– Что ж, – сказал он, – ты сам видишь без моих объяснений, что обо всем этом ничего нельзя говорить – ни одной живой душе. Понимаешь?
– Да, сэр, – слабым голосом ответил Джек.
– Очень хорошо, – сказал полковник Паркер. – Помни, мой мальчик, что ты хранишь очень страшную тайну, которая затрагивает честь всей нашей семьи, и что ты не должен говорить об этом никому.
Здесь можно сказать, что лейтенант не выдал секрет Джека – или, по крайней мере, до ушей Джека никогда не доходило, что он это сделал. Можно также кратко сказать, что Хэндс был помилован губернатором Споттисвудом, и что чуть менее чем через месяц мистер Ричард Паркер сбежал из Вирджинии – как говорили, из-за долгов – на Ямайку.
Глава XLIXОтъезд
Адвокат Бертон написал полковнику Паркеру почти сразу по возвращении в Англию. Он сообщил, что был у мастера Езекии Типтона, «и если бы я упал со звезд, а не вошел в его кабинет, – писал он, – он не был бы так удивлен, увидев меня».
После этого он стал часто писать, держа полковника Паркера в курсе всех своих действий. К январю он настолько уладил дела Джека, что речь зашла о его возвращении в Англию. В конце концов с Езекией Типтоном было решено, что Джек переедет жить в Грэмптон к сэру Генри Баллистеру, и старика вынудили дать достаточную сумму на его содержание. Было также решено, что Джек получит такое образование, которое соответствовало бы его положению в обществе.
Наконец, в качестве даты отъезда Джека был выбран март. В течение этого месяца «Ричмонд Касл», прекрасный большой корабль, должен был отплыть в Англию. Капитан Нортэм был одним из тех, кому полковник Паркер полностью доверял, и поэтому было решено, что Джек должен отправиться на этом судне из Йорктауна.
По мере того как время отъезда становилось все ближе, в доме царила та, все возрастающая суета и неразбериха, что всегда предшествует расставанию. Даже в самый последний день два матросских сундука казались почти пустыми, а гора одежды и личных вещей, все еще ожидала, чтобы ее сложили в них. Негритянки-служанки непрерывно сновали вверх и вниз по лестнице, выполняя то одно, то другое поручение, и раздавались непрерывные звонки и отмены приказов. Мадам Паркер, перегнувшись через перила, звала:
– Джек! Джек! Где Джек? Ты видела мастера Джека, Хлоя?
– Да, мисси. Он в кабинете с его честью.
– Ну, беги и спроси его, куда он положил два кружевных галстука и батистовые манжеты, мы нигде не можем их найти.
– Мама, мама! – (Это Нелли Паркер из своей комнаты.) – Я знаю, где то, что ты ищешь, их положили в маленький сундучок. Я видела, как Дина укладывала их туда сегодня утром.
Дюжину раз мадам Паркер, внезапно ослабев, опускалась на стул, чтобы сказать, что она так устала от всей этой спешки, что у нее до костей заболели ноги, и каждый раз Нелли Паркер говорила:
– Тогда почему ты так себя изводишь, мама? Дины, Роуз и Хлои вполне достаточно, чтобы собрать вещи, и ты не будешь так утомляться.
– Но, моя дорогая, – возражала мадам Паркер с нервной суетливостью, – если я не позабочусь об этом сама, они никогда этого не сделают.
Затем пришла Хлоя, горничная мадам Паркер, и сказала, что Робин и негр Цезарь ждут, чтобы перевязать сундуки.
– Что ж, им придется подождать, – сердито сказала мадам Паркер, – потому что сундуки еще не готовы.
– Они могут перевязать шнуром маленький сундук, мама, – сказала Нелли Паркер. – Мы можем упаковать все остальное в другой.
Тем временем Джек сидел с полковником Паркером, который давал ему последние инструкции.
– Я записал их здесь, – сказал он, – на этой бумаге. Бережно храни ее при себе. Нет, не клади в карман. Где бумажник, который я дал тебе вчера, чтобы хранить в нем такие вещи?
– Я оставил его наверху на столе, сэр, – ответил Джек.
– Ты должен всегда носить его с собой, – сказал полковник Паркер, – и не оставлять его. Что ж, положи бумагу в карман, но не забудь переложить ее в бумажник, когда поднимешься наверх.
– Да, сэр, – ответил Джек.
– Вот письмо капитану Нортэму, – сказал полковник Паркер. – Отдай его ему, как только поднимешься на борт «Ричмонд Касла», и он проявит к тебе особую заботу. Письмо дает ему полные инструкции относительно всего, что он должен сделать для тебя. Когда вы доберетесь до Грейвзенда, он отправит тебя в карете до Бродстейрса, а там ты сядешь в наемный экипаж, который отвезет тебя к моему агенту в Сноу-Хилл. Вот письмо к нему и пакет – Эбенезеру Билтону, эсквайру. Этой пачкой писем ты будешь пользоваться, пока будешь в Лондоне, по мере необходимости. По адресам ты увидишь, для кого они предназначены. Вот большой пакет, который нужно передать твоему дяде. Тебе лучше положить эти большие пакеты в сундуки, но письмо капитану носи в бумажнике, чтобы ты мог отдать его, как только поднимешься на борт.
– Да, сэр, – сказал Джек.
Каким необычайно унылым и пустым бывает период ожидания, который следует за всей суетой подготовки, когда сундуки завязаны и вынесены на причал, и дом снова погружается в прежнюю тишину, и еще не настало время прощаться. В этом периоде пассивного ожидания есть что-то особенно мучительное.
Был вечер последнего дня в Мальборо, и Джек и Нелли Паркер стояли у окна в косых лучах зимнего дня, глядя вниз, на причал. Накануне коварная мартовская погода внезапно снова превратилась в зимнюю, и почти весь день шел снег, теперь он быстро таял на солнце. Повсюду бежала вода, струилась, капли сверкали в ярком косом свете заходящего солнца. Снег все еще лежал широкими белыми пятнами тут и там в укромных местах, но на дорожке и на ступеньках дома он превратился в мокрый тонкий слой полузамерзшей слякоти. Нелли была очень молчалива, стоя там и глядя на реку за завесой зимних деревьев.
– Интересно, как сильно ты будешь скучать по мне? – сказал Джек.
Она повернулась и посмотрела прямо на него, но не ответила.
– Я буду скучать по тебе, – сказал он. – Не могу сказать, как сильно я буду скучать по тебе. Я буду думать о тебе все время.
– Правда, Джек?
– Да, разумеется. Ты часто будешь думать обо мне?
– Конечно, буду.
Затем она вдруг протянула к нему руку, и он взял ее и задержал в своей, а она позволила ей остаться там. Ему казалось, что он едва может дышать, и пока она стояла там, совершенно неподвижно, а он держал ее за руку, он видел, как ее девичья грудь, теснимая дыханием, поднимается и опускается.
– Ты будешь скучать по мне? – сказал он наконец почти шепотом. – Значит, ты будешь скучать по мне? Я буду скучать по тебе… о, как я буду скучать по тебе!
– Да, я буду скучать по тебе, – прошептала она.
Она стояла рядом с ним. Ее платье и рука касались его, и он трепетал. Ему хотелось сказать что-нибудь из того, что так распирало его грудь, но слова свинцом повисли на губах, а сердце билось так сильно, что он едва мог дышать. Она не убрала свою руку из его ладони, пока стояла там.
Затем внезапно послышались чьи-то шаги, и она отдернула руку. Это была мадам Паркер.
– Джек, – сказала она, – я искала тебя повсюду. Что ты здесь делаешь?
И она перевела взгляд с него на Нелли.
– Что делаю? – глупо сказал Джек. – Ничего не делаю.
А Нелли Паркер отошла от окна.
– Полковник Паркер хочет видеть тебя у себя на минутку, – сказала мадам Паркер. – Тебе лучше пойти прямо сейчас.
И если она и подумала о том, что здесь что-то происходило, то ничего об этом не сказала.
В тот вечер у Джека не было возможности снова поговорить с Нелли Паркер до самой последней минуты, когда она ушла спать. Ему показалось, что она избегает даже смотреть на него. Она очень тихо сидела рядом с отцом, слушая, что он говорит, но сама молчала. Она пошла спать раньше других, негритянка-служанка стояла у двери со свечой в руках. Нелли протянула Джеку руку. Ее отец и мать наблюдали за происходящим.
– Спокойной ночи, – сказала она, – и попрощаемся.
Она подняла глаза и долго и пристально посмотрела на него.
Джек держал ее за руку, отчетливо вспоминая, что произошло в тот день.
– И ты не проснешься, чтобы проводить меня утром? – спросил он.
Он все еще держал ее за руку.
– Может быть, я так и сделаю.
– Ты сделаешь, я знаю, что сделаешь.
– Ну, Джек, ты уйдешь раньше, чем мы проснемся, – сказал полковник Паркер. – Вы должны отплыть до семи часов.
А потом она ушла.
Джека разбудил скрежет задвижки, гулкие шаги человека, входящего в его комнату, и скользящий свет свечи, падающий на стены, а затем на его лицо. Это был слуга полковника Паркера, Робин, который пришел с зажженной свечой и кувшином горячей воды.
– Вам пора вставать, мастер Джек, – сказал он, – уже шесть часов.
Даже в момент пробуждения от сна, в который он мгновенно погрузился прошлой ночью, он осознавал нечто важное, маячившее на заднем плане наступающего дня, но не мог в первое мгновение осознать предстоящие события своей жизни. Затем его внезапно осенило, и он соскочил с кровати на холодный пол, в холод темной комнаты. Ему пришло время уезжать.
Робин помог ему, когда он одевался онемевшими пальцами, стуча от холода зубами.
– Лодка полностью загружена и ждет, мастер Джек, – сказал мужчина, – и они готовы отправиться, как только вы позавтракаете и подниметесь на борт.
– Сегодня утром очень холодно, Робин, – сказал Джек.
– Да, сегодня морозное утро, сэр.
Чуть погодя Джек спросил:
– Мисс Нелли уже встала?
– Мисс Нелли! – воскликнул Робин с явным удивлением. – Ну, мастер Джек, она встанет только часа через три.
– Я подумал, может быть, она встанет, чтобы проводить меня, – неловко попытался объяснить Джек.
Он нашел накрытый для него внизу завтрак при свете множества свечей, сел и сразу же принялся за еду, ему прислуживали Робин и негр. Все огромные пространства были холодными и сырыми от утреннего мороза. Пальцы Джека закоченели от холода, дыхание вырывалось облачком в свете свечей. Он ел со все большей уверенностью в том, что Нелли Паркер не проснется, чтобы проводить его. По мере того как в нем росла эта уверенность, ему казалось, что в таком пренебрежении есть что-то необычайно бессердечное. Он никогда бы так с ней не обошелся. И при этой мысли в нем внезапно вспыхнул гнев против нее. Затем с угасающей надеждой ему пришло в голову, что, может быть, она ждет его в библиотеке или гостиной. Он покончил со своим жалким завтраком и пошел туда, через холл, но там не было никого, кроме негра, разжигавшего камин. От разгоравшихся дров большими клубами поднимался дым, часть его уплыла в сторону и теперь едким облаком висела в комнате. Прохладные просторы комнат казались пустыми, лишенными привычной жизни. Пока он стоял, медля, кто-то прошел через холл; это был Робин, он нес пальто.