я бы устроил ей развод так скоро и хорошо, как никто в свете.
Я сдержал свое обещание. На устах моих лежала печать молчания. Между тем, было получено известие, что через неделю меня отправят в Плимут и далее в Сен-Мало. В виду этого, я не ожидал, что буду свидетелем дальнейших событий в этой семейной истории. Однако, мне пришлось играть в этом деле приятную и почетную роль.
Три дня спустя после только-что описанных событий лорд Ровтон в сильнейшем волнении вбежал в мою комнату: лицо его было бледно, и он, повидимому, совершенно утратил обычное спокойствие.
— Вышла ужасная мерзость! — воскликнул мой бедный друг. — По Тавистокской дороге сейчас промчался во весь опор запряженный парой лошадей экипаж. Когда экипаж проезжал мимо кузницы, то кузнец услышал в карете женский крик. В то же время Джен исчезла; ее наверное, похитил негодяй Дакр!
Лорд Ровтон сильно позвонил в колокольчик и с бешенством стал отдавать приказания вошедшему слуге:
— Немедленно оседлать двух лошадей! Полковник Жерар, захватите с собой пистолеты! Или Джен вернется не позже нынешнего вечера из Гравель-Ханджера, или в Гай-Комбе будет новый хозяин!
Через полчаса мы уже сидели на конях и мчались, как рыцари старых времен, освобождать плененную красавицу. Лорд Дакр жил близ Тавистока и потому во всех домах, расположенных по дороге в Тависток и на заставах видели карету. Не было сомнения, что в карете находились леди Джен и ее муж. Пока мы ехали, Ровтон успел мне рассказать о лорде Дакре. Своими скандальными подвигами он прославился на всю Англию. Он пил вино, развратничал, играл в карты и кости, просаживал деньги на скачках — вообще не было худого дела, которым он не ославил бы себя, и имя его стало позорной кличкой во всем королевстве.
Когда он женился на красавице Джен Ровтон, многие выражали надежду, что он остепенится. И, действительно, в течение нескольких месяцев он вел себя образцово, но затем опять все пошло по-старому: Дакр затеял какую-то пошлую и низменную интригу, которая оскорбила его жену. Она бежала от мужа и нашла приют у брата, а теперь снова была похищена своим мужем.
Когда мы доехали до Гравель-Ханджера, Ровтон сказал:
— Мы оставим своих лошадей в постоялом дворе у ворот парка, а сами двинемся вперед пешком.
Я придерживался иного мнения. Наше дело — правое, так почему же нам не в'ехать прямо во владения Дакра и не потребовать у злодея, чтобы он отдал нам похищенную женщину?
Но я ошибался, ибо не знал одного обстоятельства. Надо вам сказать, что англичане страшно боятся закона. Свои законы англичане сочиняют сами, но, несмотря на это, их законы, входя в силу, превращаются в страшных тиранов, перед которыми трепещут храбрейшие. Сломать себе шею англичанин может без затруднений, но нарушить закон он не смеет.
Пока мы крались по парку, Ровтон об'яснил мне, что в этом деле закон не на нашей стороне. По английскому закону муж имеет право увести свою жену, а мы, желая отнять ее, являемся преступниками и насильниками. Мы оказываемся разбойниками и поэтому не можем действовать открыто. Как бы мы ни похитили леди Джен — силою или хитростью, закон будет против нас. Подойдя к дому лорда Дакра, мы стали осматривать неприятельскую крепость и искать способа установить сообщение с прекрасной пленницей, находившейся в этой крепости.
Мы с лордом Ровтоном сидели в кустах. В карманах наших пальто торчало по заряженному пистолету. Внимательно заглядывая в окна дома, мы надеялись увидеть леди Джен, но никаких признаков ее присутствия здесь не были. Да и вообще нигде не видно было людей. Сидя на корточках в лавровых кустах, мы держали шопотом военный совет. Но этот совет был прерван чрезвычайно неожиданно.
Из дома вышел высокий белокурый человек. Рост у него был такой, что его смело можно было поставить фланговым в гренадерской роте. Когда он обернулся в нашу сторону, я сразу же признал в нем лорда Дакра.
— Выходите-ка, Нэд! — закричал он. — Чего вы прячетесь в кустах? Вы дождетесь, что мой сторож всадит в вас пулю. Выходите живее!
Мы очутились в довольно щекотливом положении. Мой бедный друг встал весь красный. Я тоже вскочил и с достоинством поклонился лорду Дакру.
— Эге! Да никак это француз? — воскликнул он, не отвечая на мой поклон. — Я уже видел эту птицу один раз. Я знал, Нэд, что вы будете преследовать меня по пятам и уже поджидал вас. Входите в дом, мы потолкуем.
Этот красавец-великан был хозяином положения. В то время как мы хотели пробраться тайком, он видел нас и смеялся. Ровтон нахмурился и не произнес ни слова. Мы последовали за Дакром, и он ввел нас в салон с дубовыми панелями. Затем он запер дверь и дерзко оглядел меня с ног до головы.
— Послушайте, Нэд! — сказал он, обращаясь к Ровтону. — Было время, когда семейные дела в английских домах улаживались без посторонних. Какое дело этому иностранцу до вашей сестры и моей жены?
— Милостивый государь, — ответил я, — позвольте вам указать, что здесь идет речь не только о сестре и жене; я имею честь считать себя другом этой особы и хочу воспользоваться привилегией каждого честного человека — защитить женщину от насилия. Мое же мнение о вас могу выразить вот этим жестом.
Говоря таким образом, я бросил лорду Дакру в лицо перчатку, которую только-что снял с руки. Он отступил назад. На лице его появилась усмешка.
— Так вот зачем вы привезли этого нахала, Нэд! — воскликнул он. — Если вы находили дуэль неизбежной, то, ведь, могли бы выступить и сами?
— Я готов драться, хоть сейчас! — воскликнул Ровтон.
— Я к вашим услугам, но сперва я убью этого хвастуна-француза, — произнес Дакр.
Он подошел к боковому столу и открыл окованный медью ящик, говоря: