Дред снова закурил свою трубку, быстро затягиваясь, чтобы табак разгорелся. Вскоре он начал снова:
– Я полагаю, капитан чувствует, что мистер Паркер его обманывает, и что по той или иной причине наш джентльмен не думает о том, чтобы когда-нибудь вернуть ее обратно. Я вполне верю, что он так думает. Хотчкисс говорил сегодня утром, что полковник Паркер заболел и, возможно, умрет. И если он умрет, и эта молодая леди умрет, твой мистер Паркер станет очень богатым человеком. Теперь сложи два и два, и сколько получится? Если она умрет, и ее отец умрет, мистер Паркер будет отрицать всю вину в этом деле и, скорее всего, свалит все на нас, просто чтобы показать, что он не имеет никакого отношения к этому делу. Что ж, это не мое дело, но я только надеюсь и молюсь, чтобы нас всех не повесили за то, что принесет ему все, а нам ничего не принесет. Капитан мог бы и сам смекнуть, что ничего путного не получит от этого дела, играя против мистера Паркера, опасного, как клинок.
Все это время Джек молча стоял, засунув руки глубоко в карманы. Каждое слово, сказанное Дредом, все сильнее побуждало его высказать то, что было у него на уме, и с каждым мгновением он приближался к кульминации, чтобы сказать свое слово и довериться Дреду. Наконец он заговорил – ему показалось, что даже еще до того, как окончательно решился.
– Дред, – сказал он и, помолчав, начал снова: – Дред, некоторое время назад ты сказал, что не винишь меня за то, что я лезу в это дело. Что ж, я собираюсь тебе кое-что сказать, Дред. Я тут подумал, что, может, я бы взялся помочь молодой леди снова уехать домой, в Вирджинию. – Он подождал минуту, затем добавил: – Когда я только что разговаривал с ней там, снаружи, я сказал, что если она попросит меня, я помогу ей бежать, даже если бы это было сегодня ночью.
Дред некоторое время сидел в мертвой тишине, глядя на Джека полуприкрытыми глазами, а Джек, чье сердце учащенно билось от собственного признания, задавался вопросом, что тот скажет.
– Что ж, – сказал наконец моряк, – ты, конечно, очень смел и безрассуден, чтобы так со мной разговаривать. У тебя большое сердце, несомненно. Но теперь скажи мне, как бы ты взялся за такое дело? Ты не знаешь, о чем говоришь. Как, по-твоему, такой парень, как ты, мог бы увезти ее от такого человека, как капитан, и доставить в целости и сохранности в Вирджинию? Такой человек, как я, возможно, и мог бы сделать что-то подобное, но как бы ты взялся за это?
– У меня не было никакого реального плана, – признал Джек, – но я подумал, что, возможно, смогу увезти ее на ялике – возможно, когда капитана не будет дома. Почему бы и нет?
Дред покачал головой.
– Нет, нет, мой дорогой, – сказал он, – ты никогда не сможешь этого сделать. Вас догонят прежде, чем вы пройдете половину пути до Окракока. И что, по-твоему, произойдет тогда?
– Думаю, что меня отвезут обратно, – сказал Джек.
– Правда? – мрачно спросил Дред. – Ну, а я не думаю, что тебя отвезут обратно, разве что ногами вперед.
– Ты хочешь сказать, что они причинят мне вред? – спросил Джек.
– Именно это я и хочу сказать, – сказал Дред. – Если капитан поймает тебя при попытке увезти эту юную леди, он всадит тебе пулю в голову, не успеешь моргнуть, это так же точно, как то, что ты христианин. Ты не знаешь капитана так, как я.
Джек стоял, размышляя, а Дред сидел неподвижно, пристально наблюдая за ним. Наконец Джек глубоко вздохнул и сказал:
– Что ж, Дред, если бы она хотела, чтобы я это сделал, я думаю, я бы сделал.
Дред продолжал рассматривать его некоторое время, затем его тонкие губы растянулись в усмешке.
– У тебя большое сердце, Джек Баллистер, – сказал он, – и в этом нет никаких сомнений. – Затем вдруг выбил пепел из своей трубки и встал с того места, где сидел.
Он подошел к Джеку и приблизил свое лицо к его лицу.
– Ну, мой мальчик, – сказал он, – ты сказал мне свое слово, и теперь я собираюсь сказать тебе свое. – Джек невольно отступил назад, с некоторым опасением гадая, что будет дальше. – Ну, тогда вот что я скажу: хотел бы ты, чтобы я пошел с тобой?
Минуту Джек ничего не понимал.
– Что ты сказал? – переспросил он.
– Я спросил, хотел бы ты, чтобы я пошел с тобой, вот что я сказал, – пошел и помог вернуть молодую леди в Вирджинию? – Затем Дред внезапно протянул руку и, схватив Джека за воротник, встряхнул его. – Да почему же ты, молодой дурак, решил, что я позволил бы тебе отправиться в такое предприятие в одиночку, и чтобы тебе снесли голову за твои старания? Только не я! Я понял, к чему ты клонишь, с самого первого твоего слова, и если бы захотел, достаточно быстро прекратил бы твою болтовню.
И все же Джек не знал, правильно ли он понял.
– Дред, – сказал он напряженным шепотом, – что ты имеешь в виду? Ты что же, готов помочь молодой леди бежать? – Затем, когда до него дошло, что именно это имел в виду Дред и что он искренне имел это в виду, он протянул руку, едва сознавая, что делает, и схватил Дреда, как будто хотел обнять его. – О Дред! – воскликнул он.
– Отцепись! – прошептал Дред, отталкивая его локтем. – Ты что, дурачок? – Он начал смеяться. – Думаешь, я твоя возлюбленная, чтоб вот так меня обнимать? Я уверен, что юная леди наверху – твоя возлюбленная, иначе ты бы так не пыжился, чтобы тебе оторвали голову ради нее.
Джек почувствовал, что лицо его стало пунцовым. Он ткнул Дреда в бок и расхохотался.
– Ты дурак, Крис Дред, если так говоришь. Да ведь я не сказал ей и пятидесяти слов на этой неделе.
Дред в ответ ткнул в бок Джека и рассмеялся.
– Все равно, я думаю, что она твоя возлюбленная, – сказал он. – Что ж, давай пойдем посмотрим на ялик, а потом спросим ее, готова ли она довериться нам, чтобы мы помогли ей выбраться отсюда?
– Что? – воскликнул Джек. – Ты же не собираешься уплыть сегодня вечером, а?
– Почему бы и нет? – ухмыльнулся Дред. – Если мы вообще решим уплыть, нет смысла откладывать это. Сегодняшняя ночь не хуже других, и чем дольше мы будем об этом думать, тем труднее будет это сделать.
Глава XXXIVПобег
Джек не сразу сумел осознать, что теперь ему действительно, так внезапно и так неожиданно, предстоит совершить то, о чем он мечтал и что смутно планировал в тот день. Только когда он увидел, как Дред зашнуровывает башмаки, как надевает камзол и снимает шляпу с крючка за дверью, его по-настоящему охватила то глубокое волнение, которое иногда предвещает немедленное исполнение какого-то важного дела. Затем он действительно затрепетал, охваченный тем внезапным нервным напряжением, которое, вероятно, каждый из нас иногда испытывал. То, что Дред зашнуровывал башмаки, надевал камзол и шляпу, придавало уверенности, что он что-то задумал и настроен очень решительно. Теперь, через час, он, возможно, снова окажется на пути обратно в Вирджинию, и эта мысль снова вызвала у него острый трепет.
Дред открыл дверь на лестницу и некоторое время стоял, прислушиваясь, но наверху было совершенно тихо. Жена пирата, очевидно, мгновенно заснула от усталости. Дред притворил дверь и, кивнув Джеку, скользнул в темноту ночи.
Ночной воздух обдал их холодом. Они замерли. Не было ни малейшего звука, ни проблеска света. Затем они вместе обошли дом до того места, где Джек останавливался, чтобы поговорить с молодой леди. Джек подошел к открытому окну и позвал ее шепотом, так же, как раньше. Дред все это время ждал за углом дома, внимательно наблюдая. Джеку приходилось звать снова и снова, потому что она то ли не расслышала его, то ли решила не отвечать сразу, так что прошло некоторое время, прежде чем молодая леди показалась. Когда она все-таки появилась у окна, то некоторое время стояла ошеломленная и слушала, что он ей говорит, словно не понимая. Ему пришлось повторить ей, что они с Дредом пришли, чтобы сделать то, что он обещал сделать, – забрать ее домой, в Вирджинию, если она согласится поехать с ними.
– Чтобы забрать меня? – неуверенно переспросила девушка; а затем, когда смысл дошел до нее, воскликнула: – О, да! Заберите меня отсюда! Ради всего святого, заберите меня отсюда!
– Заберем, заберем! Мы за этим и пришли, – сказал Джек.
Но она, казалось, не слыша его, снова страстно воскликнула.
– Если вы только заберете меня отсюда, я сделаю все на свете для вас, и мой отец тоже. Прошу вас, добрые, хорошие люди, заберите меня отсюда!
Возможно, у нее была истерика от ужасного испуга, который она, должно быть, пережила утром, и, когда к ней пришло понимание возможного побега, она, казалось, забыла всякую осторожность. Джек был так поражен ее внезапным порывом, что не знал, что сказать, чтобы остановить ее; но Дред поспешно подошел и шепотом предупредил, чтобы она не поднимала шума.
– Мы хотим помочь вам сбежать, сударыня, – сказал он сдавленным шепотом, – но если вы потревожите и разбудите всех в доме, то мы ничего не сможем сделать, чтобы помочь вам.
Они видели, что она изо всех сил сдерживалась, пытаясь подавить плач, цепляясь за край поднятой оконной рамы. Затем она, казалось, внезапно очнулась и вспомнила.
– А моя одежда! – воскликнула она. – Я забыла про нее. И дверь ведь тоже заперта. Все же я не смогу уйти. О, я знаю, что никогда отсюда не выберусь!
– Выберетесь, сударыня, – сказал Дред. – Не беспокойтесь об этом сейчас. Джек принесет вашу одежду, потому что она недалеко, а я принесу лестницу вон из того сарая, и вы сможете спуститься вниз в мгновение ока. Не волнуйтесь и не плачьте больше. Как только Джек все принесет, одевайтесь как можно быстрее, а мы вдвоем спустимся вниз и подготовим лодку. Тогда мы вернемся за вами. Просто приготовьтесь. И мы приготовимся.
Джек поспешил прочь, радуясь возможности сделать для нее что-нибудь, что могло бы ее успокоить. Он вошел в дом очень тихо и без труда нашел одежду, которую Бетти бросила в сундук. Вернувшись, он обнаружил, что Дред уже принес лестницу и прислонил к стене дома. Джек взобрался по лестнице до середины и молча протянул сверток над головой.