Как-то раз мама Эмиля спросила Лину: может ли она перечислить все праздники в году?
– Конечно, – ответила Лина. – Рождество, Пасха и ярмарка в Виммербю!
Теперь-то ты понимаешь, почему 31 октября в Виммербю съезжалось так много народу?
Часов в пять утра, когда на дворе была ещё темень, хоть глаз выколи, Альфред выкатил из сарая большую коляску, запряг лошадей, и все жители Катхульта отправились в путь. И папа, и мама, и Альфред, и Лина, и сестрёнка Ида, и сам Эмиль. Дома оставалась только Крёсе-Майя приглядеть за скотиной.
– Бедная Крёсе-Майя, тебе небось тоже хочется на ярмарку? – спросил её Альфред. Он, как известно, был добрый малый.
– Вот ещё! – возмутилась старуха. – Я пока с ума не сошла. Говорят, сегодня на землю упадёт большая комета, а я хочу умереть у себя дома, в Лённеберге, а не бог знает где!
Ты, наверно, и понятия не имеешь, что это за штука – комета? Да и я сама толком не знаю, но, кажется, это обломок бывшей звезды, который куда-то летит в космосе. Все жители Смоланда до ужаса боялись, что какая-нибудь заблудшая комета ни с того ни с сего врежется в нашу Землю, разобьёт её вдребезги и на этом кончится жизнь. Об этом было много всяких разговоров. Даже в местной газетёнке писали, что, по полученным сведениям, комету ждут 31 октября.
– Надо же, чтоб эта комета прилетела как раз в день ярмарки в Виммербю! – с досадой сказала Лина. – Будем надеяться, что она заявится только к вечеру и мы успеем повеселиться и купить что надо!
Она счастливо улыбалась и всё подталкивала локтем Альфреда, который сидел рядом с ней на заднем сиденье коляски. Видно, Лина много чего ждала от этого дня.
На переднем сиденье расположились мама Эмиля с сестрёнкой Идой на коленях и папа Эмиля с Эмилем на коленях. А теперь догадайся, кто держал вожжи? Ну конечно, Эмиль! Я забыла сказать, что правил Эмиль, как настоящий возница. Альфред, отличный конюх, научил его всем премудростям обхождения с лошадьми, и Эмиль оказался таким способным учеником, что быстро превзошёл своего учителя.
И вот теперь Эмиль, сидя на коленях у папы, лихо правил парой запряжённых в коляску коней, а править парой – дело не простое! Да, этот мальчик умел держать вожжи в руках!
Всю ночь напролёт лил дождь. Густая мгла чёрной пеленой нависла над Лённебергой. Да что там над Лённебергой, над всем Смоландом! Небо над деревьями ещё не посветлело, и лес тёмной сырой стеной стоял по обе стороны дороги, по которой они катили на ярмарку. Все обитатели Катхульта были в прекрасном настроении, и обе лошади, Маркус и Юлан, неслись такой размашистой рысью, что фонтаны брызг из-под колёс вздымались выше головы сидевших в коляске.
Правда, Юлан была не очень-то рада поездке в Виммербю, она была стара и дряхла и охотнее всего стояла бы сейчас в конюшне на хуторе. Эмиль давно уже приставал к папе, чтобы тот купил нового коня, под стать Маркусу, и вот сегодня эта покупка могла состояться – ведь они ехали на ярмарку! Во всяком случае, Эмиль на это надеялся.
– Ты небось думаешь, что у нас денег куры не клюют, – сказал ему папа. – Нет, старушке Юлан придётся ещё поскрипеть годика два-три, никуда не денешься.
И старушка Юлан скрипела из последних сил. Она бойко трусила вниз по склону холма, и Эмиль, который любил старую клячу, чтобы её подбодрить, запел песенку, которая Юлан очень нравилась:
Тук-тук,
Тук-тук-тук!
Тут копыт раздался стук.
Мчатся кони, скачут кони,
И никто их не догонит!
Наконец они приехали в Виммербю. Было ещё рано, и коляску удалось поставить совсем недалеко от сенного базара, где продавали всякую живность. Потом все разошлись по своим делам. Мама Эмиля, взяв за руку сестрёнку Иду, отправилась покупать новую синюю тетрадку, а заодно продать яйца и шерсть, которые она привезла с собой из дома. Лине тут же захотелось пойти с Альфредом в кондитерскую пить кофе, и, как Альфред ни сопротивлялся, она своего добилась. А Альфреду куда больше хотелось отправиться вместе с Эмилем и его папой на сенной базар.
Вот ты, наверно, ни разу не был на ярмарке в Виммербю и не знаешь, как выглядит в такой день сенной базар. А ведь это там продают и покупают коров и лошадей. Когда папа с Эмилем ещё только подходили к сенному базару, им уже издали было видно, что торговля в полном разгаре. Эмиль так и рвался в самую гущу толпы, а папа не спеша двинулся за ним, хоть и не собирался ничего покупать. Он хотел только поглядеть, кто что продаёт, да, может, прицениться, если что приглянется.
– Не забудьте, – крикнула им вдогонку мама Эмиля, – ровно в полдень мы приглашены на обед к фру Петрель! Не забудьте!
Не прошло и пяти минут, как Эмиль увидел коня, от которого не мог оторвать глаз. Вот это был конь так конь! У Эмиля даже дух захватило и сердце забилось, как пойманная птичка. Каурая кобыла-трёхлетка. Она стояла у коновязи и так ласково глядела на Эмиля, словно только о том и мечтала, чтобы он её купил. И Эмиль захотел её купить, так захотел, как ещё не хотел ничего в жизни! Он оглянулся, ища глазами отца, чтобы схватить его за руку, начать просить, ныть, канючить – одним словом, найти способ уговорить его купить эту лошадь. Но вот невезенье! Отец как сквозь землю провалился. Он словно растворился в толпе крестьян, которые громко спорили, уговаривали друг друга, торговались и кричали, оглаживая лошадей и коров. А те топтались на месте, били копытами землю, ржали, мычали.
«Вот всегда так! – с горечью подумал Эмиль. – Какой смысл его брать с собой! Не успеешь отвернуться, как его и след простыл».
А времени ждать не было. Каурая красавица уже приглянулась одному солидному торговцу лошадьми из Молила.
– Сколько просишь? – спросил Эмиль у хозяина лошади, невзрачного мужичонки из Туны.
– Триста крон, – ответил тот.
У Эмиля даже заныло в животе, когда он услышал эту цену. Вырвать у папы триста крон – такая же безнадёжная затея, как высечь их из скалы.
«Попытка – не пытка!» – подумал всё же Эмиль. Ты ведь знаешь, какой он был упорный. Во всей Лённеберге, да что Лённеберге, во всём Смоланде второго такого не сыскать. И Эмиль, не мешкая, ринулся в самую толчею, надеясь найти отца. Он рыскал в толпе, вне себя от волнения, бросался то к одному крестьянину, то к другому, когда спина издали казалась ему похожей на спину отца. Но всякий раз он ошибался: на него удивлённо глядели чужие люди.
Эмиль был в отчаянии. Но не подумай, пожалуйста, что он пал духом и сдался. Ничего подобного! Наоборот!
Посреди рыночной площади была врыта высоченная мачта с флагом. В один миг Эмиль взобрался на неё, под самый флаг, чтобы его все видели, и заорал во всё горло:
– Эй, люди! Поглядите на меня! У меня пропал отец!
Сверху Эмилю было видно, что его крик услышали – словно волна пробежала по толпе. Кто-то опрометью бросился к мачте, и, представь себе, это был не кто иной, как папа Эмиля.
Антон Свенсон стряхнул своего сына с верхушки мачты, как стряхивают яблоко с яблони, и вцепился пальцами ему в ухо.
– Куда ты подевался, негодник! – кричал он в ярости. – Куда ты меня тянешь?
Но Эмилю сейчас было не до ответов.
– Бежим! – тянул он за руку папу. – Там лошадь, которую ты обязательно должен увидеть… Бежим скорей!
Но когда папа Эмиля увидел наконец каурую кобылу, она оказалась уже проданной! Можешь себе представить, какой это был удар! Эмиль и его папа подбежали к каурой кобыле как раз в тот момент, когда торговец лошадьми из Молила, раскрыв бумажник, извлёк оттуда три стокроновые бумажки и сунул их в заскорузлую ладонь крестьянина из Туны.
И вот тут Эмиль заплакал.
– Это смирная лошадь? – спросил торговец лошадьми.
– Ещё бы не смирная, – ответил крестьянин из Туны, но при этом он как-то уж очень упорно отводил глаза в сторону, словно думал о чём-то другом.
– Судя по её виду, она голодна, – сказал торговец лошадьми. – Надо бы дать ей корму перед дальней дорогой.
А Эмиль стоял неподалёку и так горько плакал, что папе стало его жалко.
– Брось, Эмиль, не плачь, – сказал он и решительно тряхнул головой. – Пошли отсюда. Я куплю тебе карамелек, и наплевать на всё.
Он взял Эмиля за руку, повёл его к рядам, где какие-то тётки продавали самодельные конфеты, и купил ему на целых десять эре длинных полосатых карамелек. Тут он повстречал знакомого крестьянина, разговорился с ним и про всё забыл. А Эмиль, с глазами, полными слёз, стоял рядом, сосал полосатую карамельку и думал о лошади. И вдруг он увидел Альфреда. Рядом с ним важно выступала Лина. Ну и несчастный же вид был у бедного Альфреда! И неудивительно! Шутка сказать, Лина семнадцать раз провела его мимо ювелирного магазина и всякий раз упрашивала купить ей колечко на помолвку.
– Если бы я не упёрся как бык, она бы меня окрутила, – хвастался потом Альфред, очень довольный собой. А как он обрадовался, когда встретился с Эмилем, который тут же, с места в карьер, рассказал ему о прекрасной каурой кобыле!
Они стояли вместе и вздыхали от горя, что этой лошади никогда не бывать в Катхульте. Потом Альфред купил у гончара, который продавал на ярмарке всякие фигурки, глиняную кукушку и подарил её Эмилю.
– Это тебе от меня подарок, – сказал он, и у Эмиля немного отлегло от сердца.
– Пожалуйста, ты можешь дарить что хочешь и кому хочешь, – сухо сказала Лина. – Да, кстати, а где же комета? Разве ей не пора уже появиться?
Но никакой кометы не было и в помине. Часы на площади пробили двенадцать раз. Видно, ещё не пришло её время.
Альфред и Лина отправились проведать Маркуса и Юлан, а заодно и перекусить. Корзинка с едой, которую они привезли с собой из дому, стояла в коляске. По правде говоря, Эмиль охотнее всего пошёл бы с ними, но он вспомнил, что должен быть с мамой и папой на обеде у фру Петрель. Эмиль огляделся по сторонам, но папы не увидел. Хочешь верь, хочешь нет, но папа опять как сквозь землю провалился. Он словно растворился в разноцветной толпе крестьян, торговок сладостями, гончаров, пряничников, жестянщиков, продавцов воздушных шаров, карманных воришек и прочего рыночного люда.