Бесшумно растворились высокие дубовые двери, белая фигура выступила из тьмы, обошла зал и встала в центре его. Заскрипели ступени, по лестнице, ступал неуверенно, словно во сне спустился Ратибор.
Вновь Млава подошла к нему, вновь положила руки на грудь, вновь царевич подумал:
«Вот оно… сейчас…»
Неожиданно фигуры замерли, и Ратибор ощутил, как помертвели они, превратились вдруг в безжизненные статуи. Все закачалось, пошло волнами. Какие-то неведомые страшные силы рванулись из глубины и клином понеслись на царевича. Понеслись, как два витязя в смертельной схватке.
Вытаращив глаза, Ратибор глядел в Зеркало Судьбы, чувствуя, как холодеет тело, руки, рушатся куда-то вниз вся кровь, вся жизнь. Сейчас его сомнут, растоптчут, разорвут на части…
В ушах пронзительно засвистело… и силы сшиблись меж собой в стеклянной глади.
Зеркало полыхнуло ослепительным светом, так свирепо, так яростно, словно и не свет это был вовсе, а жестокий удар меча в лицо. Ратибор дернулся всем телом и рухнул на спину.
Тьма, бездна тьмы, могильный мрак покрыли все.
На обратном пути Ратибор не торопил коня. Торопиться было некуда. Разве что навстречу смерти? Сил не осталось ни для бегства, ни для борьбы. Да и куда бежать от Рока?..
Зеркало показало все: как могло быть и как будет. В нем иссяк источник воли, жизни. И даже их с Рогнедой любовь не способна ничего изменить.
Последней его надеждой, как показало Зеркало, была Рогнеда, – она могла убить Млаву. Но что-то уже упущено, теперь это стало невозможно. Витязь его судьбы и черный рыцарь Зла сшиблись в невидимом поединке. Копье ударило в лицо. Он вышиблен из седла. Он мертв. И черная фигура склоняется над ним, забрало поднято железною десницей. Женское лицо! Холодное и белое, как снег, лицо убийцы-демона…
Через двое суток царевич достиг замка и поведал все Рогнеде: его ждет гибель. Демона не одолеть.
Но княжна поняла ответ Зеркала иначе. В ужасной схватке неведомый заступник развеял злые чары. Древнего заклятья больше нет! Быть может то Добро и Зло, быть может Бог и дьявол сшиблись, сверкая пламенем и ненавистью клокоча.
Печать заклятья сломана. Рок не преследует возлюбленного больше. Судьба их – счастье в собственных руках. Она, Рогнеда, должна взять меч и совершить все так, как подсказало Зеркало Судьбы.
Шли дни, и наконец Келагаст превратился в настоящий рубин.
Однажды ночью Ратибор проснулся от ощущения, будто кто-то легко толкнул его в бок. Открыв глаза, он огляделся: рядом безмятежно спала Рогнеда. Ратибор прислушался – ни звука, но сердце продолжало испуганно биться, полное неясной, но сильной тревоги. Быстро одевшись, он спустился вниз и вышел во двор замка.
Ночь была светлая и безветренная. Узкая лунная дорожка серебрилась на булыжной мостовой, протягиваясь к ведущей на сторожевую башню лестнице. Пробежав по двору, Ратибор поднялся наверх и выглянул меж зубцов. У ворот в длинном белом платье, запрокинув голову, стояла Млава.
Увидев царевича, она протянула навстречу ему свои прекрасные тонкие руки, и до Ратибора донесся тоскливый жалобный стон.
Царевич отшатнулся и, стремглав сбежал вниз, скрылся в замке. Влетев в свою комнату, он запер дверь, сорвал со стены меч, застыл посредине, дико озираясь и тяжело дыша.
– Ратибор, опомнись! Опомнись, Ратибор! – закричал кто-то рядом.
Он крепче сжал меч, но тут сообразил, что это Рогнеда и разжал пальцы. Меч со звоном упал на пол.
– Она пришла, – тихо произнес Ратибор, глядя в широко раскрытые глаза возлюбленной и не видя их.
Еще три ночи Млава заставляла Ратибора являться на башню и звала к себе. На четвертую, в полнолуние, когда колдовство полумесяца набрало полную силу, она перелетела через стену и вошла в замок. Остановившись посреди огромного завешанного шкурами и оружием зала, где князь задавал пиры и праздновал победы, она мысленно позвала:
«Ратибор!»
И через несколько минут он явился к ней с обреченно опущенной головой – юноша с глазами старика. Подошел и застыл, ожидая так надолго затянувшегося конца. Но Млава не замечала ничего: ни его потухшего взора, ни обреченности позы, ни худобы – ее переполняло неведомое доселе и невыразимое счастье. Бесконечно долго скиталась она, тоскующая, мучимая любовью, и теперь наконец он был рядом – тот, без кого ее жизнь не имела никакого смысла.
Шагнув вперед, Млава легонько коснулась пальцами щеки царевича, Ратибор вздрогнул. Млава придвинулась ближе и, обняв его плечи, прижалась лицом к груди. Сердце царевича, вздрогнув, провалилось куда-то, и он обессиленно закрыл глаза, в голове обрывками пронеслось:
«Вот оно… сейчас…»
Они не слышали, как предупреждающе заскрипели ступени, и на лестнице, сжимая в руке булатный клинок Ратибора, показалась Рогнеда. Увидев Ратибора в объятьях демона, она вскрикнула от ужаса – опоздала?! Сбежав вниз, замахнулась мечом.
Обернувшись на ее крик, Ратибор инстинктивно вскинул руку, меч опустился, и отсеченная кисть глухо стукнула об пол. Рогнеда и царевич упали без памяти. Одна Млава осталась стоять, не успев даже опустить руки, мгновенье назад ласкавшие Ратибора. Затем ее разум постиг смысл происшедшего, и она с жалобным криком бросилась к царевичу.
Призвав на помощь все свои колдовские силы, Млава прижала Ратибора к груди, с трудом оторвавшись от земли, перелетела через стену замка и скрылась в лесу.
Опустившись на поляне и бережно уложив царевича на траву, она сняла с его шеи волшебный изумруд и направила на кровоточащее запястье. Келагаст замерцал, озаряя багровыми вспышками ночь, и тонкий рубиновый луч протянулся к изувеченной руке. Обвив кисть огненной спиралью, он ярко засиял, и она тотчас приросла на место. Тогда Млава перевела луч на грудь царевича, и он, словно струя живительной влаги, с тихим шипением начал впитываться в тело.
Наконец царевич открыл глаза и увидел склонившуюся над ним Млаву. Ужас мгновенно вспыхнул и тотчас угас в нем – не было сил даже пошевелить рукой, а ее губы становились все ближе и ближе.
«Сколько раз можно умирать?!» – жалобно подумал он и покорно опустил веки. И губы демона коснулись его уст.
Но их поцелуй уже не был смертельным. Любовь, нарушив древнее заклятье, сожгла в Млаве зло, и она не наградила Ратибора безумием, а лишь безумием новой любви, такой великой и долгой, какал могла родиться только в ее огненном сердце.
Елена Зырянова
Самоубийцы
Ун-16 проснулся от сигнала всеобщей побудки. Открыл глаза: пора вставать, а так но хотелось.
Вчерашний световой промежуток он проотдыхал в «Зоне силовой разгрузки», после очередного рабочего рейда. От воспоминаний о работе приятно завибрировала шкура. Вот то, единственное, что доставляло ему истинное наслаждение. Работа – главное, для чего он существовал, она была символом его жизни.
Последний рейд был на планету Пронта. «Там по-настоящему оторвались. Жаль, что слишком быстро закончили. Но большего и не ожидалось, вылет был дежурный и не отличался от многих подобных ему. Вот только настоящего дела давно не было. И на Пронте, как на других планетах, надо было, всего лишь, подавить очередной бунт. Какая-то мелюзга захотела свободы. Примитивные клетки! Разнеси их размножитель! Их дело: подчиняться и работать на нас – Высший и Единственный Разум! Чего они добивались? Уничтожения? Так это для нас не составило большого труда. Все эти грязные амебы там, откуда уже не возвращаются. Неужели трудно понять, что идти против нас – безумие! Мы уничтожим всех, кто не захочет подчиниться! Всю вселенную! Будем убивать и пытать, жечь, грызть и рвать когтями, но своего добьемся! Порабощение Всех – цель Главного, а значит и наша, служащих ему. Ничто нас не остановит!».
Планета Бартрон была управляющей в «Объединении подчиненных планет Главного». В «Объединение» входили планеты и космические тела, захваченные негуманоидами планеты Барт-рон. Главный, был тем негуманоидом, во власти которого находились все остальные. Он следил буквально за всем, и только его приказы выполнялись безоговорочно. Под руководством Главного были: Указатели, Проверятели, Наблюдатели и Уничтожители. Вся непосредственная работа по уничтожению неподчиняющихся была возложена на Уничтожителей. К этому разряду относился и Ун-16.
Раздался первый предупреждающий инфрасигнал.
«Надо вставать. В случае опоздания Проверятель может отправить на пост вместе с Наблюдателями, например, на шахту для добывания фромодальта». Ун-16 не мог об этом даже подумать – с Набами сторожить! Да над ним все Уны издеваться будут. Притом, на нынешний световой промежуток назначен «усладительный сеанс», его пропускать Ун-16 не хотел. Спустив огромные нижние лапы на пол, потянулся. Обугленные раны, полученные после недавней бойни, уже почти заросли новой кожей, но в целом, шкура еще саднила, и была, как будто маловата. «Пустяки». Встал. Автоматически включился волнозаряд, и неприятных ощущений, как не бывало. Прилив энергии охватил все его существо.
Второй предупреждающий инфрасигнал.
Привычно протянув одну из четырех верхних лап, взял защитно-рабочий панцирь и закрепил на себе.
Толкнув лапой изоляционную заслонку своего люка, вышел в тоннель корпуса Отдыха.
Выходили из люков и другие Уны. Не спеша, вперевалку продвигались вперед к выходу. Изредка, в знак приветствия, хлопали одной из верхних лап друг друга по горбу.
Выйдя из тоннеля, по широкой тонопластиковой дороге, все направились к Центру совершенствования подчиняющих способностей.
В Центре Уничтожителей обучали всем тонкостям уничтожения, казалось бы простого дела. Но это только на первый взгляд. Уны, как профессионалы должны были доводить все приемы убийств до совершенства.
«Центр» – огромное сооружение, был разделен на отдельные кабины, и в каждой преподавали какой-нибудь предмет.
После третьего предупреждения инфрасигнала, Проверятели считали всех Унов по номерам, опаздывающих наказывали, а всем остальным разрешали следовать на уроки.