[5] горячую детскую щёку.
Губы мальчика дрогнули и чуть заметно скривились. При известной доле воображения это можно было даже принять за улыбку. Самодельные уши, торчавшие из шлема чуть пониже рогов, закачались вверх-вниз. Кристофер ожил и совершенно преобразился. Что-то трогательное и беспомощное показалось в его лице. С минуту он с изумлением смотрел на таксу. И вдруг, стремительно подойдя к кровати, с силой швырнул на неё собак. Бедняжки спружинили и взмыли в воздух.
— Теперь вы мои друзья! — заявил мальчик. — Отныне вы обязаны меня развлекать, сопровождать везде и всюду, даже к доктору, и… и… должны любить меня!
С этими словами Кристофер принялся вытворять что-то несусветное. Пытаясь произвести впечатление на новых друзей, он стал носиться по комнате, точь-в-точь как дикий зверёк. В спальню словно ворвалась орава тинейджеров с нечленораздельными воплями и невразумительными криками. Малыш залезал под кровать, карабкался по массивной портьере вверх, строил рожи, горланил песни группы «Битлз» и плясал вприсядку. Сумасбродный наряд хулигана мелькал то тут, то там. Но странный танец прекратился так же неожиданно, как и начался. Маленький буян зевнул во весь рот, будто звал кого-то на помощь, и сказал:
— У меня вот что! — пошарив в кармане, он выудил на свет что-то зелёное. В раскрытой ладошке оказалась горстка растаявших леденцов.
Подруги переглянулись, не зная, как вести себя в такой ситуации.
— Сладкое вредит фигуре, — левретка отвернулась.
Мальчик съёжился, и лицо его мгновенно погрустнело.
— По-моему, ты его обидела, — шепнула такса.
И вдруг непредсказуемый ребёнок рухнул на кровать, как подстреленный заяц, и замер.
— Может, Гарри позвать, чтобы его выдрал? — Юлька покосилась на спасительный шнурок.
— Я скоро умру, — глухо сказал мальчик в подушку.
— Что? — Лада подумала, что ослышалась.
— Вот поживу до тринадцати лет, а там и умру…
— Ничего удивительного, — сказал Гарри. — Я предупреждал: в этом доме все уже давно рехнулись. А Кристофер — особый случай. Если честно, Крис — неплохой парень, просто болезнь его подкосила. Видали, какой характер: весь в мамочку! Она чуть что, сразу в слёзы, а это накладывает отпечаток на неустойчивую детскую психику. — Сэр Николас очень надеется, что с вашим появлением Крису станет лучше.
— Тебе легко говорить! — проворчала левретка, зализывая ушибленный бок. — Такое ощущение, что меня засунули в миксер, добавили льда и хорошенько взболтали!
— Надо постараться найти с ним общий язык, — задумчиво сказала Лада. — В конце концов, мы намного его старше, а с детьми необходимо терпение. Гарри, сколько Кристоферу лет?
— Двенадцать.
Морда у таксы вытянулась ещё сильнее:
— Я никогда бы не дала ему больше семи…
— Это всё болезнь, будь она неладна! — вздохнул Гарри. — Что только мистер Стивенсон не делал! Показывал сына именитым докторам, на лучшие курорты возил, лекарства дорогие покупал, всё бесполезно. Сэр Николас в сыне души не чает. Приспичило Крису собак из книжки, и тут выкрутился! Вас где-то нашёл… — Гарри с минуту раздумывал. — Каких только животных у нас в доме не было. Захотелось как-то Кристофу собственный зверинец. Ему и рыбок, и черепашек с попугаями привезли. Мальчишка наигрался, да остыл. Одна престарелая кошка осталась.
— Кошка? — левретка напряглась.
— Та ещё штучка, любимица Бэрримора. Ей за сотню перевалило, древняя, как английская королева-мать. Но танк тяжёлый, хоть и старый. Бисти[6] её зовут. Не знаю, кто ей такое имечко придумал, но попал он в точку.
— Только кошек нам не хватало! — новость не пришлась Юльке по вкусу. — А действующего вулкана у вас случайно нет?
— Вулканов не держим.
Дверь вдруг бесшумно отворилась, и в комнату вошла серая, некогда пушистая кошка.
«Подслушивала. Момента для эффектного появления ждала…» — подумала Лада.
— Ты, как всегда, вовремя, Бисти, — негритёнок выдавил из себя улыбку.
На кошачьей морде отразилась фальшивая приветливость. Выглядела Бисти не очень: шерсть на боках вытерлась, словно ворс старого ковра, зубы пожелтели, хвост торчал кочергой. Казалось, она была не в силах отличить мышь от старого тапка. На лапах горошинами красовались мозоли. Но кошка отнюдь не делала трагедии из своей внешности. Наоборот, казалась вполне в себе уверенной.
— Добрый вечер, — промурлыкала красотка. — Если не ошибаюсь, Отка и Франтишка?
— Я пуделица Отка, а это моя верная подруга из Болоньи Франтишка! — заявила Собакевич с такой гордостью, словно имела честь представиться отпрыску королевских кровей: я — княгиня Такая-то, моя подруга — графиня Сякая-то.
— Ну-ну, — протянула Бисти гаденьким голосом. — Бывала я в Болонье: пьяцца Маджоре — настоящее произведение искусства, вы не находите?
— Искусством не увлекаемся, — отрезала левретка. — Разбираемся в нём примерно так же, как Герберт Уэллс в марсианах.
— Однако странно такое слышать… Пьяцца Маджоре — главная площадь Болоньи. Болонке чистых кровей как не знать об этом? — невинно пролепетала бестия и загадочно добавила: — Щенок у котёнка выменял шляпу, а кошка надела собачий костюм…
Лада молчала — самозабвенно врать, как это делала Юлька, она не умела.
— Если хотите стать нашим другом, — окрысилась Собакевич, — советую прекратить этот унизительный допрос!
Глаза Бисти сверкнули:
— В этом доме слишком многое зависит от меня, деточка. Я воспринимаю вас не более чем стихийное бедствие, причём весьма кратковременного характера.
— Как бы не так! Теперь мы любимцы Кристофера, а вам на пенсию пора!
— Какая наивность! — Бисти оскалила в улыбке стёртые клыки. — Калека остынет к вам так же быстро, как электрический чайник. А нет, так в ближайшем будущем он всё равно отправится на тот свет. Кроме того, мне уже известен ваш маленький секрет… Поверьте, я-то найду способ донести его до нежных ушей Кристофера. Ах что будет! — кошка мечтательно улыбнулась. — Маленький хозяин так страшен в гневе!
Девочки переглянулись. Было ясно как день: мерзавка, не моргнув глазом, выкинет их на улицу. Шантаж всех оттенков и мастей наверняка был её любимым предметом в школе.
— Пойду вздремну, — кошка преувеличенно широко зевнула. — Приличная девица пораньше спать ложится, — вильнув хвостом, она исчезла за дверью.
Глаза левретки сверкнули недобрым огнём.
ГЛАВА 4Кабанчик из русской печки
В сон № 4 явился господин Аглик, опрятный такой и упитанный. Лада столкнулась с ним нос к носу во дворе школы № 5. В лапе господин Аглик сжимал старенький электрический фен для укладки волос, предлагая Ладе:
— Купи, недорого отдам!
— Денег нет, — грустно сказала Лада.
— Давай хоть на флажок со Снусмумриком махнёмся, — предложил Аглик. Звучало заманчиво.
Взявшись за руки, они пошли к тёте Вере. Там Лада перевернула всё вверх дном, пытаясь найти заветный флажок.
— Странно. Я отчётливо помню, ещё вчера он лежал в холодильнике, на верхней полке. Между кефиром и колбасой.
Лада потащила стремянку к антресолям, чтобы поискать и там, но господин Аглик предупредил:
— То, что ты ищешь, точно лежит в холодильнике, только не у тёти Веры.
Зелёные цифры электронных часов мигнули коротко, сменившись на 20:00. Полярная звезда здесь, в Англии, смотрелась непривычно и не совсем натурально. Этакая фальшивая Полярная звезда — маленькая и тусклая. За окном шёл типичный английский вроде бы дождь, мелкий и странный: то ли с неба падает, то ли в воздухе висит.
Такса выглянула из окна: один за другим к замку подъезжали «бэнтли», «роллс-ройсы» и «кадиллаки». Дамы в живописных туалетах в сопровождении кавалеров, всех как один в чёрных смокингах, поднимались по парадной лестнице. Гостей встречали хозяева — сэр Стивенсон степенно раскланивался с вновь прибывшими, мадам Стивенсон ослепительно улыбалась. Улыбка была настолько приветливой, что хотелось унести её с собой.
— Давай спустимся и тусонёмся чуток! — предложила левретка. — Не каждый день такая оказия!
— С твоими манерами только в высшем свете и тусоваться, — такса спрыгнула с подоконника. — Пойдём, будем делать из тебя светскую львицу.
Сгорая от любопытства, собаки просунули морды в проёмы между мраморными балясинами лестницы. Одинаково красивые, будто вырезанные по трафарету, господа и дамы прохаживались по залу, потягивали коктейли и вели светские, ни к чему не обязывающие беседы. Гостей, пожалуй, набралось бы на три, а то и на четыре школьных автобуса. За концертным роялем сидел упитанный пианист с тщательно закамуфлированной лысиной и старательно наигрывал какой-то вальс. Толстые пальцы, как десять жирных мышей, покрытых рыжей шерстью, живо бегали по клавиатуре.
— Вот поиграть бы чуток! — вздохнула Лада, окончившая в прошлом году музыкальную школу с отличием.
— Коротколапкам карьера концертирующих пианистов не грозит. Смотри-ка, Альбинос!
Мистер Бэрримор появился в зале ровно в 21:00, как кукушка из часов.
Набриолиненный пробор-ниточка, очки в дорогой черепаховой оправе, безупречно сидящий смокинг. В его движениях чувствовалось что-то чересчур отшлифованное и одновременно фальшивое. Лицо не изменило сухого выражения.
— Как вечеринка? — на лестницу взбежал Гарри.
— Высший класс! Но мы лишние на этом празднике жизни, — кисловато заметила Юлька.
— Праздник начнётся на кухне, когда гости разъедутся. Там столько всякой вкуснятины останется! Эти снобы обычно ничего не едят, только пьют, как слоны. Сегодня набьём животы как следует! — довольно рассмеялся негритёнок.
— Не хлебом единым… — заметила левретка. — Я бы лучше с тем юношей весь вечер танцевала мазурку, — она показала лапой на молодого брюнета, как минимум лорда или виконта. — Всё лучше, чем сидеть в ожидании объедков! Тем временем гости потянулись в банкетный зал.