Но мама не сдавалась. Она настаивала, чтобы они снова повезли Эмиля к доктору.
— Я ведь ничего не сказала, когда он съел все пуговицы от штанов, — убеждала она папу Эмиля. — Но пятиэровая монетка куда несъедобнее, это может плохо кончиться, уж поверь мне!
Она с тревогой глядела на папу Эмиля и так умоляла его повернуть лошадь и поехать в Марианнелунд, что тот в конце концов согласился. Ведь папа Эмиля тоже беспокоился за своего мальчонку.
Запыхавшись, влетели они в кабинет доктора.
— Что случилось? Вы что-нибудь здесь забыли? — удивился доктор.
— Нет, просто Эмиль проглотил пятиэровую монетку, — объяснил папа. — Не согласитесь ли вы сделать ему небольшую операцию… Так кроны за четыре, а? Пятиэровая монетка тоже вам останется.
Но тут Эмиль ткнул папу в спину и завопил:
— Ни за что! Это моя монетка!
Доктор, конечно, и не думал отнимать её у Эмиля. Он объяснил, что никакой операции делать не надо: монетка сама выйдет через несколько дней.
— Тебе хорошо бы съесть штук пять сдобных булочек, — продолжал доктор, — чтобы монетка не скучала в одиночестве и не поцарапала тебе желудок.
Это был очень добрый доктор, и денег за совет он тоже не взял. Папа Эмиля так и сиял. Но мама захотела тут же пойти в булочную фрёкен Андерсон и купить там пять булочек для Эмиля.
— Об этом и речи быть не может, — заявил папа, — у нас дома полно булочек.
Эмиль с минутку подумал. Голова у него работала хорошо, и есть ему тоже хотелось, поэтому он сказал:
— Ведь у меня в животе пятиэровая монетка. Если бы я мог её достать, я сам купил бы себе булочек. — Он опять немного подумал и спросил: — Скажи, папа, ты не мог бы мне одолжить пять эре на несколько дней? Ты их получишь назад, это уж как пить дать!
Папа Эмиля сдался, они пошли в булочную фрёкен Андерсон, купили Эмилю пять круглых, румяных, посыпанных сахарной пудрой булочек, и он сказал, поспешно их уплетая:
— Это лучшее лекарство из всех, какие я принимал в своей жизни.
А папа Эмиля вдруг так развеселился, что совсем голову потерял.
— Мы сегодня заработали немало денег, можем кое-что себе и позволить, — заявил он и недолго думая купил на пять эре карамелек для малышки Иды.
Заметь, что всё это происходило в те далёкие времена, когда дети не берегли зубов, такие они были тогда ещё глупые и неосмотрительные. Теперь дети в Лённеберге больше конфет не едят, зато у них отличные зубы!
Приехав домой на хутор, папа, не сняв даже шляпы и сюртука, тут же склеил супницу. Это было дело нехитрое, потому что раскололась она на две половинки. Увидев супницу, Лина даже подпрыгнула от радости и крикнула Альфреду, распрягавшему во дворе лошадь:
— Теперь в Катхульте снова будут есть суп!
Легковерная Лина! Она, видно, забыла про Эмиля. В тот вечер Эмиль очень долго играл с сестрёнкой Идой. Он построил для неё на лугу между валунами шалаш. Ей там очень понравилось. Правда, он её разок-другой ущипнул, но ведь ему тоже хотелось карамелек.
Когда стало темнеть, дети пошли домой спать. По дороге они заглянули на кухню: не здесь ли их мама?
Но мамы там не оказалось. Там вообще никого не было. Одна только супница. Она стояла на столе, свежесклеенная и очень красивая. Эмиль и сестрёнка Ида во все глаза глядели на эту удивительную супницу, которая целый день путешествовала.
— Подумай только, она побывала в Марианнелунде, — сказала сестрёнка Ида. А потом спросила: — Скажи, а как это тебе удалось засунуть в неё голову?
— Тут нет ничего хитрого, — ответил Эмиль. — Вот гляди!
В эту минуту в кухню вошла мама. И первое, что она увидела, был Эмиль с супницей на голове. Эмиль делал какие-то дикие движения, пытаясь освободиться, сестрёнка Ида ревела, и Эмиль тоже: несмотря на все усилия, он не мог вытащить голову из супницы, точь-в-точь как тогда.
И тут мама взяла кочергу и так стукнула по супнице, что звон разнёсся по всей Лённеберге. Бам!..
Супница разлетелась вдребезги. Осколки как дождь посыпались на Эмиля.
Папа Эмиля был в овчарне, но, услышав звон, прибежал на кухню.
Он застыл на пороге. Он стоял и молча глядел на Эмиля, на осколки и на кочергу, которую мама всё ещё держала в руке.
Папа Эмиля не сказал ни слова. Он повернулся и пошёл назад, в овчарню.
Да, вот теперь ты примерно представляешь себе, каков был Эмиль. Вся эта история с супницей произошла во вторник, 22 мая. Но может, тебе хочется услышать и про…
ВОСКРЕСЕНЬЕ, 10 ИЮНЯ,
В воскресенье, 10 июня, в Катхульте решили устроить пир. Ждали гостей из Лённеберги и из других мест. Мама Эмиля несколько дней готовила угощение.
— Этот пир влетит нам в копеечку! — всё приговаривал папа Эмиля. — Но ничего не попишешь, коли пир, так уж пир горой! Нечего скаредничать. Хотя, пожалуй, биточки можно бы делать и поменьше.
— Я делаю такие биточки, как надо, — сказала мама Эмиля. — Кругленькие и поджаристые.
А ещё она приготовила грудинку, и телячьи отбивные, и селёдочный салат, и маринованную селёдку, и пирожки с яблоками, и копчёного угря, и тушёные овощи, и два огромных сырных пирога, и ещё другой пирог, тоже вкусный, так что гости ничуть не пожалели о долгом пути, проделанном из отдалённых хуторов, чтобы его попробовать.
Эмиль тоже очень любил этот пирог.
И денёк выдался на славу. Солнце сияло, яблони и сирень цвели пышным цветом, воздух дрожал от птичьего щебета. Хутор, раскинувшийся на пригорке, был прекрасен, как мечта. Сад привели в образцовый порядок, а песок на дорожках разровняли граблями. Дом так и сверкал чистотой. Всё как будто было готово к приёму гостей.
— Ой, мы забыли поднять флаг! — воскликнула вдруг мама Эмиля, потому что на хуторах был обычай приветствовать гостей поднятым флагом.
Это было делом папы.
Он тут же кинулся к флагштоку, а за ним побежали Эмиль и сестрёнка Ида. Они хотели посмотреть, как флаг поползёт вверх.
— Надеюсь, праздник наш удастся, — сказала мама Лине, когда они остались одни на кухне.
— Да, конечно. Но может, лучше заранее запереть Эмиля? — предложила Лина.
Мама укоризненно посмотрела на неё, но ничего не ответила.
Лина вскинула голову и проворчала:
— Мне-то что! Сами потом пожалеете.
— Эмиль — прекрасный мальчик, — твёрдо сказала мама Эмиля.
В кухонное окно было видно, как этот прекрасный мальчик бегает по саду, играя со своей маленькой сестрёнкой.
«Просто ангелочки», — подумала мама, залюбовавшись детьми. И в самом деле, Эмиль в полосатом воскресном костюмчике, с кепочкой на непокорных светлых волосах и Ида в новом красном платьице, подпоясанном белым шарфом, выглядели прелестно. Понятно, что мама Эмиля не могла на них глядеть без улыбки. Потом она с беспокойством перевела взгляд на дорогу и сказала:
— Скорее бы Антон поднял флаг. Ведь гости прикатят с минуты на минуту.
Всё шло как по маслу. Но представляешь, какая досада! Как раз в тот момент, когда папа Эмиля закончил все приготовления и можно было поднимать флаг, из коровника прибежал запыхавшийся Альфред, ещё издали крича во весь голос:
— Корова телится! Корова телится!
Конечно, чего ожидать от Бруки? Уж ей обязательно приспичит телиться в тот день, когда ждут гостей и ещё не поднят флаг!
Папа Эмиля, разумеется, тут же помчался в коровник. А Эмиль и Ида остались стоять у флагштока.
Ида задрала голову и стала разглядывать золотой шар на верхушке флагштока.
— Как высоко! — сказала она. — Оттуда, наверно, всё видно до самого Марианнелунда!
Эмиль на мгновение задумался.
— Это мы можем сейчас проверить, — заявил он. — Хочешь, я подыму тебя наверх?
Сестрёнка Ида засмеялась. Как хорошо иметь такого брата, как Эмиль. Он всегда придумывает такие интересные вещи!
— Конечно, я хочу увидеть Марианнелунд! — сказала сестрёнка Ида.
— И увидишь! — заверил её Эмиль.
Он взял крючок, которым прикрепляют флаг, и зацепил его за Идин белый пояс. А потом обеими руками схватился за верёвку, которой подымают флаг.
— Ну, в путь, — сказал он.
— Хи-хи-хи… — рассмеялась в ответ Ида.
И он стал перебирать верёвку руками, но вместо флага вверх поползла Ида. Всё выше и выше, до самой верхушки флагштока. Потом он закрепил верёвку, точь-в-точь как это делал папа, — ведь он не хотел, чтобы Ида соскользнула вниз и ушиблась. И вот она висела в воздухе, как самый настоящий флаг.
— Ты видишь Марианнелунд?! — крикнул Эмиль.
— Нет! — крикнула сестрёнка Ида. — Только Лённебергу!
— А-а, только Лённебергу… Спустить тебя?! — крикнул Эмиль.
— Нет, ещё не надо! — крикнула Ида. — На Лённебергу отсюда тоже интересно смотреть… Ой, гости едут!
И в самом деле, гости так и повалили. Вскоре весь двор был уже запружен колясками и лошадьми, а люди двинулись к дому. Впереди всех шагала важная фру Петрель. Она не поленилась приехать из Виммербю, чтобы отведать пирога мамаши Альмы. Фру Петрель, дородная, величественная, в шляпе с перьями, выглядела как настоящая дама.
Фру Петрель с удовольствием оглядывалась по сторонам. Хутор был сейчас и вправду очень красив: ярко освещённый солнцем дом, окружённый цветущими яблонями и сиренью. И всё выглядело так празднично! Может быть, из-за флага? Да-да, флаг был поднят, это она видела, несмотря на свою близорукость.
Флаг! Вдруг фру Петрель застыла в растерянности. Что творят эти Свенсоны, просто уму непостижимо!
Как раз в эту минуту папа Эмиля вышел наконец из коровника, и фру Петрель крикнула ему с возмущением:
— Как это понять, Антон?! Почему вы подняли не наш шведский флаг, а «датчанина»?
Рядом стоял Эмиль. Он не знал, что это за штука такая — «датчанин».
Он и понятия не имел, что так называется красно-белый флаг Дании — страны, где живут датчане. Зато он хорошо знал, что красно-белое пятно на верхушке флагштока вовсе не «датчанин».
— Ха-ха-ха! — рассмеялся Эмиль. — Да это же просто сестрёнка Ида!