Свечи уже наполовину оплыли, и Уоркер, проклиная свое атрофированное воображение, решил, что с него хватит узнать о дне завтрашнем и что он ему принесет. Сосредоточившись, он начал думать об этом. Но…
Уоркер честно пытался не отвлекаться. Он дважды подавлял в себе желание почесаться, трижды — высморкаться, но все было напрасно. В зеркале по–прежнему маячила его физиономия, при виде которой хотелось плакать.
Прошло двадцать минут, затем еще столько же. Уоркер облизал пересохшие губы, громко выругался и решил навеки выбросить из головы эту бредовую идею. В этот момент отражение моргнуло. Уоркер мог поклясться, что он этого не делал. Бешено заколотилось сердце. Уоркер стал пристально вглядываться в свое лицо за стеклом. Но ничего не изменилось. Как и прежде, его двойник повторял каждое движение, не допуская вольностей. Уоркер напряг все мышцы и резко встал. Его отображение продолжало сидеть.
— Ага! — обрадованно воскликнул Уоркер. — Получилось!
— Что получилось? — спросило отражение.
Уоркер опешил. Действительно, он рассчитывал узнать свое будущее, увидев его как бы со стороны. Но произошло нечто иное.
— Кто ты? — спросил Уоркер.
— Я? Хм… Я — Джеймс Уоркер.
— Значит, ты — это я?
— Не совсем так. Я — есть я, а ты — есть ты. Ты когда‑нибудь слышал о параллельных мирах?
«Понятно, — подумал Уоркер, — у меня, кажется, начались галлюцинации».
— Получается, ты — это я из другого параллельного мира? — недоверчиво спросил он.
— Что‑то вроде того, — кивнуло отражение.
Только сейчас Уоркер заглянул ему за спину и увидел абсолютно чужую комнату. Она была обставлена гораздо богаче его, и, хотя в ней царил полумрак, Уоркер заметил резную деревянную мебель, красивую посуду в серванте, толстый ковер на полу, ярко расписанные шторы, закрывающие окна. Рядом с его двойником стояли позолоченные подсвечники и в них горели свечи, напоминающие фигурки львов.
— Так ты тоже пытался вызвать меня? — догадался Уоркер.
— Разумеется. Это обычный способ перемещения между параллельными мирами.
— Перемещения? Ты хочешь сказать, что я могу попасть в твой мир, а ты — в мой?
— Вот именно.
Уоркер вновь почувствовал сердцебиение, лихорадочно заработал мозг.
«Это шанс! Надо попытаться его уговорить. Вот только согласится ли он на это? Вероятно, он значительно богаче меня, я же что могу ему предложить? Ничего. Выходит надо действовать хитростью».
Уоркер посмотрел на своего двойника и увидел, что тот также находится в состоянии задумчивости.
— Эй, — позвал его Уоркер.
Отображение подняло на него глаза.
— Скажи, в твоем мире к тебе пристает каждый встречный с дурацкими вопросами? — затаив дыхание, спросил Уоркер, понимая, что от полученного ответа зависит дальнейшая его судьба.
— Нет. У нас такого не бывает.
— А как вообще у вас там жизнь?
— Так себе.
— И у нас ничего. Только вот любопытных — хоть отстреливай.
— Нет. У нас это не принято. А на улицах так вообще никто не пристает с расспросами. Хотя жаль. Я был бы только рад собеседникам.
Уоркер решил поставить на кон все. Теперь от него требовалось лишь красноречие. Но как он ни пытался, нужные слова не лезли в голову.
— Знаешь что, — наконец выдавил он, — давай поменяемся мирами.
— Что ж, я не против, — на удивление легко согласился двойник.
Уоркер от радости даже вскрикнул. Будь он более наблюдательным, он бы наверняка насторожился. Но этого не произошло.
— А как это сделать?
— Очень просто. Ты шагнешь в зеркало, а я тебе навстречу. Только учти, канал срабатывает только раз. Потом он сворачивается навсегда, и ты уже не сможешь попасть в свой мир.
— Плевать, — мелко дрожа от возбуждения, выкрикнул Уоркер. — Я никогда не жалею о том, что оставил.
— Тогда приготовься. На счет «три» входи в зеркало. Раз… два…
Уоркер шагнул, ощутил слабое сопротивление, но в следующий миг увидел, что находится уже не в своей комнате. Он резко повернулся. Перед ним было зеркало и в нем — он сам, повторяющий каждое движение.
Уоркер плюхнулся в кресло и рассмеялся.
— Ловко же я его надул. Через неделю его будет тошнить от собеседников, а через месяц он захочет сбежать из этого мира хоть к черту на рога.
Еще несколько минут Уоркер не переставал хохотать, затем вытер набежавшую на глаза слезу и принялся исследовать свои новые владения. В холодильнике он нашел ветчину, несколько баночек искусственной красной икры, фунта полтора мяса, с десяток бутылок пива и разную зелень. Уоркер сделал себе бутерброд и, запивая его пивом, начал расхаживать по комнате, пытаясь разглядеть богатства, хозяином которых он теперь стал.
В помещении по–прежнему царил полумрак, так как оно все еще освещалось свечами. Впрочем, свет также пробивался из‑под штор.
«Похоже, в этом мире сейчас день», — подумал Уоркер, подходя к окну. Он отдернул штору… и остолбенел.
Перед ним, сколько хватало глаз, простирались заводские трубы. Они выбрасывали клубы черного дыма, заслонявшие небо, и солнце, и весь мир. Люди, бежавшие по тротуарам, были закутаны в пластиковые плащи, лица были скрыты противогазами. Сверху капал кислотный дождь и, касаясь одежды, испарялся, оставляя на пластике черные отметины.
Уоркер выронил бутерброд и медленно осел на пол. Только сейчас ему вспомнилось странное поведение двойника.
«Это не я вызвал его, это он — меня, — пронеслось в голове у Уоркера. — Мерзавец, подлец! Он надул меня… Но, может быть, можно еще что‑то изменить. Этот подонок мог наврать, что канал сворачивается».
Уоркер поднялся, задернул штору и, шатаясь, побрел к зеркалу.
Он просидел возле него целый час, пока не понял, что видит перед собой не свое отражение, а двойника. Но это был не прежний двойник, это был новый Джеймс Уоркер, и все же, как две капли воды, похожий на него самого. Уоркер понял это, увидев за его спиной еще более богато обставленную комнату. Но и здесь окна были занавешены шторами.
— Привет, — сказал двойник.
— У–гу, — хмуро ответил Уоркер.
— Ищешь обмен?
Уоркер приподнял брови.
— Поздно мы, братец, вступили в это дело. Все лучшие миры давно расхватали.
— А твой? — Уоркер начал кое о чем догадываться.
— Мой ничего. Но скучновато здесь. Хотелось бы, конечно, получше. Может махнемся?
Уоркер подозрительно посмотрел на него.
— Отодвинь шторы.
— Что? Ах, да. Это пожалуйста.
Двойник подошел к окну и сделал, как его просили. В комнату хлынул яркий солнечный свет. Белые облака медленно и величаво плыли по небосклону. Двойник вернулся к зеркалу и сел в кресло.
— Ну что?
— Ничего, — ответил Уоркер. Сомнения его не покидали. — Это твой родной мир?
— Нет. Я попал в него из другого.
— А почему ты не хочешь остаться в этом?
— Он разительно отличается от моего, и я никак не могу привыкнуть. К тому же у меня еще не исчерпана последняя возможность обмена. Я решил воспользоваться этим.
— Последняя?
— Да. А ты разве не знаешь, что менять миры можно только трижды? Потом все каналы сворачиваются.
Уоркер нервно заерзал в кресле.
— Но почему ты не попытался вернуться в свой?
— Выйти на него снова — практически невозможно. Тем более, если двойнику твой мир понравится, он просто прекратит дальнейшие поиски.
— Черт! Это похоже на какую‑то игру, — выругался Уоркер.
— Что‑то вроде того.
— И кто её придумал?
— Увы, — двойник развел руками.
Уоркер задумчиво почесал переносицу.
— Ну, что, будем меняться? — спросил двойник.
— Выходит, это твой последний шанс?
— Да.
— Значит, у тебя там не так уж и хорошо, раз ты хочешь использовать его.
— Ну как тебе сказать, — замялся двойник. — Жить можно.
— И все же?
— Одиноко тут.
— И только из‑за этого ты захотел поменять мир?
— Понимаешь, я привык к обществу.
Уоркер задумался.
«Там наверняка не хуже. По крайней мере, небо на месте и солнце светит. Если этот болван желает общества, пусть получит его. А меня устроит и одиночество».
— Хорошо, я согласен, — услышал он собственный голос. — Один, два…
Через секунду Уоркер был в ином параллельном мире. Он огляделся и направился к окну. Но не дойдя до него двух шагов, внезапно остановился. Это не было настоящим окном, это был экран, на который проецировалось изображение. Уоркер повернулся и увидел у противоположной стены видеопроектор.
— О боже, — застонал он и бросился к двери. Она медленно и со скрипом сдвинулась с места, и Уоркер лишь успел отметить чрезмерную ее толщину, прежде чем увидел перед собой уходящие за горизонт развалины. Иногда, правда, попадались и целые здания, но их можно было сосчитать по пальцам. В куче щебня и битого кирпича что‑то копошилось. Уоркер разглядел огромных червей и тараканов, достигавших в длину полуметра. По улице бежал человек, покрытый кровоточащими язвами. За ним гналась гигантская серая крыса, не уступавшая в размерах беглецу.
Уоркер медленно закрыл дверь, затем разбил об пол видеопроектор и сел в кресло перед зеркалом.
Лишь через полтора часа он вновь вызвал следующего двойника. Молча Уоркер окинул взглядом пустые стены и пол, окно без стекол, но с решеткой, через которое в комнату проникал солнечный луч, деревянную лежанку в углу. Затем он просунул руку в зеркало, схватил двойника за шиворот и втащил к себе в комнату. Тот не сопротивлялся, видимо, опешив от неожиданности. Уоркер скользнул по нему взглядом и шагнул навстречу своей судьбе.
Как обычно, первым делом он направился к окну. Волна свежего воздуха коснулась его лица, в ноздри ударил запах трав и цветов. Уоркер увидел перед собой персиковый сад, в небе порхали пичуги, и яркое полуденное солнце слепило глаза.
«Я не ошибся», — подумал он, и улыбка заиграла на его губах.
Сзади со скрежетом отворилась дверь. Уоркер повернулся и увидел мрачного человека, облаченного в серого цвета одежду.