— Ты хочешь забрать меня? — с трудом выдавил я.
Она внимательно посмотрела мне в глаза.
— Ты никогда не задумывался, почему живешь столько лет?
Я кивнул. Сил заговорить снова у меня не было.
— Но ты не разгадал свой секрет?
Теперь я сделал отрицательный жест.
— Не удивительно, — она задумчиво смотрела сквозь меня. — Я тоже долго не могла понять этого, следила за тобой почти три столетия, пытаясь разгадать загадку, которая даже для меня была необъяснимой. Признаться, не знаю, смогла бы я постичь ее сама, если бы не вмешался мой повелитель — Властелин Тьмы. Но теперь я знаю разгадку.
Я молчал, и опа поняла, что я боюсь. И рассмеялась.
— Человеческим заблуждениям нет конца. Я не отнимаю у людей жизнь, они делают это сами. Да–да, ты не ослышался. Человек умирает, если хочет смерти: старики — от усталости, больные — от боли. Правда, есть и такие, с кем случаются несчастные случаи. Впрочем, их гибель предначертана их же судьбой. Я же никакого отношения к этому не имею, я лишь забираю души тех, кого уже нет в живых, вернее, то, что вы, люди, называете душами. На самом деле — это энергия колоссальной мощности, способная испепелить не то что вашу крохотную планету — галактики, вселенные, а, может быть, и все мироздание. Энергия, помещенная в тебе, вообще не имеет границ. Мало того, ты постоянно ее накапливаешь. Это очень опасно. Потому я обязана остановить тебя пока не поздно.
Я внимательно слушал ее, s то же время чувствуя, как страх все больше и больше разжимает свои стальные объятия.
— Но если я не желаю смерти? — я наконец смог заговорить!
— Тогда ты тем самым ставишь под угрозу существование всего человечества, всех разумных цивилизаций. Кроме того, ты угрожаешь нам — Властителям Света и Мрака. И я должна покончить с тобой.
— Подожди, — я больше не чувствовал сковывающего тело ужаса, все мое естество поднялось на защиту самое себя. — Туг что‑то не получается. Исходя из твоих слов, я не умру, если не возжелаю смерти?
— Да, это так.
— И судьба ко мне благосклонна, коль ты пришла за мной.
Она молчала.
— Значит, я не умру и ты не сможешь ничего со мной сделать.
— Ты ошибаешься. Я не могу тебя убить, но я могу сделать так, что ты сам захочешь смерти.
Я расхохотался.
— Ну уж нет, только не это.
— Да пойми ты, — она вскочила со своего ложа, — даже наша жизнь конечна, а ты… ты единственный бессмертный в этом мире и все потому, что ты не отсюда, ты из другого бытия, о котором мы знаем лишь то, что оно существует. Даже нам оно неподвластно. И вот каким‑то чудом ты оказываешься здесь, накапливаешь энергию неимоверной мощи, способную в любой момент вырваться из тебя. Кто ты? Зачем тебя сюда послали? Неужели, чтобы уничтожить наше мироздание?
Я пожал плечами.
— Я не знаю, что сказать. Все это мне кажется бредом. Я обычный человек, такой же как все.
— Которому скоро исполнится триста семьдесят два года?
— Быть может, я какой‑то мутант?
— Нет! — резко оборвала она меня. — Ты тот, о ком я тебе рассказала — чужак, враг всего в этом мире. Мне очень жаль, но ты должен умереть.
Я тоже встал.
— И все же это бред. Я не верю во все эти сказки в диверсантов и разрушителей, хотя они и не лишены игры воображения.
Я отключил в мгновение ока силовой экран и, сделав резкий выпад, ухватил ее за плечи.
— Кем ты подослана: Макгаузом или Рокфеллером? Ну, говори же.
Глаза ее горели печалью.
— Ты так ничего и не понял.
Я рассмеялся ей в лицо.
— Ты ошибаешься, я не такой уж тупица.
— Что ж, ты сделал свой выбор. Теперь берегись, ты обречен.
Что‑то вспыхнуло, и я вдруг понял, что стою посреди кладбища. Солнце клонилось к западу, наступал вечер. Там, где только что была ночь.
Тело мое затрепетало от ужаса. Нет, такое не под силу смертным! Сомнения вновь одолели меня. Неужели я был сейчас наедине со СМЕРТЬЮ? Я не верю в это, но даже если так оно на самом деле, я сумею защитить себя, ибо я имею то, что охраняет лучше сторожевых псов, лучше полиции и роботов–охранников. У меня есть деньги. А с ними я могу объявить войну и преисподней.
И в этот миг я услышал женский смех. Мне показалось, что я узнал его.
Синероуа был бледен. Он начал свой доклад несколько минут назад, но этого было достаточно, чтобы бледность проступила и на моем лице.
— Падение акций всех предприятий Корпорации продолжается, — растерянно говорил он. — На бирже творится какое‑то светопреставление. Все стараются избавиться от наших бумаг, продавая их за бесценок. Акции «Спейс–хаус» упали на сорок пунктов, «Разработки Марса» — на двадцать пять. «Деневер Моторс» уже пошла с молотка, не лучше дело обстоит и с «Бетельгейэ компани». Местные туземцы вышли на тропу войны. Разгромлена большая часть перерабатывающих заводов. На орбитальных верфях уже неделя, как рабочие объявили забастовку. И здесь мы терпим огромные убытки. Но и это еще не все. В Австралии произошел очередной переворот. Вчера новый диктатор Ален Глюс объявил о национализации всех предприятий континента.
— А как «Норт Ю–Эс–Эй компани»?
— Здесь тоже полнейший хаос. Новый управляющий не знает, что предпринять. Рвутся старые связи с поставщиками сырья, а новых нет…
— Достаточно, — прервал я.
Мои ладони были мокрыми or пота, да и выглядел я, наверное, страшно. Прошла всего лишь недели, и моя незыблемая империя рухнула, как Вавилонская башня. Такого финансового краха история еще не знала. Казалось, какая‑то лавина смела за собой в бездонную пропасть все, что принадлежало мне. Я был в шоке, в полнейшей растерянности, как, впрочем, и весь мир. Не так уж часто происходит падение «финансовых китов».
Синероуа снова заговорил:
— Я считаю, что никто из наших конкурентов не смог бы это провернуть каждый в отдельности за такое короткое время. Кто‑то объединился против нас и начал эту игру.
— Нет, — я поручал головой, — это не они.
— Но тогда кто?
Я тяжело вздохнул:
— Похоже, нам действительно конец.
— Нет, господин, вы не должны сдаваться! — воскликнул Синероуа. — Мы пока еще достаточно сильны.
— Зто только пока. Не пройдет и нескольких дней, а, может быть, и меньше, как я останусь без всего.
— И все же вы должны спасти хоть часть из того, что есть. Я свяжусь с Биржами Нью–Йорка, Токио, Лондона, Москвы и Бомбея, попытаюсь заткнуть дыры.
— Делай, как знаешь, — отмахнулся я.
Он ушел, а я остался наедине со своими мыслями. Я верил в свое могущество, верил в капитал, которым обладал. Глупец! Да, любой смертный не смог бы ничего сделать со мной, но только не Она. Я знал, кто затеял все это и потому прекрасно понимал, что спасения нет. В дверях появился Кристелонион.
— Сэр, по каналу пси–связи пришел запрос. Мистер Рокфеллер спрашивает, можно ли встретиться с вами для конфиденциальной беседы.
— Хорошо. Ответь, что я не против.
Я поднялся с кресла и направился к джайгер–кабине. Такого гостя следовало встречать у порога.
Рокфеллер не заставил себя долго ждать. Через минуту он вышел из кабины, старенький, сморщенный, почерневший. Но таким я его помнил последние тридцать лет.
— Здравствуй, Генри, — сказал я, протягивая ему руку.
— Здравствуй, Сайрис.
Мы обменялись рукопожатием и направились в библиотеку, где я обычно принимал деловых посетителей, впрочем, это случалось довольно редко.
Там мы устроились в высоких кожаных креслах.
— Сигару? — предложил я.
— Нет. Ты же знаешь мои привычки.
— О! да, — я улыбнулся.
Рокфеллер знал, сколько я живу, знал приблизительно, и все же это не давало ему покоя. Я представил, как бы вытянулось его лицо, если бы он разнюхал, сколько мне действительно лет. Но я, по мере возможности, скрывал это.
— Ты не изменился, — сказал он.
— Как и ты.
Он махнул рукой.
— Я чувствую, что старею. Организм изнашивается и мне все труднее поддерживать свое тело в норме. Однако, мы сейчас не о том говорим. Время, как говорится, деньги. У меня же есть иная тема для разговора. Сайрис, что происходит? Все семьи, ты понимаешь, кого я имею в виду, весьма и весьма озабочены. Насколько я знаю, никто из нас не объявлял тебе войну, и вдруг этот гром среди ясного неба…
Старые денежные мешки, подумал я, они всполошились, они в страхе: что если завтра аналогичную свинью подложат и им? Но самое страшное для них заключается в том, что они не могут понять, откуда ждать урагана. Если бы они это знали, вряд ли бы Рокфеллер появился здесь.
— Для меня это тоже в некоторой степени неожиданность, — ответил я. — Мне — конец, я это знаю, но вам, мне кажется, ничего не угрожает. (Проклятая добропорядочность).
— Откуда эта уверенность? — в глазах его вспыхнули огоньки.
Что это? Рокфеллер разучился контролировать свои чувства? Сомневаюсь.
— Я не могу тебе всего объяснить, но я знаю, что собираются разорить только меня.
— Кто?
— Если я скажу, ты примешь меня за сумасшедшего.
Рокфеллер пристально смотрел на меня.
— И все же ты не смог погасить нашу тревогу, — сказал он. А потому мы решили тебе помочь. Я, Дюпон, Рашшарди и Кгуэнг попытаемся сбить падение твоих акций на бирже. Конечно, это жест не безвозмезден, ты потеряешь часть своего капитала, и все же останешься на плаву.
Я отрицательно покачал головой.
— Нет, Генри, это бесполезно. Я обречен.
— Да, черт побери! — рассвирепел он. — Неужели ты не понимаешь, что мы все в опасности? Мы не можем допустить, чтобы нас безнаказанно бросали в пучину банкротства. Тем более, неизвестно кто!
— Я же сказал, вам ничего не грозит.
— И все же мы в этом неуверены. Скажи мне кто — и ты развеешь наши сомнения.
— Хорошо, — устало вздохнул я. — Смерть.
— Кто? — недоуменно переспросил Рокфеллер.
— Смерть.
— Ты шутишь? — он рассмеялся.
— Ничуть, — хмуро ответил я. — Можешь считать меня сумасшедшим, я бы так же сам постулат на твоем месте, но это так.