Почти минуту доктор разглядывал находку, совершенно позабыв о Джулии. Пинцетом был зажат небольшой червь. Хоуз надавил на него сильнее и червь зашевелился… Омерзительная находка. Доктор попросту не мог поверить, что извлек его из живого тела девочки, а вспомнив о том, что вероятнее всего и в нем самом есть такой же, он передернулся, и изо всех сил сдавил червя. Концы пинцета, однако, не соединились вместе, как ожидал Хоуз, хотя это непременно должно было произойти, учитывая мягкость твари. Что‑то твердое находилось в самом черве, но что? Доктор очень этим заинтересовался, но тут вспомнил о девочке, истекающей кровью и бережно положил пинцет на краешек стола.
Снегирева сидела довольно далеко от кровати, где лежала Джулия и как она могла увидеть то, что извлек доктор, оставалось загадкой, но она в одно мгновение оказалась возле стола и взгляд ее замер на пинцете.
— Доктор! Доктор, это то самое, что я видела! Оно… оно есть у каждого из нас! Доктор… — задыхаясь словно после долгого бега, глотая окончания слов, выпалила девушка и в страхе отступила от стола. Даже вид крови на кровати не смутил ее так, как поблескивающий шевелящийся комочек, с которым у нее были связаны самые ужасные минуты в жизни.
Хоуз нетерпеливо взмахнул рукой, словно останавливая Веркину тираду Мельский посчитал, что его помощь доктору уже не нужна и перестал держать девочку. Он отошел в сторону, по–прежнему стараясь не смотреть Джулии в глаза, и закурил, с жадностью уничтожив одной затяжкой четверть сигареты.
Хоуз обработал развороченную рану и бережно укрыл малышку одеялом, беззвучно шевеля губами, будто извиняясь за причиненную боль. Краем глаза он заметил какое‑то резкое движение сбоку от него. Доктор стремительно выпрямился и увидел Снегиреву, которая снова была у стола, на этот раз с книгой в руке и уже замахивалась ею, намереваясь оставить от червя мокрое место. Быстро и ловко, насколько ему позволило его разбитое состояние, Хоуз выбил книгу из рук девушки и стал между ней и столом. Брови Мельского удивленно подпрыгнули вверх:
— В чем дело, док? Что за бесцеремонное обращение с дамой?
Вообще‑то Штопору было наплевать на Верку, но то, что доктор так с ней обошелся из‑за червя, которого он и сам не прочь бы вдавить в пол, возмутило его.
— Я не хочу, чтобы червя трогали раньше, чем я его обследую, — спокойно сказал Хоуз и взял в руки пинцет.
— По–моему все ученые — фанатики, — фыркнул Штопор и убрался в дальний угол помещения, окружив себя обществом из двух бутылок. Усаживаясь в кресло, он мельком подумал: «бедные люди, они и не подозревают, чтобы я отчебучил, не окажись здесь в достаточном количестве алкоголя…»
Ларри оставался безучастным ко всему и лишь, когда Хоуз поднес червя ближе к свету и принялся его рассматривать, словно ювелир бриллиантовое колье, он почувствовал неприятное подергивание мышцы в правом бедре. Когда доктор принялся разделывать свою находку по частям, Кристиан переключил свое внимание на темное непроницаемое окно. Его, вдруг, охватило равнодушие ко всему; чего раньше не случалось.
Разделав червя, Хоуз обнаружил маленькую бусинку размером с крупинку черного перца, она была внутри коричневатого тельца и этот факт озадачил его. Он долго и бессмысленно рассматривал ее. но в конце концов решил пожать плечами, и спрятать бусинку в карман…, наверное, надеялся излить ее в своей клинике,
От слабости и от выданных доктором таблеток, Джулия быстро уснула. Она единственной, кому удалось это сделать. Сон ее был спокоен и безмятежен.
Доктор покосился на ушедшего в себя Ларри и попытался последовать примеру Штопора, заглянув в бутылку. Кисловатое вино не помогло, напротив — больше усугубило его подавленное состояние. Зато Мельский, похоже, не плохо проводил время, решив, что будет пить пока не упадет. Иного варианта заснуть он не видел и не стал терять времени. Когда Хоуз решил заговорить с ним, возле кресла стояли три пустые бутылки, а в руках Штопор держал четвертую.
— Вы называете это спиртным напитком? — беззаботно спросил он, как–будто на данный момент именно этот вопрос был наиглавнейшим.
Хоуз растерянно посмотрел на бутылку в руках Мельского и пожал плечами:
— Спиртные напитки бывают разными…
— Как думаешь, сколько таких подвалов нужно, чтобы я отрубился? Штопор усмехнулся и влил в рот очередную порцию темно–красной жидкости. Внимательно посмотрел на доктора в ожидании ответа, но тот похоже не был настроен разговаривать на эту тему. Он постоянно открывал рот, для того, чтобы перевести разговор в другое русло, но Мельский всякий раз перебивал его, требуя ответа на всякого рода чепуху. Наверняка то, что он пил, было, все‑таки, спиртным напитком.
— Вы похоронили их? — спросил Хоуз так неожиданно, что Мельский некоторое время продолжал счастливо улыбаться.
— Кого? Ах, этих, — Штопор скривился и улыбка сошла с его губ. — Да, мы их зарыли, — он посмотрел на бутылку с отвращением, что немного удивило доктора.
— Можно было не говорить об этом, док? Я плохо переношу жмуриков.
— Простите, вы о ком?
— О покойниках, о ком еще!
Несколько минут молчали. Каждый думал о своем, а может, и об одном и том же. Мельский, вдруг, стал серьезным и совсем не пьяным:
— Завтра мы переберемся в ту пещеру, что ты нашел, — тихо произнес Штопор, приложившись к бутылке, и лицо доктора просияло.
— Оттуда удобно подавать сигналы. Я нашел ее совершенно случайно. Я и не ожидал, что восточная часть острова обрывается так круто. Там одни скалы и наверняка собаки туда не добираются.
— Ты хочешь сказать, что нам придется карабкаться по скалам? — поинтересовался Мельский, с сомнением окинув взглядом не совсем стройную фигуру доктора.
— Нет. Подойти к пещере не так уж трудно. Трудность в том, что после таких дождей мы не сможем разжечь костер, — устало, в растяжку пропел Хоуз, устремив задумчивый взгляд на свои колени.
— Что‑нибудь придумаем… Когда мы с Ларри искали лопаты, мы нашли целую канистру бензина и поставили ее у входа… Там, — Мельский лениво махнул рукой, то ли вправо, то ли вверх. — Думаю, она нам пригодится.
Доктор оторвал взгляд от своих коленей:
— Это меняет дело… С бензином мы точно что‑нибудь придумаем… — Хоуз казалось успокоился и остановил свой взгляд на спящей девочке. — Представляю, что ей пришлось пережить. От сильного потрясения она потеряла голос и сейчас не может говорить.
Штопор нахмурился и поставил на место бутылку, к которой только что собирался приложиться:
— Как ты сказал? Девчонка не будет говорить? Это серьезно?
— Я не говорил, что не будет… но… если потрясение сильное…
— Черт. А я то думал, почему она молчит.
Снова возникла неловкая пауза, нарушаемая лишь бульканием жидкости в бутылке. Вино подходило к концу, но Штопор не расстраивался. Он уже был вполне готов ко сну, а это то, что надо… С сожалением посмотрев на Хоуза, он искренне посочувствовал ему. Весьма довольный собой, Мельский направился к перинам и лег. Закинув руки за голову и изобразив на лице мечтательную мину, он долго смотрел в потолок, затем вдруг резко встал:
— Доктор!
Хоуз вскинул голову и с удивлением посмотрел на Штопора:
— Я думал, ты уже спишь, — едва слышно пробормотал он.
Мельский сел и обхватил руками колени:
— Доктор, ты не задумывался над тем, почему прошлой ночью мы все ходили в подвал?
Хоуз побледнел и глаза его принялись блуждать по комнате, не находя себе места.
— В–в… подвал? Я… я не был в подвале прошлой ночью.
Штопор презрительно скривился:
— Не прикидывайся паинькой, корешок… Все мы там были! Нас влекла туда неведомая нам сила, но всему есть объяснение. Так ведь, корешок?
— Что ты хочешь этим сказать? — нижняя губа доктора затряслась.
— Ты же профессор! Пошевели мозгами и найди это объяснение… Это по твоей части!
Ларри вздрогнул и внезапно вышел из полузабытья. Он повернулся к Штопору, пронзив его взглядом, значение которого было трудно определить.
— Почему ты решил, что в подвале побывали все?
Штопор покосился на Кристиана. До этого боксер вел себя так тихо, что Мельский забыл о его существовании.
— Ты заходил утром в подвал? Нет, ты не заходил, а вот я… В общем… там уже утром стояла пустая бочка. Каждый из нас туда спускался и жрал то, что в ней было. Меня и сейчас тошнит, потому что все происходило не по моей воле, — Штопор вперился взглядом в Хоуза. — И пусть профессор объяснит нам, что происходит.
— Я не профессор.
— Какая разница? Я вижу никаких идей у тебя нет? А у меня, представьте, есть!
Мельский заговорил слишком громко, возбудившись как оратор на митинге, доктор, кивнув на Джулию, попросил его «выпустить пар».
— Я вот что думаю, — уже спокойнее заговорил Штопор, — этот червяк, который был в ноге у девочки и есть у нас…, не он ли заставляет нас поедать всякие помои?
Хоуз что‑то промычал и с сомнением покачал головой. Кристиан повернулся к нему, стараясь поймать его взгляд:
— Ну что, док… в этой версии есть хоть какой‑то смысл?
— Не знаю… — признался доктор. — Что касается меня, то я никак не могу смириться с мыслью, что эдакая тварь живет себе спокойненько у меня в теле.
Ларри согласно кивнул и посмотрел на Мельского, лицо которого обрело кислое выражение. Он почувствовал, что на него смотрят, и попытался продолжить дискуссию:
— Недурная идейка, а? Что скажешь, Ларри? Червю надо чем‑то питаться. Если бы он потихоньку поедал нас изнутри, мы бы чувствовали это…, но он заставляет нас есть всякую гадость, а потом как‑то забирает нужные ему вещества… Я ничего не смыслю в этом. Я вор, черт возьми! — Штопор вытер вспотевший лоб и добавил. — Первое, что я украду, когда вернусь домой — это медицинскую энциклопедию.
Хоуз снова отказался от комментариев, и каждый в полной тишине строил в уме свои личные гипотезы. Не исключено, правда, что Ларри думал об Аните.
— Док, — нарушил тишину Мельский, — я тут, поразмыслил немного. В общем, мне нужна твоя помощь…