– Здесь человек хочет видеть вашу честь, – сказал Джек.
Незнакомец грубо оттолкнул Джека и вошел.
– Я так и думал, что это вы, капитан, – холодно сказал мистер Паркер. – Я ждал вас весь день. Вот, возьмите этот стул и садитесь, – и он указал рукой в сторону, а свой стул повернул так, чтобы лицо его оставалось в тени. – Ты можешь идти, – сказал он Джеку, – и закрой за собой дверь.
Мистер Паркер подождал, пока дверь не закрылась и он не услышал удаляющиеся шаги Джека, выходившего из дома. Тем временем он оглядел своего посетителя с безразличием, но к его необычному костюму проявил некий холодный интерес – его взгляд особенно задержался на заплетенной бороде и цепочке на шее.
– Полагаю, любезный, – сказал наконец мистер Паркер, – вы пришли, чтобы я рассчитался по этой вашей расписке?
– Ну, да, – отозвался посетитель. – Зачем же еще?
– Что ж, тогда, – сказал мистер Паркер, – мне жаль вас, потому как не могу сказать, что я готов рассчитаться по ней полностью или даже частично. И более того, не буду готов еще четыре недели или больше, пока управляющий моего брата не выплатит мне ежеквартальное пособие.
– Не готов! – воскликнул его собеседник и гневно уставился на мистера Паркера. – Что вы хотите этим сказать? Почему же вы сказали мне на прошлой неделе, что расплатитесь со мной сегодня, а теперь вдруг передумали и говорите совсем другое?
Мистер Паркер хладнокровно пожал плечами, но не снизошел до объяснения, насколько он был разочарован, не получив денег от брата.
– Значит, вы вообще не собираетесь мне платить? – громко спросил посетитель.
– Послушай, приятель, – сказал мистер Паркер, – тебе не пойдет на пользу повышать голос и угрожать мне. Нельзя выжать кровь из камня и нельзя выжать деньги у человека, у которого их нет.
– И когда же вы мне заплатите?
– Этого я тоже не могу сказать, за исключением того, что, как я уже сказал, я что-то смогу заплатить, когда мне выплатят пособие, а это будет через четыре недели, считая со следующего понедельника.
–Но, мистер Паркер,– сказал гость, говоря все более ожесточенно,– вы прекрасно знаете, что я не смогу быть здесь через четыре недели. Вы прекрасно знаете, в какой опасности я нахожусь здесь, в Вирджинии, и что я не могу приходить и уходить, когда мне заблагорассудится, или когда вам заблагорассудится видеть меня. В прошлый раз, когда я был здесь, вам было приятно сказать мне, что я нарушил свое прощение, и вы знаете, что я прихожу сюда с удавкой на шее. Ну же, ну, мистер Паркер, если вы знаете, что для вас лучше, заключите со мной какое-нибудь разумное соглашение, и… вы должны заключить его сегодня вечером.
– Должен? Должен, мистер Пират?
– Да, должны, мистер Игрок. Послушайте, если позволит ветер и погода, послезавтра я отплыву в Северную Каролину. Если к тому времени вы не рассчитаетесь по этой вашей расписке, я пошлю ее вашему брату для выплаты и расскажу ему, как она ко мне попала. Вы понимаете?
Мистер Паркер, который сначала, казалось, не осознавал всей важности рассматриваемого дела, сидел, перебирая бумаги на своем столе, пристально глядя на собеседника, но как будто не слыша, что тот говорит. После того, как его посетитель кончил говорить, он еще некоторое время молча смотрел на него. Наконец, как бы внезапно очнувшись, он сказал:
– Пододвиньте сюда свой стул, я хочу кое-что сказать вам на ухо.
– Что вы имеете в виду? – подозрительно спросил его посетитель.
– Я имею в виду, что собираюсь сказать вам кое-что по секрету. Так что придвиньте свой стул сюда, поближе ко мне.
Посетитель повиновался, придвинувшись поближе к столу.
– Мне пришла в голову мысль, – сказал мистер Паркер, наконец, прерывая молчание и понизив голос. – Мне пришла в голову мысль, которая может принести пользу нам обоим, если вы тот человек, который поможет мне осуществить это, и именно об этом я хочу поговорить с вами.
Посетитель сидел, пристально глядя на мистера Паркера, пока тот говорил.
– Вы хотите сказать, – сказал он, – что мы с вами вместе затеем какое-то рискованное предприятие?
– Да, что-то в этом роде, – сказал мистер Паркер, и в его тоне и манере держаться было больше высокомерия, чем обычно.
– Ну, так что же вы хотите предложить? – спросил посетитель, не поведя бровью.
Снова наступило недолгое молчание, а затем мистер Паркер вдруг сказал:
– Я намерен быть с вами откровенным, Пират, и буду откровенен, потому что меня к этому вынуждают. Дело вот в чем… – И затем, с некоторым усилием, он добавил: – Я разорен и в отчаянии. Я приперт к стенке и не знаю, где достать хоть фартинг, чтобы выпутаться из долгов.
Несмотря на то, что мистер Паркер сидел спиной к свечам, собеседник мог видеть, что его красивое, румяное лицо покраснело сильнее, чем обычно, и что он слегка хмурится, когда говорит.
– Скажу вам прямо, – продолжил он, – я в таком затруднительном положении, что только какой-то крайний случай может снова привести мои дела в порядок. Насколько я могу судить, я должен около пяти или шести тысяч фунтов тому и другому здесь, в Вирджинии, кроме того, кое-что в Мэриленде и еще кое-что в Южной Каролине. Это не так уж много, но достаточно, чтобы дать вам и другим шанс сильно давить на меня. Было время – когда я жил в Англии, – когда мой отец посылал мне такую сумму сразу, и так два или три раза. Но теперь у моего брата Берчелла есть все, а у меня нет ничего; и десять тысяч фунтов сейчас для меня больше, чем пятьдесят тысяч тогда. Если бы я мог каким-то образом раздобыть семь тысяч фунтов, мне кажется, я мог бы поправить свои дела. Но где отчаявшийся человек может раздобыть семь тысяч фунтов, кроме как по какой-нибудь крайней случайности?
Он говорил все это не последовательно, а с перерывами, время от времени делая паузы, а затем снова внезапно заговаривая, словно с усилием. Теперь он прервал свою речь и играл, вертя в руках перо. Затем снова начал говорить.
– Что ж, я могу позволить себе сказать это и такому негодяю, как вы, и любому другому – я разоренный, отчаявшийся человек. Позавчера я отправил своему брату Берчеллу письмо с просьбой о немедленной ссуде в пятьсот фунтов и предложил любое обеспечение, которое он может потребовать, и которое я мог бы предоставить, если он одолжит мне пять тысяч фунтов. Я изложил ему свои отчаянные обстоятельства, но нет, он не стал ни рассматривать их, ни обдумывать… – Он замолчал и хмуро посмотрел на собеседника. – Видите ли, – продолжил он, – я вернулся из Англии четыре года назад разоренным человеком. Мой отец давал мне все, о чем я просил, пока я жил в Англии, но умирая, он оставил все моему брату Берчеллу, а мне ничего, кроме этой плантации, которая, я могу сказать, не составляет и десятой части того, что было его владением. Он сказал, что отдал мне мою долю и даже больше, пока был жив, и поэтому он оставил поместье моему брату, который женился на богатой наследнице и не нуждался в нем. Мне пришлось бежать из Англии от долгов, и они до сих пор преследуют меня. Я был вынужден обратиться за помощью к брату. Я довольно откровенно поговорил с ним, сказав ему, что я думаю о такой несправедливости, которая дала ему все, а мне ничего, и поэтому, в конце концов, он заплатил мои долги. Но он говорил со мной таким тоном, который ясно показывал: он думает, что, заплатив мои долги, он купил мое тело и душу и может обращаться со мной, как ему заблагорассудится, и говорить мне, что ему захочется. Я перенес от него то, чего не перенес бы ни от кого другого. Что ж, письмо, которое он прислал мне в ответ на мою просьбу о ссуде, таково, что загнало меня в угол, мне не осталось никакой помощи, и я в отчаянии. Он близок к тому, чтобы назвать меня мошенником, и многословно объясняет мне, что я позор и бесчестье для него. Тогда, если он считает, что я позорю его, пусть так и будет.
Все это время посетитель сидел неподвижно, слушая, что говорил хозяин, и пристально смотрел на затененное лицо хозяина Насеста. Вскоре мистер Паркер продолжил:
– Это такое письмо, что теперь я спокойно сделаю все, что в моих силах, лишь бы получить от него то, чего он мне не даст – всё то, что принадлежало бы мне по праву, если бы только отец был справедлив ко мне. Брат легко мог бы одолжить мне пятьсот или даже пять тысяч фунтов, но теперь я получу их от него, если смогу, причинив ему как можно больше страданий…
Он внезапно осекся, а затем сказал:
– Как вы думаете, почему я рассказываю вам то, чего не рассказал бы никому другому?
– Я как раз жду, что вы мне это поясните, – ответил его собеседник.
Мистер Паркер колебался лишь мгновение, затем спросил:
– Не хотите ли выпить?
– Ну да, – ответил гость. – Если у вас есть под рукой, я бы с удовольствием выпил стакан грога.
Мистер Паркер повернулся, словно хотел позвать Джека, затем, передумав, встал, подошел к шкафу рядом с камином и достал оттуда бутылку рома и стакан.
– Вы можете обойтись без воды? – спросил он.
– Могу, если приходится.
Мистер Паркер подвинул бумаги на столе и поставил бутылку и стакан так, чтобы его посетитель мог дотянуться, и тот налил себе почти полстакана.
Мистер Паркер холодно наблюдал за тем, как он наполнял свой стакан.
– Что ж, тогда мой план, как я уже сказал, состоит в том, чтобы силой получить от моего брата Берчелла то, чего он не дал мне по своей воле. Вы слушаете?
Тот коротко кивнул, поднес стакан к губам и выпил налитый ром.
– Возможно, вы знаете, что у моего брата один ребенок?
Посетитель, казалось, был поражен внезапным вопросом мистера Паркера. Он смотрел на него секунду или две чуть ли не с испугом, затем снова коротко кивнул.
– Его дочь, – сказал мистер Паркер, – красивая и очаровательная молодая леди, которую я очень люблю. Теперь, если какой-нибудь отчаянный пират, например, такой, как вы, – и он пристально, презрительно посмотрел в лицо своему посетителю, – похитит эту молодую леди и увезет ее, скажем, куда-нибудь в Северную Каролину, я очень хорошо знаю, что мой брат отдаст десять, а то и двадцать тысяч фунтов в качестве выкупа, чтобы вернуть ее в целости и сохранности.