– Иди, – резко сказал барон, – не теряй времени на женские слезы.
– Прощай, Конрад! Прощай! – сказали два его родственника и, подъехав, поцеловали его в щеку, затем повернулись и ускакали вслед за Гансом, а барон Конрад остался один на один к лицу со своим смертельным врагом.
Глава XIIIКак барон Конрад удерживал мост
Когда последний из его отряда пронесся по извилистой дороге и скрылся из виду, барон Конрад встряхнулся, словно отгоняя одолевавшие его мысли. Затем он медленно выехал на середину моста, где развернул коня так, чтобы встретиться лицом к лицу с приближающимися врагами. Он опустил забрало шлема и закрепил его, а затем проверил, что меч и кинжал свободно висят в ножнах и при необходимости их легко выхватить.
Преследователи неслись вниз по крутой тропинке с холма. Спустившись к мосту, они натянули поводья, потому что путь им преградила неподвижная закованная в сталь фигура на огромном боевом коне, тело которого было покрыто потом и пятнами пены, а широкие, красные ноздри тяжело раздувались.
Одна сторона моста была ограждена невысоким каменным барьером, а другая не была ничем защищена от глубокой, медленно текущей воды внизу. Это было опасное место для нападения на отчаявшегося человека, облаченного в непробиваемые доспехи.
– Вперед! – крикнул барон Генрих, но ни один человек не шевельнулся в ответ, а закованная в доспехи фигура неподвижно и прямо сидела на тяжело дышащей лошади.
– Как, – воскликнул барон Генрих, – вы боитесь одного человека? Тогда следуйте за мной! – и он пришпорил коня, направляясь к мосту.
Но по-прежнему никто не двинулся с места, и хозяин Труц-Дракена снова осадил своего коня. Он развернул коня, обвел взглядом бесстрастные лица своих спутников, и в его глазах под решеткой забрала начал разгораться гнев.
Барон Конрад расхохотался.
– Что же, – воскликнул он, – вы все боитесь одного человека? Неужели среди вас нет никого, кто осмелился бы выйти вперед и сразиться со мной? Я знаю, барон Генрих, ты не побоялся отрубить руку маленькому ребенку. Неужели тебе не хватает мужества встретиться лицом к лицу с его отцом?
Барон Генрих заскрежетал зубами от ярости, оглядывая лица своих воинов. Его взгляд задержался на одном из них.
– О! Карл Шпиглер, – крикнул он, – у тебя арбалет, пристрели-ка этого пса! Нет, – поправил он себя, – доспехи защитят его; пристрели коня, на котором он сидит.
Барон Конрад услышал его слова.
– Ты трусливый негодяй! – закричал он. – Стой, не стреляй в доброго коня. Я спешусь и буду сражаться с вами.
После чего он соскочил с лошади и, повернув голову животного, хлопнул его по боку. Конь сначала побежал рысью, затем пошел к дальнему концу моста, там остановился и стал щипать траву, росшую рядом с дорогой.
– Ну! – яростно воскликнул барон Генрих. – Теперь-то он вам не страшен, собаки! Ату его! Вперед!
Путь им преградила неподвижная закованная в сталь фигура на огромном боевом коне
Всадники медленно пришпорили своих лошадей, подъехали на мост и направились к человеку, который, крепко сжимая огромный двуручный меч, одиноко стоял там, преграждая проход.
Барон Конрад взмахнул мечом над головой, на лезвии дважды сверкнуло солнце. Не дожидаясь нападения, когда первый из приближающихся всадников оказался в нескольких футах от него, он с криком бросился вперед. Парень ударил его копьем, и барон, пошатываясь, отступил на несколько футов, но тут же пришел в себя и снова атаковал. Огромный меч со свистом сверкнул в воздухе и опустился, ближайший всадник выронил копье и с диким воплем схватился обеими руками за вздыбленную гриву. Меч снова просвистел в воздухе, и на этот раз на нем было кровавое пятно. Он снова опустился, и, издав еще один пронзительный крик, человек растянулся под ногами своего коня. В следующее мгновение все были рядом с бароном Конрадом, каждый стремился сразить его, затоптать конем или ударить копьем. Было слишком тесно, чтобы взмахнуть мечом, но, держа рукоять обеими руками, барон Конрад действовал им, как копьем, нанося удары коням или людям. Атакующим, которые толпились на узкой проезжей части моста, приходилось не только защищаться от разящих ударов меча, но и не дать своим раненым лошадям (которые, обезумев от страха, вставали на дыбы) упасть вместе с ними в реку.
– Назад! Назад! – раздался крик.
И те, кто был ближе всех к Конраду, натянули поводья своих коней.
– Вперед! – взревел барон Генрих, но, несмотря на его команду и даже удары, которые он наносил, отступавшие, обороняясь и крича, теснили тех, кто был сзади.
На мосту снова никого не осталось, кроме неподвижно лежавших трех тел, и того, кто в потускневших, покрытых пятнами доспехах прислонился, тяжело дыша, к ограде моста.
Барон Генрих неистовствовал. Скрежеща зубами, он отъехал немного назад, затем, развернувшись, с копьем наперевес, пришпорил коня и ринулся на своего одиноко стоящего врага.
Увидев, что противник стремительно надвигается, Конрад взмахнул мечом и отскочил в сторону. Копье пролетело рядом. Конрад ударил по летящему копью, и железное острие вылетело из древка и со звоном упало на камни моста.
Барон Генрих поднял коня на дыбы, затем медленно направил его назад, не сводя глаз со своего врага и все еще держа в руке деревянный обрубок копья. На конце моста он отшвырнул древко.
– Другое копье! – хрипло крикнул он.
Ему протянули копье, он схватил его дрожащей от ярости рукой. Отъехав на небольшое расстояние, барон повернул коня; затем, вонзив стальные шпоры в его дрожащие бока, снова обрушился на противника. Еще раз ужасный меч сверкнул в воздухе, но на этот раз удар пришелся мимо копья, не причинив вреда. В следующее мгновение, рывком поднятый на дыбы, конь изо всех сил ударил копытами барона Конрада.
Его отбросило назад, и твердые железные подковы обрушились на распростертое тело, когда лошадь и человек стремительно пронеслись на другой конец моста. Крик вырвался из груди наблюдавших за схваткой. В следующее мгновение распростертая фигура поднялась, пошатываясь, подошла к краю моста и остановилась, прислонившись к каменной ограде.
На дальнем конце моста барон Генрих развернул своего коня. Он снова поднял копье и двинулся на своего израненного врага. На этот раз копье ударило точно, пронзив стальную нагрудную пластину, и обломилось, оставив острие в ране.
Барон Конрад упал на колени, а Генрих Родербургский, нависая над ним, обнажил меч, чтобы закончить дело.
Затем произошло удивительное: раненый внезапно поднялся на ноги и, прежде чем его враг успел нанести удар, прыгнул на него с громким и горьким криком боли и отчаяния.
Генрих из Труц-Дракена ухватился за гриву коня, но нападение было таким яростным, таким внезапным, что он рухнул в своих доспехах на камни моста.
– Дракон! Дракон! – громовым голосом воскликнул барон Конрад и с энергией отчаяния потащил своего поверженного врага к открытой стороне моста.
– Вперед! – закричал предводитель людей из Труц-Дракена, и они поскакали к сражающимся рыцарям, чтобы спасти своего хозяина. Но опоздали.
На краю моста барон Генрих поднялся на ноги, ошеломленный и сбитый с толку внезапным падением, и теперь отчаянно боролся. Мгновение противники стояли, раскачиваясь взад и вперед, сжимая друг друга, кровь из груди раненого текла по доспехам обоих. Затем, вместе с градом камней и известки из-под кованых каблуков, они опрокинулись и рухнули вниз. Раздался громкий всплеск, и когда воины с ужасом выглянули из-за ограды моста, то увидели только закручивающиеся водовороты, стремительно уносящиеся по течению, мелькнули пузырьки воздуха на поверхности, и вот уже ничего – река продолжала свой путь тихо и ровно, как всегда.
Противники стояли, раскачиваясь взад и вперед, сжимая друг друга
Вскоре громкий голос нарушил тишину. Он принадлежал Вильгельму Родербургскому, родственнику барона Генриха.
– Вперед! – крикнул он. В ответ послышался ропот. – Вперед! – снова крикнул молодой человек. – Мальчишка и те, кто везет его, не ушли далеко, мы еще можем их догнать.
Затем один из мужчин ответил ему – мужчина с морщинистым, обветренным лицом и кудрявыми с проседью волосами.
– Нет, – сказал он, – нашего господина барона уже нет в живых, к тому же это не наша ссора. Четверо из нас ранены, а трое, я подозреваю, мертвы, зачем нам подставляться под удары без всякой выгоды?
Стоявшие вокруг одобрительно зашумели, и Вильгельм Родербургский понял, что в этот день людям из Труц-Дракена здесь больше нечего делать.
Глава XIVКак Отто увидел великого императора
Из-за болезни и слабости Отто пробыл в полуобмороке все это долгое путешествие под жарким майским солнцем. Как в кошмаре, он снова и снова слышал монотонный стук копыт по земле, ощущал на щеке последний поцелуй отца. Скачка продолжалась, пока все не растворилось в тумане, и больше он ничего не чувствовал. Когда Отто очнулся, в ноздри ему бил резкий запах уксуса, а на лбу лежала прохладная влажная салфетка. Он открыл глаза, а затем снова закрыл их, думая, что, должно быть, видит сон, потому что он лежал в своей прежней комнате в мирном монастыре Белого Креста на Холме, добрый отец-настоятель сидел рядом, глядя в его лицо отсутствующим взглядом ученого, брат Иоахим сидел в глубоком кресле у окна и тоже смотрел на него, а брат Теодор, монастырский лекарь, отирал ему лоб. Рядом с этими старыми знакомыми лицами были лица тех, кто был с ним в этой долгой скачке: Одноглазый Ганс, старый мастер Николас, его родственник, и другие. Отто закрыл глаза, думая, что, может быть, все это сон. Но пульсирующая боль в обрубленном запястье вскоре убедила его, что он не спит.
– Значит, я действительно снова дома, в Санкт-Михаэльсбурге? – пробормотал он, не открывая глаз.
Брат Теодор засопел, наступила пауза.
– Да, – сказал, наконец, старый настоятель, и его мягкий голос дрогнул. – Да, мое дорогое дитя, ты снова вернулся в свой дом, ты недолго пробыл в большом свете, но подвергся жестоким и горьким испытаниям.