Так и случилось. Воспользовавшись тем, что мальчик отвлёкся, она вытащила из ботфорты какую-то грязную тряпку и ткнула её поочерёдно собакам в носы. Бедняжки и пикнуть не успели, как потеряли сознание. Рене догадался: хлороформ. Помощник Пиппы, немой старик Ганс, сложил обмякшие тела в мешок и уволок их в неизвестном направлении. Объявив, что цирк немедленно покидает пределы Великобритании, Пиппа приказала паковать реквизит. Под покровом ночи в течение нескольких часов цирк погрузился на корабль и отбыл.
— И теперь мы плывём в Данию. Скоро уже будем дома, — подытожил Рене.
— Брависсимо! — Юлька тряслась от негодования. — Эту Пиппу бы на дыбу и розгами!
— Подожди, Рене, а что случилось с Кристофером?
— С каким ещё Кристофером?
— Ну с тем мальчиком. Нас что, никто не искал?
— Как же! Мальчишка вопил, что вы опять куда-то смылись. Прибежали родители, а он — бух и в обморок. «Скорая» приехала, и они всем семейством укатили.
— Куда? — в один голос закричали Лада и Юлька.
— В больницу, разумеется. Не в морг же. Да не волнуйтесь вы так, ничего с вашим Кристофером не сделается. Поноет немного и забудет. Раз уж случилось, что вас цирковые выкрали, — такова се ля ви. Остаётся только смириться, расслабиться и получать удовольствие. В цирке, знаете, как у нас весело? Правда, Пиппа ещё тот монстр, страшно до всяких зверств охоча. Бежать даже не думайте.
— Какой цирк?! Какая Пиппа?! Я в Россию хочу, к ма-аме! Они там с папой, наверное, уже с ума сходят! — левреткины нервы не выдержали.
— Я одного понять не могу, — задумчиво протянула Чернышёва. — Зачем нас выкрали?
— Вот вы блаженные! — изумился Рене. — Да она на вас миллионы заколачивать будет и прославится на весь свет!
— Но это незаконно. При первом же выступлении нас узнают и Пиппу арестуют. Английская полиция наверняка уже объявила розыск.
— О, вы не знаете нашу Пиппу! Она всё подстроила так, будто вы сами дёру дали, никто и не хватится. Собаки каждый день убегают и возвращаются. И потом у Пиппы большие связи. Поговаривают, она член известной преступной группировки. Ей ничего не стоит состряпать для вас липовые документы. В конце концов, оплатит вам пластическую операцию, и поминай, как звали.
— Что?! — Юлькины глаза округлились. — Я не планировала делать пластику раньше времени!
— Помню, в прошлом году Пиппа львёнка контрабандного приобрела, — спокойно продолжал Рене. — Обрила ему гриву и перекрасила в леопарда. Теперь каждые два месяца Ганс бедолагу размалёвывает.
— Так нам и надо — нечего было миндальничать с ней в антракте! — досадовала Юлька.
— Мы были слегка наивными…
— О, ты нас недооцениваешь! Я бы сказала, мы были круглыми идиотками, что потащились за этой мегерой неизвестно куда! — в приступе самоедства Юлька заламывала лапы.
— Ну и реви себе сколько влезет. А я-то думал, знаменитая Отка звезда! А Отка — простая неудачница и нюня. Смотрите, как она размазывает сопли, и поделитесь с ней своим носовым платочком, — кривлялся мышонок.
Юлька перестала вопить и с удивлением посмотрела на Рене.
— Если вам не улыбается судьба трубадура и цирк не по душе, то надо не слёзы крокодиловы лить, а думать, что делать! — назидательно сказал мыш.
— Но ты же сам говорил, что бежать невозможно!
— В мире нет ничего невозможного, — философски заметил Рене. — Главное в этом деле — информация. Знаешь о враге всё, и в первую очередь его слабости, считай, ты на коне!
— Ты прав, — согласилась Лада. — Выкладывай, что у тебя на Пиппу.
ГЛАВА 3Карлсон в юбке
— Жестокая она и бессердечная. Сколько нашего брата погубила! И не сосчитаешь. Если бы люди знали, как она с артистами обращается, ни за что бы к нам в цирк не пришли! У неё теория своя — миру нужны лишь породистые.
— Неужели у такой есть слабости?
— Целых три. Во-первых, Пиппа тщеславна. Шага не ступит, чтобы вокруг толпа вопящих поклонников не собралась. Во-вторых, фрекен Карлсен обожает деньги. Пиппа богата, но ей всё мало. Купюры в её руках меняют вид, форму и неудержимо растут. Однако таких скряг ещё свет не видывал! Экономит на всём, кроме себя любимой. И, ни много ни мало, за миллиардера выйти замуж мечтает.
— С таким-то экстерьером? — хмыкнула левретка.
— И последнее: Пиппа любит шампанское. Стоит ей чуточку выпить, становится доброй и совестливой. Однажды подшофе всех голубей на волю выпустила. Потом, правда, выловила обратно… — мышонок вдруг замолчал, уставившись на дверь.
Она со скрипом отворилась, вспыхнул яркий свет. Собаки чуть не ослепли.
— Доброе утро! Как вы, драгоценные мои, уже освоились?
Лада приоткрыла левый глаз: на пороге, улыбаясь, стояла Пиппа. Из-за её мощного торса выглядывал какой-то сухопарый старик. Сморщенное, необыкновенно румяное лицо его было подвижным, как у сурка.
Юлька набычилась, а мышонок куда-то исчез. Оценив ситуацию, Пиппа опустила подбородок и скривила губы:
— Разумеется, я поступила с вами несколько неблагородно, но поверьте, вы не пожалеете, что попали ко мне, — она заговорила нарочито ласково, даже не догадываясь, что собаки её прекрасно понимают. Фрекен Карлсен была тонким психологом и знала, как чутко реагируют животные на доброжелательную речь.
— Несколько неблагородно! — возмутилась Собакевич. — Да это всё равно, что назвать Гитлера несколько агрессивным!
— Судите сами, — гаденьким голосом увещевала Пиппа. — Ваш дар не просто редкое явление, а событие, воистину потрясающее! Поймите: то, что я предлагаю — ваш шанс стать богатыми и знаменитыми, стать счастливыми! У вас будет всё: слава, роскошь, гастроли!
— Буду писать мемуары — обязательно посвящу ей главу, — хмыкнула Юлька. — Да за кого она нас принимает? Нас, тёртых лондонских штучек? Эй, Пиппа, прибереги свою многословную бредятину для блондинок из провинции!
— Мы станем лучшими подругами, — увлечённо продолжала хозяйка цирка. — Да что там подругами — я заменю вам мать! Кстати, совсем забыла, — Пиппа вытолкала вперёд старика. — Это Ганс. Он будет прислуживать вам, если поладим. Он с недавних пор нем. Аккурат позапрошлым летом я отрезала ему язык — так надёжней, — рассмеялась Пиппа, жутковато скривив лицо. — А ну разинь-ка пасть!
Старик с готовностью открыл рот. Девочки вскрикнули от ужаса. Ганс энергично потёр кончик носа.
— Вы не смотрите, это он на первый взгляд только такой неполноценный. Зато предан, послушен и тих, как молодая лань.
Старичок зарделся и принялся шаркать ножкой.
— Так что думайте, драгоценные мои, думайте, — Пиппа закурила. — Щедрые предложения на столе долго не лежат.
— Отпускайте нас домой, или мы заявим в полицию! — с физиономией страдающего за веру мученика левретка шагнула на Пиппу.
— Извини, но угрозы на меня не действуют. Если вы ещё не поняли, с кем имеете дело, то советую вам поскорее включать мозги. Или мы заодно, или…
Желание укусить нахлынуло мощно и неожиданно. Осклабившись, такса зарычала и стремглав бросилась на Пиппу. Острые зубы вцепились в крупный напудренный нос.
— Мамочки-и! — заорала госпожа Карлсен басом.
Она схватила Ладу за задние лапы и принялась её с себя стаскивать. Окурок в толстых пальцах больно обжёг голый живот. Разжав челюсти, такса отлетела в угол.
По физиономии Пиппы текла кровь. Фрекен орала так, что закладывало уши. Чтобы пробиться через эту шумовую завесу, нужно было выдать не меньше шестидесяти децибел.
— Мерзавка! Ты испортила мой новый нос! Ну вы ещё об этом пожалеете! — рявкнула фрекен Карлсен и выбежала вон.
Ганс бросился следом, но в дверях вдруг замешкался и обернулся. Чернышёвой почудилось, что во взгляде старика мелькнула благодарность.
ГЛАВА 4Временное перемирие
Время текло медленно, как мазут. Точно спартанцы, отрезанные от мира в крепости на горном перевале, вот уже несколько дней собаки сидели взаперти. По приезде в Данию фрекен Карлсен бросила девочек в подвал и, пытаясь сломить их волю, морила голодом.
Ладино тело съёжилось, сделалось вялым и дряблым, как завалявшийся в холодильнике огурец. Щёки ввалились, живот наполнился тяжестью. Когда кормили цирковых зверей, вкусные запахи проникали в подвал. Хотелось хватать их лапами и жадно поедать без остатка. На шестой день в темноте стали мерещиться мистические силуэты. На седьмой объявился Рене.
— Где же ты был? — Лада бросилась к мышонку, как к спасательному кругу.
— Я не мог прийти раньше, и на то были веские причины, — мышонок холодно отстранился. — Интерьерчик у вас, прям как в лифте, — на удивление безликий.
— Главное — чистенько и дохлые мыши на полу не валяются, — ухмыльнулась Собакевич. — А вот ты мог бы и пораньше объявиться. Ещё пара дней без регулярного питания, и я стану прозрачной и умру в страшных муках!
— Я тут кое-что принёс, — смутился Рене. — Здесь немного шуликов, — он вынул из щели в полу небольшой свёрток.
— Такие маленькие розовые штучки? Хрустящие снаружи и тягучие внутри? — левретка с жадностью накинулась на угощение.
— Это от Ганса. На двоих маловато, но мне тащить тяжело, а сам он боится. Но перейдём к делу. Сегодня к вам придёт Пиппа. Советую характер не демонстрировать и во всём с ней соглашаться.
— Да, надо сделать вид, что мы смирились, — согласилась такса.
— И что потом? Пахать на эту мымру до конца своих дней? — возмутилась левретка.
— Ни в коем случае, — Рене покачал головой. — Порой у тебя слишком пессимистичные мысли для столь юного возраста. Я тут пораскинул мозгами и кое-что придумал, — мышонок понизил голос до конфиденциального полушёпота. — У вас доступ к банковским счетам не ограничен?
— Да нет…
— Отлично! Тогда смотрите…
Фрекен Карлсен появилась за полночь. Она с опаской ступила на порог и подозрительно огляделась. На физиономии Пиппы застыло странное выражение — точно она по ошибке взяла в рот что-то не то. Нос её опух и придавал всему лицу раздражённый вид. Было заметно, что, наученная горьким опытом, фрекен боится очередной атаки.