Вещи, захваченные пиратами с торговых судов, оказывались утраченными навсегда. Почти никогда ни один владелец не обращался за ними, потому что это было бы бесполезно. Украденные товары лежали на складах пиратов, по-видимому, принадлежа только пиратам.
Губернаторы и секретари провинций не позорили себя пиратством на торговых судах, но после того как товары были украдены, а значит безвозвратно потеряны, взять часть того, у чего, казалось, не было владельца, не казалось чем-то таким уж порочным.
Ребенка учат, что это очень дурной поступок – отобрать, например, силой кусок сахара у другого ребенка, но когда дурной ребенок отнял у другого и унес его подальше, а тот, другой ребенок, ушел домой в слезах, третьему ребенку не кажется таким уж плохим откусить предложенный кусочек сахара, который взяли у кого-то другого.
Несомненно, именно поэтому губернатору Северной Каролины Идену и секретарю провинции Найту, или губернатору Нью-Йорка Флетчеру, или другим губернаторам колоний не казалось таким уж безнравственным забрать часть добычи, награбленной пиратами вроде Черной Бороды.
Однако во времена губернатора Идена колонии начали все плотнее заселяться, и все более действенными постепенно становились законы, могущие защитить людей, владеющих собственностью. Губернатор Иден был последним из губернаторов колоний, имевшим дело с пиратами, а Черная Борода был едва ли не последним из пиратов, который со своими бандитами был достаточно свирепым и всевластным, чтобы приходить и уходить, выбирая кого бы ограбить.
Вирджиния в то время была самой большой и богатой из всех американских колоний, а по другую сторону Северной Каролины находилась провинция Южная Каролина, также сильная и богатая. Именно эти две колонии больше всего пострадали от Черной Бороды, и честные люди, жившие в них, больше не могли терпеть, чтобы их грабили.
Купцы, коммерсанты и другие пострадавшие громко взывали о защите, так громко, что губернаторы этих провинций не могли не слышать их.
Губернатору Идену было предложено принять меры против пиратов, но он ничего не сделал, потому что испытывал дружеские чувства к Черной Бороде – точно так же, как ребенок, попробовавший украденный сахар, испытывает дружеские чувства к ребенку, который его угощает.
В конце концов, когда Черная Борода приплыл в самое сердце Вирджинии, схватил и увез дочь известнейших людей этой колонии, губернатор Вирджинии, обнаружив, что губернатор Северной Каролины ничего не делает, чтобы наказать за это преступление, взял дело в свои руки и издал прокламацию, предлагая награду в сто фунтов за Черную Бороду, живого или мертвого, и разные суммы за других пиратов, его подручных.
Губернатор Споттисвуд имел право выпустить прокламацию, но не имел права поручать лейтенанту Мейнарду, как он это сделал, направить вооруженные силы в соседнюю провинцию и атаковать пиратов в проливах Северной Каролины. Все это было частью грубого и беззаконного положения колоний в то время, когда можно было так поступать.
Прокламация губернатора против пиратов была опубликована одиннадцатого ноября. А в следующее воскресенье она была прочитана в церквях и вывешена на дверях всех правительственных таможен в Нижней Вирджинии. Лейтенант Мейнард на кораблях, которые полковник Паркер уже снарядил для борьбы с пиратами, семнадцатого числа того же месяца отплыл в Окракок. Пять дней спустя произошла битва.
Шлюп Черной Бороды стоял в заливе Окракок среди мелководья и песчаных отмелей, когда пират впервые услышал о прокламации губернатора Споттисвуда.
Был шторм, и довольно много судов зашло в залив в поисках убежища. Черная Борода знал почти всех капитанов этих судов, и именно от них он впервые услышал о прокламации.
Он поднялся на борт одного из кораблей, каботажного судна из Бостона. Юго-восточный ветер все еще дул довольно сильно. В то время в заливе стояло около дюжины кораблей, и капитан одного из них наносил визит бостонскому капитану, когда Черная Борода поднялся на борт. Два капитана разговаривали друг с другом. Они мгновенно замолчали, когда пират спустился в каюту, но он слышал достаточно, чтобы уловить суть разговора.
– Что ж ты замолчал? – спросил он. – Я слышал, что ты говорил. Ну, и что? Думаешь, мне есть до них дело? Споттисвуд собирается наслать на меня своих громил. Вот что ты говорил. Ну, и что тогда? Ты же не думаешь, что я боюсь его громил, правда?
– Ну, нет, капитан, я не говорил, что вы боитесь, – сказал капитан, который пришел в гости.
– И какое право он имеет посылать их против меня в Северную Каролину, хотел бы я вас спросить?
– Да никакого, – успокаивающе сказал бостонский капитан. – Не хотите ли попробовать рому, капитан?
– У него не больше прав нагрянуть сюда, в провинцию губернатора Идена, чем у меня подняться на борт твоей шхуны, Том Берли, и унести с собой два или три бочонка этого первоклассного голландского рома.
Капитан Берли – бостонец – рассмеялся громким, натянутым смехом.
– Ну, капитан, – сказал он, – что касается двух или трех бочонков рома, то на борту вы их не найдете. Но если вам хочется получить бочонок этого напитка для себя, я пришлю его вам и буду рад сделать это ради старого знакомства.
– Но вот что я вам скажу, – сказал приезжий шкипер Черной Бороде, – на этот раз они решительно настроены против вас. Говорю вам, капитан, губернатор Споттисвуд только что выступил с прокламацией против вас, и она была зачитана во всех церквях. Я сам видел, как она была вывешена в Йорктауне на двери таможни, и сам прочитал ее там. Губернатор предлагает сто фунтов за вас, пятьдесят фунтов за ваших командиров и по двадцать фунтов за каждого из ваших людей.
– Ну, тогда, – сказал Черная Борода, поднимая свой стакан, – я желаю им успеха, и хочу, чтобы когда они получат свои сто фунтов за меня, они бы потратили их неудачно. Что касается рома, – сказал он, поворачиваясь к капитану Берли, – я знаю, что у тебя есть на борту, а чего нет. Ты думаешь, что сможешь обмануть меня? Хорошо, пришли два бочонка, и я отпущу тебя без обыска.
Оба капитана молчали.
– Что касается этого лейтенанта Мейнарда, о котором вы все говорите, – сказал Черная Борода, – я его очень хорошо знаю. Он один из тех, кто занимался пиратами на Мадагаскаре. Я думаю, вы все хотели бы посмотреть, как он вышвырнет меня за борт, но он не сможет этого сделать. На службе его величества нет никого, с кем бы я охотнее встретился, чем с лейтенантом Мейнардом. Я довольно быстро объясню ему, что Северная Каролина – это не Мадагаскар.
Вечером двадцать второго два корабли под командованием лейтенанта Мейнарда вошли в устье залива Окракок и там бросили якорь. Тем временем погода прояснилась, и все суда, кроме одного, вышли из залива. Единственным оставшимся судном был корабль из Нью-Йорка. Он стоял там в течение ночи и дня, и его капитан и Черная Борода сделались большими друзьями.
В ту ночь, когда Мейнард вошел в залив, на берегу праздновалась свадьба. Часть мужчин и женщин приехала по побережью на повозках, запряженных волами, и телегах, другие приплыли на лодках из более отдаленных мест.
Капитан из Нью-Йорка и Черная Борода сошли на берег вместе вскоре после наступления темноты. Капитан провел на борту пиратского шлюпа всю вторую половину дня, они с Черной Бородой вместе выпивали в каюте. Капитан был теперь немного навеселе, и он смеялся и болтал всякие глупости, пока их с Черной Бородой везли к берегу. Пират был мрачен и молчалив.
Было почти темно, когда они ступили на берег. Нью-йоркский капитан споткнулся, упал головой вперед и не сразу сумел подняться, а команда лодки разразилась смехом.
Люди уже начали танцевать в открытом сарае, выходившим фасадом на берег. Перед зданием горели костры из сосновых веток, освещая интерьер красным сиянием. Негр играл на скрипке где-то внутри, и зал был заполнен толпой причудливо танцующих фигур – мужчин и женщин. Время от времени они громко кричали, танцуя, а визг скрипки непрерывно звучал сквозь шум криков, топота и шарканья ног.
Капитан Тич и нью-йоркский капитан стояли и смотрели на происходящее. Ньюйоркец прислонился к столбу и обхватил его одной рукой, чтобы не упасть. Он нелепо махал другой рукой в такт музыке, время от времени щелкая большим и указательным пальцами.
Молодая новобрачная подошла к ним. Она только что кончила танец, была румяной и разгоряченной, ее волосы развевались вокруг головы.
– Эй, капитан, не потанцуешь ли со мной? – обратилась она к Черной Бороде.
Черная Борода уставился на нее.
– Кто ты? – спросил он.
Она расхохоталась.
– Ты выглядишь так, будто готов съесть кого-то, – воскликнула она.
Лицо Черной Бороды постепенно расслабилось.
– А ты и дерзкая, – сказал он. – Хорошо, я потанцую с тобой. Я буду танцевать, пока у тебя сердце не выскочит.
Он протиснулся вперед, оттолкнув локтем новоиспеченного мужа. Тот, увидев, что Черная Борода пьян, расхохотался, мужчины и женщины, стоявшие вокруг, расступились, так что через некоторое время пол был довольно хорошо расчищен. Теперь можно было разглядеть негра со скрипкой, он сидел на бочке в углу сарая. Он оскалил белые зубы и, не прекращая играть, резко провел смычком по струнам, а затем мгновенно сменил мелодию на веселую джигу. Черная Борода подпрыгнул и хлопнул пятками в воздухе, издав при этом резкий, короткий вопль. Затем стал танцевать причудливо и неистово. Женщина танцевала напротив него, то так, то эдак, уперев костяшки пальцев в бедра. Все разразились смехом, наблюдая коленца Черной Бороды. Они смеялись снова и снова, хлопая в ладоши, а негр пиликал на скрипке, как бешеный. Волосы женщины рассыпались по спине. Она подобрала их, смеясь и тяжело дыша, пот струился по ее лицу. Она танцевала и танцевала. Наконец она расхохоталась и остановилась, тяжело дыша. Черная Борода снова подпрыгнул и хлопнул пятками. Он снова крикнул, потом ударил пятками об пол и развернулся. Все снова расхохотались, захлопали в ладоши, и негр перестал играть.